В самый разгар приятного времяпрепровождения зазвонил стоявший на тумбочке возле кровати телефон. Халим сообщил, что находится в фойе, а снаружи ждет машина, которую прислал Каддафи.
– Сейчас спустимся, – проговорил Чарли. Дженнифер укусила его за плечо.
– Полковник Каддафи не любит ждать, – отозвался Халим.
– А какой полковник любит?
Как оказалось, за ними прислали тот же самый «мерседес», который привез их в гостиницу из аэропорта. Задняя дверца была открыта; ее придерживал толстяк в мятом белом костюме: длинные обвислые усы, равнодушный взгляд, ногти на руках обгрызены до мяса. Чарли и Дженнифер сели на сиденье и немало удивились, когда толстяк влез следом.
– Это Адем Джедалла, – сказал Халим. – Он из бедуинов и, подобно своим соплеменникам, чрезвычайно дорожит тем, чем владеет. – Халим рассмеялся, как будто отпустил остроумную шутку. «Мерседес» тронулся. Джедалла сел поудобнее, и Чарли заметил, что у него из-под пиджака выпирает пистолет в наплечной кобуре.
Они выехали на улицу Аль-Курниш, проехали мимо здания Исламского общества, свернули на улицу Аль-Фатх, миновали гавань, рынок и Старый Замок в форме корабля, что высился на пересечении улиц Аль-Фатх и Умар-аль-Мухтар.
Дальше начались кварталы новостроек, улицы были запружены автомобилями – итальянскими «фиатами» и русскими «зилами». Машины с открытыми окнами попадались крайне редко, ибо воздух в Триполи был такой, что кондиционеры воспринимались здесь не как роскошь, а как суровая необходимость. «Мерседес» доехал до конца улицы Аль-Фатх, которая упиралась в бульвар Аш-Шариф, пересекавший посольский квартал, свернул направо, выполнил еще один правый поворот и очутился на улице Сиди-Исса. Водитель припарковал машину у высокого здания из серого кирпича.
– Тут расположен следственный отдел, – сообщил с улыбкой Халим.
Это здание построили уже после переворота 1969 года, а потому его стены походили толщиной на крепостные.
В холле Дженнифер и Чарли попали в руки фотографа, который походил на провинциального цирюльника. Он несколько раз щелкнул «Поляроидом», приклеил фотографии на пропуска с диагональными желто-зелеными полосами, прицепил те к одежде американцев, после чего Халим повел своих подопечных к лифту.
– Неужели полковник Каддафи примет нас здесь? – спросила Дженнифер.
– Не говорите глупостей.
– Что вы имеете в виду? – удивился Чарли.
– Терпение, друг мой, терпение, – Халим усмехнулся.
Лифт остановился, створки двери разошлись в стороны.
Прямо от лифта начинался узкий коридор с черным кафельным полом, серыми стенами и таким же потолком. В коридоре было пусто. Джедалла двинулся вперед. Через каждые двадцать футов то в одной, то в другой стене возникала зеленая дверь. Халим остановился у второй слева, открыл и жестом пригласил Чарли заходить. Чарли посмотрел на Дженнифер.
– Она пойдет с Джедаллой. Разделяй и властвуй, правильно?
– Я хочу видеть британского консула, – проговорила Дженнифер.
Джедалла положил руку ей на плечо и подтолкнул, словно говоря: давай шагай. Чарли двинулся на него. Джедалла быстро отступил и вытащил пистолет. Он нацелил оружие сначала в лицо Чарли, потом опустил ствол ниже, еще ниже и снова поднял на уровень лица. Чарли попятился.
– Молодец, – со смешком одобрил Халим. – Будешь вести себя разумно, проживешь, быть может, подольше.
За зеленой дверью находилась каморка футов двенадцати в длину и восьми в ширину. Окон не было и в помине, зато одна из стен представляла собой огромное, от пола до потолка, зеркало. В каморке присутствовали двое мужчин, оба широкоплечие и мускулистые.
– Если ты человек с головой, – сказал Халим, – тебе бояться нечего.
Каморку освещали лампы дневного света; обстановку составляли металлический стол и четыре стула.
– Сидеть, – произнес Халим, будто обращаясь к собаке.
Чарли сел на ближайший стул.
– Не сюда. Это мой. – Чарли пересел на соседний, однако Халим снова согнал его с места. – Нам лучше сесть напротив друг друга. Я хочу смотреть тебе в глаза. Понял? – Халим пошарил в кармане, достал пакетик мятных леденцов, вытащил один и протянул Чарли.
– Спасибо, не надо.
– Я бы взял.
– Почему?
– Тогда бы между нами сразу установился контакт. – Халим постучал пальцем по виску. – Психология. Кстати говоря, весьма полезная наука для людей моей профессии.
– Где Дженнифер? – Болтовня ливийца раздражала Чарли, выбивала его из колеи. – Почему вы разлучили нас?
– Эти помещения, – сообщил Халим, кладя в рот леденец, – используются только для допросов особо важных преступников – убийц или политических экстремистов вроде вас.
– Я понятия не имею, о чем вы говорите!
– Заткнись, ублюдок! – В наступившей тишине Чарли отчетливо услышал хруст: Халим в возбуждении смял в кулаке пакетик с леденцами. – Ты заметил, как здесь чисто, хотя зданию без малого двадцать лет? А знаешь почему? Да потому, что всякий раз нам приходится отмывать стены и даже потолок. – Леденец застрял у Халима между передними зубами. Он вытащил конфету и продолжил лекцию:
– Тут мы обычно допрашиваем иностранцев, в частности, тех, которые работают на буровых платформах. Американцы слишком много пьют, итальянцы чуть что лезут в драку… Но приятнее всего допрашивать террориста. Как правило, это бедные, заблудшие и очень опасные люди.
– Я не террорист.
– Ты работаешь на ЦРУ и тебя прислали сюда с заданием убить нашего лидера. Ты – несостоявшийся убийца. Ваш план известен нам во всех подробностях. Тебе остается только признать свою вину и подписать протокол допроса.
– Произошла какая-то ошибка!
Халим расхохотался, стукнул ладонью по стулу, отчего пакетик с леденцами подпрыгнул высоко в воздух, двое молчаливых наблюдателей позволили себе усмехнуться.
– Давай-ка я опишу тебе наши методы. Сперва мы попытаемся вразумить тебя словами, потом, если ничего не выйдет, применим силу. – Халим посерьезнел и указал на двоих амбалов у себя за спиной. – У них свой подход. Я не садист и не одобряю их тактики, но, должен признать, она весьма эффективна.
– Я не террорист, – повторил Чарли. – Мы с женой не причастны к тому, в чем вы нас обвиняете.
– С кем? – с ухмылкой переспросил Халим…
– С Дженнифер. Если бы вы…
– Успокойся, приятель, и постарайся мыслить здраво. Я даю тебе двадцать минут, а чтобы ты не заскучал, оставлю вместо себя своих помощников. – Халим направился к двери, остановился и прибавил:
– Насчет тебя я не знаю. Быть может, ты из тех, кто обожает, когда им делают больно. Однако если Дженнифер Форсайт тебе не безразлична, ты наверняка не станешь упрямиться. В общем, подумай, Чарли. – Он открыл дверь.
– Подождите, – Чарли привстал со стула, и тут ему в затылок врезался кулак, и он с размаху ударился лицом о стол. Халим вышел из комнаты. Чарли сгорбился на стуле и принялся размышлять. Он знал, что Халим, характеризуя Адема Джедаллу, ничуть не преувеличивал, и догадывался, что ливийцам неизвестны те комплексы, которые на Западе зачастую выручают женщин, очутившихся в том положении, в каком сейчас оказалась Дженнифер. Он вспомнил, каким взглядом смотрел на Дженнифер Джедалла – как на игрушку или как на муху, которой собирается оторвать крылышки.
Полчаса спустя, едва переступив порог комнаты, Халим понял, что Чарли умерил пыл и что теперь допрос пойдет более-менее гладко. Эта новость его не столько обрадовала, сколько разочаровала. Ему еще не приходилось допрашивать американского шпиона, и Халим заранее предвкушал, как применит на практике все то, чему научили сотрудников Бюро внешней безопасности чехословацкие наставники. Но Чарли Макфи, хоть и крепкий с виду, был внутри мягче воска.
Халим видел по глазам американца, что тот вот-вот сломается. Жаль; а он-то надеялся на упорный поединок, в конце которого рассчитывал лишить противника всяческих иллюзий.
Впрочем, не все так плохо. За время своего отсутствия Халим успел побывать в той комнате, где Джедалла допрашивал женщину; точнее, в комнату он не заходил – наблюдал из коридора через стеклянную стену, которая изнутри представлялась громадным зеркалом. Джедалла не торопился переходить к решительным действиям, стремясь, как видно, растянуть удовольствие. Это его слабое место – он чересчур наслаждается тем, что делает. Как бы то ни было, Джедалла справится с женщиной, а Каддафи тем временем прочитает рапорт Халима, из которого узнает все, что ему нужно, о Дженнифер Форсайт и трусе Чарли Макфи.
– Раздевайся. – Чарли поднял голову, недоуменно моргнул. – Снимай одежду, – произнес Халим. Он тщательно выговаривал звуки, словно обращался к умственно отсталому ребенку. Чарли поднялся, начал расстегивать пуговицы на рубашке. Неужели Дженнифер приходится терпеть то же самое?
Чувствуя себя совершенно беспомощным, он швырнул рубашку на пол. Халим усмехнулся:
– Не мальчик, но муж. Чего еще желать? – Он похлопал Чарли по плечу, стараясь ничем не выдать своих истинных чувств. На деле же Халим отчаянно завидовал Джедалле: ведь допрашивать женщину куда приятней…
Глава 32Зувара
Мунго наблюдал, как ливийцы устанавливали камеру – «панафлекс» на высокой деревянной треноге. Камера явно не относилась к шедеврам кинотехники; впрочем, следовало признать, что съемки ведутся с известным размахом. Многочисленная массовка, множество солдат в мундирах, шум и гам, толпа мальчишек с автоматами – эти охраняли Мартина и Свитса. Пацаны нервничали, хотя на ногах у американцев были колодки, а руки находились в наручниках, приваренных к борту танка Т-72. Мунго смотрел, как люди возятся с камерой, регулируя то ли фокус, то ли что-то еще, и ему вдруг вспомнились слова популярной песенки: «Я хочу в кино сниматься, я хочу „звездою“ стать…»
– Знаешь, когда я был маленьким, матушка учила меня ходить в туалет, – проговорил Мартин. Один из солдат немедленно ткнул его под ребра автоматом. Мунго окинул юнца выразительным взглядом. Тот попятился. – Так вот, она пела песню…