(Конец потерян.)
Трагедии
Медея
Действие первое
Медея
О боги брачные и ты, Люцина,
Супружеского ложа страж и та,
Кто научила Тифиса построить
Корабль, порабощающий пучину,
И ты, морей свирепый властелин
И день распределяющий по миру
Титан лучистый, и священнодействам
Безмолвным доставляющая свет
Трехликая Геката, и все боги,
Которыми поклялся мне Язон,
И ты, кого Медее призывать
Всего законней: вечной ночи хаос,
Страну теней, противную богам,
Владыку царства мрачного с царицей
Подземною, похищенною им, —
Я голосом зловещим призываю.
Теперь, теперь, богини отомщенья,
Предстаньте со змеями в волосах
И с факелом в руках окровавленных,
Предстаньте, страшные, какими вы
На мой явились брак, и новобрачной,
И тестю, и всей царственной семье
Несите смерть. А мужу моему
О худшем я молю: пускай он нищим
Блуждает по безвестным городам,
Изгнанником бездомным. Пусть тоскует
Он обо мне, отверженной жене,
Пусть те ж пороги дважды обивает.
И – верх скорбей – ему желаю я
Детей, отцу и матери подобных.
Уж месть моя рождается на свет:
Я – мать детей. Но в жалобах напрасных
Я трачу время. Или не пойду
Я на врагов, из рук не вырву факел
И с неба свет! И это видит Солнце,
Наш пращур? И еще на колеснице
Стремит свой путь по чистым небесам!
И все ж не возвращается к восходу.
Дай, дай мне мчаться в отчей колеснице.
Дай мне, родитель, огненные вожжи,
Чтоб править бегом солнечных коней.
Коринф, разъединяющий два моря,
Огнем сожженный, их соединит.
Одно мне остается: брачный факел
На празднике сама я понесу,
И вслед священнодейственным молитвам
На алтарях я жертвы заколю.
По внутренностям средство к наказанью
Ищи, душа, коль ты еще жива,
Когда еще в тебе от прежней мощи
Кой-что осталось; прочь твой женский страх!
Исполнись всей жестокостью Кавказа!
Нечестия, что зрели Понт и Фазис,
Увидит Истм. Неведомое миру,
Ужасное для неба и земли,
Встает в уме: и раны, и убийства,
И погребенье членов по частям.
О слишком легком я упомянула:
Я это девой делала, ужасней
Теперь мой гнев, и большее злодейство
Прилично мне, как матери детей.
Так препояшься гневом и на гибель
Излей всю ярость. Браку твой развод
Да не уступит. Как оставить мужа?
Так, как за ним бежала! Ну, не медли ж!
Приобретенный преступленьем дом
Оставить должно через преступленье.
Хор
Боги горных небес, боги морских пучин
Да придут теперь с благоволением
Царский брак освятить, с ними же весь народ.
Первым, белый телец, шею свою склони
Пред носящими скипетр, пред громовержцами.
И Люцину смирит телочка снежная,
Что не знала ярма. Более нежною
Жертвой мы одарим кроткую мать любви,
Марса держит она руки кровавые.
Всем народам дарит, войны ведущим, мир
И из рога струит нам изобилье благ.
Ты, свидетель всегда брачных законных уз,
Вещей дланью своей ночь прогоняющий,
Томной, хмельной стопой в дом, Гименей, войди,
Увенчавши чело нежным венком из роз.
И предвестница ты красных обеих зорь.
Ты, что поздно, звезда, всходишь для любящих.
Жадно матери ждут, девушки ждут тебя,
Скоро ль ты разольешь свой лучезарный свет?
Красотой новобрачная
Побеждает кекропских дев,
Тех, кого у Тайгетских гор,
Словно юношей, град растит,
Славный город, лишенный стен.
Тех, кого Аонийский ключ
Омывал и святой Алфей.
Уступил бы красой лица
Эзонийскому витязю
Порождение молнии
Тигров поработивший бог,
И треножники движущий
Брат суровой своей сестры.
Уступил бы ему Поллукс,
Вместе с Кастором – бог боев.
Небожители, вас молю:
Пусть же, пусть побеждает жен
Новобрачная, муж – мужей.
Если встанет она в хоре коринфских жен,
Затмевая других, блещет ее лицо.
Так, лишь солнце взойдет, гибнет сиянье звезд
И густые стада ярких ночных плеяд
Пропадают, когда Феба чужим лучом
Расширяет свой серп в полный лучистый круг.
Так на белом снегу рдеет багряный цвет.
Так, покрытый росой, пастырь дубравных стад
Видит, как на заре нежно алеет твердь.
Вырванный ты из уз дочери Фазиса,
Ты, привыкший ласкать в трепете, без любви
Разъяренной жены груди немилые.
Обойми же теперь деву Эолии,
О, счастливый жених, милый родителям.
Приступай, молодежь, к играм дозволенным,
Прибаутки-стихи сыпьте со всех сторон:
Редко можно господ в шутках затрагивать.
О блистающий знатный род тирсоносца Лиэя,
Время уже наступает возжечь вам факел сосновый.
Вялыми пальцами двиньте, колебля священное пламя.
Пусть нас градом острот осыплет стих Фесценнинский!
Пусть резвится толпа. Пусть молча уходят во мраке,
Кто беглянкой себя отдает чужеземному мужу.
Действие второе
Медея
Погибла я. Напевы Гименея
Пронзили слух… едва, едва могу
Беде поверить. Как ты мог, Язон мой,
Отняв отца, отчизну и престол,
Меня одну покинуть на чужбине?
Мои благодеянья он презрел:
Забыл, что я моей волшебной силой
Пред ним смиряла море и огонь.
Иль верит он, что все мои злодейства
Истощены? Как мечется мой ум
Туда, сюда, ища дорогу к мести.
О, если б брата он имел. Жена
Есть у него… я на нее направлю
Удар меча. Нет, это не довольно
Для бед моих. Нет, преступленья все,
И греческим и варварским народам
Знакомые, должна я совершить.
Пусть злодеянья прежние твои
Тебя подвигнут: украшенье царства
Похищенное, малолетний спутник
Безбожной девы, закланный мечом,
И прах его, развеянный по морю
В глазах отца, и старца Пелия
В котле кипящем сваренные члены.
Как часто кровь я проливала. Но
Не из вражды: одной любви безумье
Меня влекло… Но мог ли мой Язон
Противиться, подпав чужому праву?
Нет, он скорей был должен встретить грудью
Железо! Тише, тише, скорбь моя!
Не свирепей! Когда возможно, пусть
Язон живет и будет мой, как прежде.
Когда ж нельзя, пусть все-таки живет
И, помня о моих благодеяньях,
Щадит меня. Креонта вся вина,
Который, властью злоупотребляя,
Мой расторгает брак, берет детей
У матери, преступно разрушает
Союз любви, упроченный детьми.
Пусть он один погибнет и потерпит
Заслуженную кару: дом его
Я в груду пепла обращу. Малея,
Держащая в заливах корабли,
Увидит столб колеблемого дыма.
Кормилица
Молчи, молчи и жалобы свои
Глубоко затаи. Кто терпеливо
В безмолвии выносит раны, тот
За них воздаст. Сокрытый гнев опасен,
Но он теряет, вырвавшись на свет,
Возможность мести.
Медея
О, та скорбь ничтожна,
Которая рассудочность хранит
И прячется. Не скрыть больших страданий:
Хочу идти напротив.
Кормилица
Удержи
Неистовый порыв, моя питомка:
Ведь и покой едва тебя хранит.
Медея
Судьба боится храбрых, давит трусов.
Кормилица
Похвальна доблесть, но когда уместна.
Медея
Всегда уместна доблесть.
Кормилица
Никакой
В твоих делах печальных нет надежды.
Медея
Кому надежды нет, ни в чем не будет
Отчаиваться.
Кормилица
Далека Колхида,
Супруг тебе не верен, ничего
От всех богатств тебе не остается.
Медея
Медея остается: в ней ты видишь
Огонь, железо, молнии богов.
Кормилица
Страшись царя.
Медея
Отец мой был царем.
Кормилица
Ты не боишься войска.
Медея
Нет, хотя бы
Оно возникло из земли.
Кормилица
Умрешь.
Медея
Хочу.
Кормилица
Беги!
Медея
Раскаялась я в бегстве.
Кормилица
Медея…
Медея
Буду скоро таковой.
Кормилица
Ты – мать.
Медея
Ты видишь, от какого мужа.
Кормилица
Колеблешься бежать.
Медея
Я убегу,
Но раньше отомщу.
Кормилица
Настигнет мститель.
Медея
Нет, я его сумею задержать.
Кормилица
Безумная, оставь свои угрозы,
Смири свой дух мятежный: мы должны
К тяжелым временам приспособляться.
Медея
Судьба у нас отнять богатство может,
Отнять не может дух! Но дверь дворца
Под чьей рукою скрипнула? То сам
Креонт, надменный властелин пелазгов.
Креонт
Медея, дочь колхидского Эста,
Зловредная, из царства моего
Еще не вышла? Что-нибудь она
Замыслила, ее коварство знаю,
Кого щадит она? Кто безопасен
От этих козней? Раньше я хотел
Железом уничтожить эту язву,
Да зять меня мольбами победил.
Дана ей жизнь: пускай освободит
От страха край, пускай уходит с миром.
Свирепая шагает мне навстречу,
Грозя, поговорить ища со мной…
Эй, слуги, удержите эту ведьму.
Чтобы она ко мне не прикасалась!
Велите замолчать! Пусть учится
Переносить приказы государя.
Скорее двигайся и утащи
Чудовище свирепое отсюда!
Медея
Какое преступленье наказуешь
Изгнанием?
Креонт
Невинная, не знает,
За что ее я изгоняю.
Медея
Если
Ты – судия, мое расследуй дело,
А если царь, приказывай – и все.
Креонт
Приказ царя должна ты исполнять,
И справедливый, и несправедливый.
Медея
Несправедливых власть недолговечна.
Креонт
Иди в Колхиду жаловаться.
Медея
Что ж,
Вернусь, но с тем, чтоб тот, кто из Колхиды
Меня привез, увез меня назад.
Креонт
Обжалованью места нет, когда
Декретом постановлено.
Медея
Решивший,
Не выслушав одной из двух сторон,
Хотя его решенье справедливо,
Несправедлив.
Креонт
Тобой казненный Пелий
Был выслушан? Но, впрочем, говори.
Прекрасному дается место делу!
Медея
Как трудно гнев пылающий смирить,
Сколь царственным считают скиптроносцы
Идти упорно начатым путем,
Сама я во дворце моем узнала.
Хоть на меня обрушилась беда,
Хоть я одна, покинута, в изгнанье,
Теснима отовсюду, но когда-то
Прославленным отцом блистала я:
Наш род идет от пламенного Солнца.
Все страны, те, что Фазис орошает
Струями мирными, те, что лежат
За Скифским Понтом, где морские волны
Подслащены болотною водой.
Где девственные рати амазонок
Пугают Термодонтовы брега, —
Всем этим царством мой отец владеет.
Счастливая, я царственною честью
Блистала, и руки моей искали
Завидные для многих женихи.
Внезапная, неверная судьба
Меня из царства вырвала, изгнанье
Судила мне. Как доверять престолу,
Когда ничтожный случай разрушает
Великое могущество?.. Одним
Цари владеют благом драгоценным.
Которое нельзя у них отнять:
Несчастным помогать, давать защиту
Просителям. И это я одно
Из всех богатств Колхиды сохранила:
Всей Греции красу и славный цвет,
Оплот ахейцев, отрасли богов,
Я, я спасла. Подарок мой – Орфей,
Леса и камни двигающий пеньем.
Божественные Кастор и Поллукс,
Сыны Борея, скрытые за морем,
И зорким глазом видящий Линкей.
И все минийцы. Я молчу о том
Вожде вождей… награды за него
Я не ищу: всех прочих вам дарю я,
А этого единого – себе.
Теперь меня суди за преступленья,
Сознаюсь в них, виновна я в одном:
В возврате и спасенье аргонавтов.
Когда бы предпочла я стыд девичий,
Любовь к отцу, – пелазгов вся земля
Разрушилась б с великими вождями
И первым бы погиб твой зять от пасти
Пылающей свирепого быка.
И пусть мой жребий горек, – не жалею,
Что стольких сохранила я царей.
Награда всей моей вины великой
В твоих руках. Коль хочешь, осуди
Виновную, но грех мой возврати мне.
Виновна я и признаюсь, Креонт.
Ты это знал, когда, прося защиты,
К твоим коленям припадала я.
Для бед моих прошу в твоих владеньях
Безвестного, глухого уголка.
Когда меня из города ты гонишь,
В далеком месте царства дай приют.
Креонт
Я не из тех, кто правит беспощадно,
Отталкивая гордою пятой
Несчастного, и это доказал я,
Изгнанника приняв себе в зятья,
Несчастного, дрожавшего от страха,
Кого Акаст, Фессалии властитель,
Для наказанья требовал себе.
Ему в вину он ставит смерть отца,
Дрожащего, расслабленного старца,
И члены рассеченные его,
Когда, твоим уловлены коварством,
Дерзнули сестры на безбожный грех.
От твоего отмежевавшись дела,
Язон оправдан может быть, его
Не оскверняла кровь, и он – невинен,
Не прикасался он к мечу и чист
Стоял вдали от вашего собранья.
Ты, ты – изобретательница зол:
В тебе негодность бабы сочеталась
С мужскою силой; дела нет тебе
До доброй славы; уходи, очисти
Мои владенья, унеси с собой
Проклятые, губительные зелья,
В другой земле тревожь святых богов.
Медея
Велишь бежать? Отдай же мне корабль
И спутника отдай. Зачем велишь
Бежать одной? Ведь не одна пришла я?
Когда войны боишься, прогони
Обоих нас из царства. Для чего
Ты разлучаешь двух виновных? Пелий
Не для меня убит, а для него.
Прибавь сюда побег, хищенье, брата
Растерзанного, сирого отца
И все, чему научена от мужа
Супруга новобрачная. Все это —
Не от меня. Я столько раз грешила.
Но для себя – поверь мне – никогда.
Креонт
Тебе уйти давно уж подобало,
В пустых речах оттягиваешь срок.
Медея
Последнюю к тебе имею просьбу:
Чтоб матери вина не поразила
Детей невинных.
Креонт
Уходи. Я их
Согрею у моей отцовской груди.
Медея
Молю тебя. Счастливым этим браком
В твоей семье, грядущею надеждой,
Судьбою царств, подверженных судьбе,
Тебя я умоляю: дай мне время,
Мне, матери, последний поцелуй
Запечатлеть на детях перед смертью.
Креонт
Для козней ты испрашиваешь срок.
Медея
Каких же ты бояться козней можешь
В столь малый срок?
Креонт
Для злых, чтобы вредить,
Не надо много времени.
Медея
Откажешь
Одно мгновенье дать моим слезам?
Креонт
Вступивший страх велит отвергнуть просьбу,
Но день один для сборов я даю.
Медея
Нет, это слишком, можно покороче:
Спешу сама.
Креонт
Заплатишь головой,
Коль не оставишь Истма прежде, чем
Поднимет Феб над миром день грядущий
Меня ж зовет священнодейство брака,
Зовет к мольбам священный Гименей.
Хор
Нет, слишком отважен, кто первый дерзнул
Пускаться на ломком судне по волнам
И, на землю родную взирая в тыл,
Свою жизнь доверил неверным ветрам
И, в опасном пути рассекая моря,
Возлагая надежды на хрупкий сруб,
Меж дорогами жизни и смерти поплыл.
Отцы наши видели светлый век,
Невинный, не видавший козней злых,
И все, не касаясь чужих берегов
И спокойно старея на отчих полях,
Довольны немногим, не знали богатств,
Кроме тех, что рождает родная земля.
Никто не следил за течением звезд,
Украшающих синий, глубокий эфир;
Корабль не умел избегать по ночам
Ни дождливых Гиад, ни Оленской Козы,
Ни Медведицы Северной, коей вослед,
Направляя ее, проплывает Боот.
Ни грозный Борей,
Ни теплый Зефир не имели имен.
Над ширью морскою Тифис дерзнул
Развернуть паруса, и новый закон
Предписать ветрам: то парус надуть,
То к подножию мачты его опустить,
Чтобы встречные южные ветры поймать,
То реи спокойно держать посреди,
То поднять их до самой вершины, когда
Всей бури ветров желает моряк
И, высоко рдея багряной каймой,
Дрожат паруса.
Хорошо разделенные мира концы
Воедино связал фессалийский корабль,
И морю удары терпеть приказал.
И к прежним страхам прибавился страх
Пред пучиной морской.
Но кару
Понес нечестивый корабль:
Средь ужасов долгих он путь совершал,
Когда две горы, затворы пучин,
Ошибаясь друг с другом, далеко кругом
Стонали, гремели, как громы небес.
До самых туч
Стесненное море бросало волну.
И Тифис отважный лицом побледнел
И выпустил руль из слабеющих рук,
И над лирой застывшей умолкнул Орфей,
И Арго, певучий корабль, онемел.
А вспомним про то, как Сицилия дочь,
Окруженная ярыми псами у чресл,
Залаяла пастями всеми зараз.
О, кто б не почувствовал дрожи в костях
При лае чудовища с множеством морд.
Иль про то, как – чума Авзонийских брегов —
Сирена ласкала лазурную гладь
Волшебною песнью, и только с трудом
Фракийский Орфей
Сирену, губившую все корабли,
Пиорийской кифарой своей покорил!
Какая ж награда морского пути?
Золотое руно
И Медея, которая моря страшней, —
Достойная мзда за первый корабль.
Теперь уступило нам море и всем
Подчинилось законам: не нужен теперь
Нам Арго – постройка Палладиных рук, —
Погоняемый веслами славных царей:
Пучина доступна любому челну.
Исчезли границы, на новой земле
Построили стены свои города,
Ничего не оставил на прежних местах
Кочующий мир.
Из Аракса холодного индус пьет,
И черпают персы Эльбу и Рейн.
Промчатся года, и чрез много веков
Океан разрешит оковы вещей,
И огромная явится взорам земля,
И новые Тифис откроет моря,
И Фула не будет пределом земли.
Действие третье
Кормилица
Куда бежишь таким поспешным шагом?
Останови бушующий порыв!
Как богом одержимая менада
Беснуется и мчится по снегам
Вершины Линда, по отрогам Нисы,
Так и она туда, сюда блуждает,
И признаки безумства на лице.
Лицо в огне, глубоко дышит грудь,
Кричит, глаза кропит слезой обильной,
Смеется вдруг: все страсти в ней бушуют.
Колеблется, куда оборотить
Всю тяжесть духа, дышащего гневом.
Грозит, бушует, жалуется, стонет…
Где разобьется бешенства прилив,
Разлившийся широкими волнами?
Не легкое, обычное злодейство
Замыслила она, но превзойдет
Сама себя. Знакомы мне давно
Приметы гнева яростной Медеи.
Громадное злодейство предстоит,
Свирепое, безбожное. Пусть боги
Не оправдают страха моего.
Медея
Несчастная, когда ты знать желаешь
Предел вражды, то подражай любви.
Безмерно я любила, и теперь
Мне царский брак терпеть неотомщенной?
И этот день я праздно проведу,
Которого упорно домогалась.
Пока земля посередине прочна,
Устойчиво стоит, приводит небо
В порядке верном зиму и весну,
Пока нельзя песчинки счесть морские,
Сияет солнце днем, а звезды – ночью,
Пока вращает мировая ось
Созвездия сухие двух Медведиц,
Пока стремятся реки в океан,
Дотоле ярость мщенья не утихнет,
Но будет возрастать в моей груди.
Какой свирепый зверь, какая Сцилла
С Харибдою, глотающей моря,
Иль Этна, подавившая титанов,
Угрозами такими закипят?
Ни быстрая река, ни бурный Понт,
Бушующий над налетевшим Кором,
Ни ветром раздуваемое пламя
Не остановят гнева моего.
Я все разворочу и опрокину…
Но, может быть, боялся он Креонта,
Войны с царем Фессалии? Нет, нет:
Для истинной любви никто не страшен.
Быть может, он пред силой уступил?
Но мог прийти поговорить с женою
В последний раз. И этого – жестокий —
Он побоялся. Мог у тестя он
Добиться и отсрочки для изгнанья.
Один мне день дарован для прощанья
С двумя детьми. Но нет, я не ропщу
На малый срок, и мне его довольно.
Свершит, свершит единый этот день,
О чем молчать уже никто не будет.
Я вызову на бой богов – и все
Я поколеблю!
Кормилица
Госпожа, верни
Спокойствие взволнованному сердцу,
Смягчись душой.
Медея
В одном лишь я могу
Найти покой: разрушить все с собой.
Пусть все со мной исчезнет. О, как сладко
Тому, кто гибнет, увлекать других.
Кормилица
Как много страхов ждет тебя, подумай,
Коль будешь ты упорствовать. Никто
Не борется с царями безопасно.
Язон
О Рок суровый, жребий мой, жестокий
И в ярости, и в милости равно!
Как часто бог оказывал мне помощь
Ужаснее опасностей самих.
Когда б хотел я верным быть супруге,
Я смерти был бы обречен; теперь
Имею жизнь, зато теряю верность.
Не страх над нею восторжествовал,
А лишь любовь: последовали б дети
За мной во гроб. Святая Справедливость,
О, если ты еще живешь на небе,
Тебя зову в свидетели: отца
Лишь дети победили. Полагаю,
Что и сама она, хоть и жестока,
Хоть и не любит гнуться под ярмом,
Детей предпочитает ласкам мужа.
Решился к ней я подступить с мольбой,
Но вот она, едва меня завидя,
Навстречу прыгнула; перед собой
Несет вражду, и на лице написан
Весь ярый гнев.
Медея
Бегу, бегу, Язон!
Менять места не ново для меня,
Нова причина бегства: для тебя лишь
Имела я привычку убегать.
Я ухожу, раз ты повелеваешь
Мне убежать из дома; но куда
Меня ты посылаешь? Устремлюсь ли
Я в Фазис и Колхиду – край отца,
Где пажити омыты кровью брата?
Каких земель искать повелеваешь?
Какие указуешь мне моря?
Не моря ли Понтийского пучины,
Где я везла обратно рать царей,
За милым следуя чрез Симплегады?
В Иолк ли малый мне бежать? В долины ль
Фессалии? Я заперла себе
Дороги все, которые открыла
Перед тобой. Изгнаннице изгнанье
Повелеваешь ты, но не даешь.
Пойду однако; царский зять велел —
Отказа нет. Подвергни истязаниям,
Я заслужила их. Пусть царский гнев
Соперницу кровавым наказаньем
Раздавит, руки в узы заключит,
Запрет меня в пещере вечно темной.
Я большего заслуживаю…
Неблагодарный! Или ты не помнишь,
Средь ужаса товарищей твоих,
На пажитях Эета броненосных,
Огонь из пасти пламенных быков,
Когда по приказанью моему
Себя самих взаимно истребили
Те воины, рожденные землей?
Прибавь сюда желанную добычу —
Барана Фрикса, как я усыпила
Бессонное чудовище – дракона,
Как брата смерти предала, в одном
Убийстве два убийства совершила,
И дочерей заставила коварством
Рассечь на части слабого отца.
Во имя будущих твоих детей,
Чудовищ побежденных, этих рук,
Которых для тебя я не жалела,
Прошедших страхов, и небес, и волн
Свидетелей безмолвных брачной клятвы.
О, сжалься и за все мое добро
Воздай теперь, когда достиг ты счастья.
Ища чужих, покинула я царство
Моих отцов; из этих всех богатств,
Которые нам скифы доставляют
От опаленных Индии племен
(И так как дом сокровищ не вмещает,
Мы украшаем золотом леса),
Я ничего с собой не захватила,
А только члены брата, для тебя
Растерзанные. Принесла я в жертву
Тебе отца, отчизну, брата, стыд!
С таким приданым вышла замуж я —
Изгнаннице верни ее богатство.
Язон
Когда Креонт хотел тебя казнить,
Слезами я купил тебе изгнанье.
Медея
За наказанье я его считала,
Но вижу, что оно – подарок.
Язон
Прочь
Беги от нас, пока еще возможно:
Всегда тяжел бывает гнев царей.
Медея
Ты это мне советуешь, заботясь
Лишь о Креузе: хочешь удалить
Соперницу постылую с дороги.
Язон
Меня в любви Медея упрекает?
Медея
И в кознях, и в убийстве.
Язон
Наконец,
В каком меня винишь ты преступленье?
Медея
Во всех, свершенных мною.
Язон
Одного
Недоставало: чтоб я виновен был
Во всех твоих злодействах.
Медея
Да, твои,
Твои они. Кому злодейство впрок,
Тот и свершил его. Пусть все твою
Бесславную супругу обвиняют, —
Один лишь ты оправдывай ее.
В твоих глазах невинной быть должна,
Кто для тебя невинность потеряла.
Язон
Противна жизнь, коль куплена она
Ценой стыда.
Медея
А если жизни стыдно,
Тогда зачем держаться за нее?
Язон
Смири скорей разгневанное сердце
И пожалей детей.
Медея
Нет, я от них
Отказываюсь, отвергаю их. Креуза
Им братьев даст.
Язон
Могучая царица
Приют окажет детям беглецов.
Медея
Пусть бедные не доживут до дня,
Который отрасль Фебову смешает
С негодными отродьями Сизифа!
Язон
Несчастная, с собою и меня
В изгнанье тащишь? Уходи, прошу я.
Медея
Мои моленья выслушал Креонт.
Язон
Но что могу я сделать. Говори!
Медея
Из-за меня? Хотя бы преступленье!
Язон
Ведь с двух сторон меня теснят цари.
Медея
Медея их страшнее. Я готова
Сражаться, чтоб Язона получить.
Язон
Я изнемог от бедствий… Иль забыла
Ты ужасы, что мы перенесли.
Медея
Я над судьбой всегда торжествовала.
Язон
Теснит Акаст.
Медея
Страшнее враг Креонт.
Беги от них обоих, не хочу я,
Чтоб руку ты на тестя подымал,
И осквернять себя родною кровью
Тебе, поверь, Медея не велит.
Беги со мной невинный.
Язон
Устоим ли,
Когда на нас нагрянут две войны,
Когда Креонт соединит с Акастом
Свои войска?
Медея
Прибавь колхидцев к ним,
Вождя Эета, скифов и пелазгов
Соедини – я потоплю их всех.
Язон
Боюсь я скиптров царских.
Медея
Нет, скорее
Ты жаждешь их.
Язон
Беседу сократи,
Чтоб не навлечь опасных подозрений.
Медея
Ну, если так… тогда греми, Юпитер,
Простри десницу с вышины небес,
Готовь огонь отмщенья, поколебай
Весь мир, перуном тучи разорвав!
Не разбирай, кого из нас разить,
Меня или его: кто упадет,
Тот и виновен!.. Молния твоя
Непогрешима.
Язон
Будь благоразумней, спокойнее.
Когда у тестя в доме
Есть что-нибудь приятное тебе,
Что облегчит изгнание, проси.
Медея
Ты знаешь: я умею презирать
Богатства царские. Позволь одно:
Детей мне взять в товарищи изгнанья,
Чтоб иногда на их груди поплакать.
Ты новыми утешишься детьми.
Язон
Хотел бы я твою исполнить просьбу —
Любовь мешает. Нет, к подобной жертве
Ни царь, ни тесть меня не принудит.
Они одни – моей причина жизни,
Они одни – моей сожженной груди
Утеха и отрада. Я б скорей
Расстался с духом, телом, светом солнца!
Медея
Так любит он детей. Прекрасно. Он
В моих сетях, открылось место ране.
По крайней мере мне перед уходом
Позволь оставить детям наставленье,
Запечатлеть последний поцелуй,
И это мне отрадно. Напоследок
Прошу тебя: не помни о словах,
Что вырвал у меня припадок скорби.
Пусть остается память у тебя
О наших лучших днях, а то, что в гневе
Сказала я, об этом позабудь.
Язон
Уж я забыл, и сам прошу тебя
Кипящий дух смирить и успокоить.
Покорность горе облегчает нам.
Медея
Он удалился. Как? Уходишь ты,
Забыв меня, мои благодеянья?
Я выпала из памяти твоей?
Нет, никогда не выпаду! Все силы
И все свое искусство призови.
Тебе остался плод твоих злодейств:
Чтоб ничего не почитать злодейством.
Здесь места нет коварству: нас боятся.
Там, где никто беды не ожидает,
Я нападу. Дерзай же, начинай
Все, что Медея может и не может.
Ты, верная кормилица, подруга
Моих скорбей и разных злоключений,
Мне в замыслах печальных помогай.
Есть у меня одежда, дар небесный,
Престола украшение родного,
Происхожденья вышнего залог,
Дарованный Эету богом Солнца,
И, жемчугом осыпанный обильно,
Златой венец для царственных кудрей.
Их я с детьми отправлю в дар невесте,
Волшебным ядом раньше напоив.
Гекату призовем! К священнодействам
Приступим мрачным. Ставьте алтари,
И пусть на них гудит и воет пламя.
Хор
Никакая сила огня и ветра,
И стрелы летящей не так ужасна,
Как когда отвергнутая супруга
Гневом пылает;
Легче Австр ненастный, несущий вьюги,
Легче Гистр, когда, широко разлившись,
Рвет мосты, бушует и затопляет
Вешние долы;
Легче Рона, мчащая волны в море,
Иль когда, от снега освобожденный,
Под палящим солнцем, весною поздней
Гем разольется,
Слеп огонь любви, разожженной гневом,
Он не знает меры, узды не терпит,
Не боится смерти, мечам навстречу
Жадно стремится.
Пощадите, боги, прощенья молим,
Чтоб спокойно жил покоривший море.
Но ярится царь голубой пучины
На святотатца.
Гнать дерзнувший вечную колесницу,
Новый бог, забывши отца уроки,
Сам сожжен огнями, что, обезумев,
По небу сеял.
Новый путь отыскивать – всем опасно.
Ты иди дорогою верной предков,
Не дерзай священные связи мира
Рвать самочинно.
Кто касался царственных весел Арго,
Кто дубравы древние Пелиона
Обнажил от их густолистной тени,
Все, кто плыл меж странствующих утесов
И, изведав столько трудов на море,
У прибрежья варваров бросил якорь,
Чтоб вернуться в дом с золотой добычей,
Искупили гибелью нарушенье
Права морского.
Море в гневе требует наказанья:
Первый Тифис, поработитель моря,
Руль невежде-кормчему предоставил.
Умер он вдали от родного царства.
И, покрытый бедным холмом могильным,
Средь теней безвестных лежит доныне.
Оттого-то, помня царя потерю,
Корабли задерживает Авлида
В гаванях долго.
Кто рожден Каменою сладкогласной,
Тот, чьим струнам внемля, ручей бегущий
Замедлял теченье, смолкали ветры,
Птицы песни позабывали, вместе
С деревами слушать его стекаясь,
Он давно растерзан в полях фракийских;
Гебр главу в кровавых волнах лелеял;
Отошел к знакомому Стиксу, в Тартар
Он без возврата.
Аквилона дети от рук Алкиды
Пали вместе с сыном Нептуна, в разных
Бесконечных образах тот являлся.
Сам же он, моря усмирив и землю,
И раскрыв жестокого царство Дита,
Опочив живой на горящей Этне,
Члены отдал в жертву огням свирепым,
Был снедаем гноем старинной крови,
Даром супруги.
Злой кабан ударом сразил Анкея;
Мелеагр безбожный зарезал дядю
И за то от матери гневной принял
Смертный жребий. Но за вину какую
Был наказан смертью тот нежный отрок,
Что, в пути потерянный Геркулесом,
Был – увы – похищен волной потока?
Что ж! Пускайтесь в море, когда опасен
Даже источник.
Идмонея, знавшего Рок грядущий,
Змей убил в бесплодных песках Ливийских.
Правду всем вещавший, себе солгавший,
Мопс погиб далеко от Фив родимых.
Если верно пел он о том, что будет,
Муж Фетиды будет блуждать в изгнанье.
Пораженный молнией в бурном море,
Оилеев сын искупил кончиной
Отчую дерзость.
Ложный свет зажжет, чтоб сгубить аргосцев,
И падет в пучину коварный Навплий.
Искупая злую судьбу Адмета,
Жизнь свою за мужа отдаст супруга.
Сам же Пелий, кто золотой добычей
Нагрузил корабль первозданный Арго,
Был сожжен в котле раскаленном; члены
В тесной влаге плавали и горели.
Месть за море, боги, уже свершилась.
Милость Язону!
Действие четвертое
Кормилица
Душа трепещет в ужасе; большая
Грозит беда. С невероятной силой
Растет и разжигает сам себя
Медеи гнев. Видала часто я
Ее, богам бросающую вызов,
Колеблющую небо, но теперь
Она готовит большее злодейство.
Когда она трепещущей стопой
Вступила в дом заклятий сокровенных,
Она прибегла к чарам всем, которых
Боялась раньше, и пустила в ход
Все тайные, безвестные заклятья
И, осенивши левою рукой
Алтарь печальный, вызвала все язвы,
Рожденные на пламенных песках
Пустынь Ливийских и под вечным снегом
Морозами окованного Тавра,
И всех чудовищ. Пением волшебным
Привлечена чешуйчатых чудовищ
Таившаяся в сумраке толпа.
Здесь страшный змей тяжелое, большое
Волочит тело; языком тройным
Вращает, ищет жертвы, но, услышав
Волшебные напевы, цепенеет,
Свивая тело в кольца и узлы.
«Нет, – говорит Медея, – это мало:
Орудия земли и преисподней
Негодны мне, достану яд небес.
Пора, пора обычное коварство
Мне превзойти. Пускай сюда сойдет
Змея небес, подобная потоку.
Сжимающая крепкими узлами
Зверей небесных двух (из них большой
Сияет над пелазгами, а меньший
Сидонянам); пусть лапы разожмет
Сам Змиедержец, яд изливши свой;
Пускай Пифон придет на зов волшебный,
Дерзавший нападать на двух богов,
И гидра Лерны, с головами всеми,
Сраженными Геракловой рукой.
И ты приди, бессонный страж Колхиды,
Под песнь мою уснувший в первый раз».
И, вызвав все змеиные породы,
Она берет отравленные зелья:
Все, что рождает каменистый Эрик,
Что на хребтах, покрытых вечным снегом,
Растит Кавказ из крови Прометея,
И яд, которым стрелы напояют
Богатые арабы, легкий Парф,
И Мед колчаноборный, и все соки,
Которые под небом ледяным
В Гирканских рощах свевы собирают;
Все, что зима весною гнездотворной
Произращает и когда зима
Стряхает с рощ красу, сковавши все
Оковами мороза ледяными,
Все травы, яд таящие в цветке
И в чьих корнях струится сок смертельный
Она в руках своих перебирает.
Вот эти зелья возрастил Афон,
Те – Панд огромный; эти нежный цвет
Под злым серпом сложили на Пангее;
Те возрастил глубоководный Тигр,
А те – Дунай; а эти – по равнинам
Сухим струящий теплую волну
Гидасп жемчугоносный; эти – Бетис,
Своей стране дающий имя, воды
Несущий в Гесперийские моря,
Слабеющий замедленным теченьем.
Вот эта травка срезана была
Перед рассветом, та – глубокой ночью,
А эту ногтем подсекла сама
Волшебница, шепча свои заклятья.
Срывает смертоносные растенья,
Змеиный выжимает гной, прибавив
Совы зловещей сердце и утробу
Совы ушатки. Чар художница
Кладет их врозь; одним присуща сила
Огня, другие – холодны, как лед.
Она слова над ядами бормочет,
Не менее ужасные. Но вот
Я слышу шум ее шагов… она
Запела: мир дрожит при первых звуках.
Медея
Заклинаю тени мертвых и подземных всех богов,
Темный дом глухого Дита и тебя, слепой хаос,
Смерти мрачные пещеры в преисподних берегах,
Души! Казни позабывши, собирайтесь к нам на брак.
Иксион, пади на землю! Стань недвижно, колесо!
Пусть и Тантал беззаботно пьет Пиренскую струю.
Пусть Сизиф свой камень скользкий катит вспять средь вечных скал.
Также вы, кого терзает тщетный труд дырявых урн,
Соберитесь, Данаиды: здесь работа есть для вас.
Пусть достанутся все казни тестю мужа моего.
И на зов моих заклятий, ночи ясная звезда,
Подымись в зловещем виде, ликом тройственным грозя.
Воззвав к тебе и кудри распустив,
Вошла я в рощу тайную босая
И вызвала струю из туч сухих.
Понизила моря, и океан
Вернулся вглубь, смирив свои приливы,
Увидел мир в одно и то же время
И солнце, и звезду; коснулись моря
Созвездия Медведиц. Изменила
Я ход времен: от пенья моего
В исходе лета зацвела земля.
И средь зимы Церера видит жатву,
К своим истокам Фазис возвратился,
И Гистр, текущий множеством ручьев,
Едва струит скудеющие воды.
Взгремели волны, море взволновалось
Без ветра, роща древняя стряхнула
Листы по приказанью моему.
На полпути остановился Феб,
Гиады падают с небес. Пора,
Приди к твоим священнодействам, Феба!
Рукой окровавленной венки плету,
Их обвивают девять змей.
А вот Тифея члены, потрясавшего
Юпитера могучий трон.
Здесь Несса, перевозчика коварного,
Кладу отравленную кровь.
Здесь пепел древний от Этейского костра,
Испивший Геркулесов яд.
Алфеи, грешной матери, святой сестры,
Здесь видишь мстительный огонь.
А эти перья Гарпия оставила,
Что Дзета убегала рук.
Прибавь к ним перья Стимфалиды, раненной
Лернейской гибельной стрелой.
Гудит алтарь: я вижу, что треножник мой
Богиня движет грозная.
Колесница Гекаты, я вижу, плывет…
Не такая, какую на небе ночном
Она гонит, сияя полным лицом,
Но как будто низринута с чистых небес
Фесаллийских колдуний заклятьем ночным,
Приближает она к омраченной земле
Свой ущербный, зловещий, краснеющий серп.
Так разлей же печальный и бледный твой луч,
Устрани ты народы! На помощь тебе,
О богиня сетей, пусть звенит и гремит
Коринфский кимвал – драгоценная медь.
Тебе приношу на кровавой траве
Торжественный дар;
Тебе зажигаю ночные огни,
Похитивши светоч из самых могил.
Тряся головой,
Со склоненною выей тебя я зову.
Для тебя повязала я кудри мои
Погребальным венцом; для тебя потрясу
Я печальную ветвь от стигийской волны.
Для тебя поражу мои руки ножом,
Обнажив, как менада, дрожащую грудь.
Пускай моя кровь потечет на алтарь!
Привыкайте, о руки, мечи обнажать,
Привыкайте струить дорогую мне кровь!
Каплет влага святая из раненых рук.
А что слишком я часто тревожу тебя
Мольбами и чарами, ты мне прости.
Причина того, что так часто тебя
Я зову, Персеида, все та же всегда:
Всегда Язон.
Окрась же одежду Креузы теперь,
Чтоб, как только ее наденет она,
Ползучее пламя прошло до костей.
В сияющем золоте заперт огонь,
Потаенный и жгучий; его мне вручил
Прометей, заплативший за кражу огня
Терзанием вечным утробы своей,
И искусству владеть тем огнем научил.
И Мульцибер тайные дал мне огни,
Сокрывши их тонкою серой от глаз.
И молнии жгучие я собрала
От низверженных с неба останков твоих,
Мой родной Фаэтон; и Химеры
Я имею огонь.
Есть огонь у меня и из груди быка,
Колхидского стража; смешала их все
Я с желчью Медузы, и тайное зло
Велела хранить.
Усиль мои яды, Геката, храни
В дарах моих скрытое семя огня.
Пусть обманут и зренье, и руки они,
Пусть жар проникает и в жилы, и в грудь;
Пусть члены расслабятся, кости чадят;
Пусть пламя в кудрях новобрачной жены
Превосходит сиянье венчальных свечей!
Заклятья услышаны; трижды вдали
Геката пролаяла грозная: вот
Она посылает святые огни. (К кормилице.)
Обряд волшебный кончен. Позови
Сюда детей; я через них пошлю
Подарки драгоценные невесте.
Идите, дети матери несчастной,
Умилостивьте даром и мольбами
Владычицу и мачеху свою.
Идите и скорее возвращайтесь,
Чтоб обняла я вас в последний раз.
Хор
Разъярена любовью,
Кровавая менада,
Куда летит? Какое
Готовит злодеянье?
Лицо пылает гневом,
И гордой головой
Она грозит престолу.
Ну кто бы мог поверить
В изгнание ее?
Пылают взором щеки,
Но бледность гонит краску;
И бледность и румянец
Сменяются мгновенно.
Туда, сюда несется.
Как, потерявши деток,
Тигрица в роще Ганга
Блуждает, разъярясь.
Ни гневом, ни любовью
Медея не владеет.
Теперь перемешались
Любовь и гнев. Что ж будет?
Когда поля пелазгов
Колхидянка покинет,
Освободив от страха
Семью царей и царство?
О, Феб, без промедления
Гони коней по небу.
Пусть ночь сойдет благая!
Вождь ночи, Геспер ясный,
Потопит страшный день.
Действие пятое
Вестник
Погибло все, разрушен царский дом,
Отец и дочь смешались в общем пепле.
Хор
Какая ж казнь сгубила их?
Вестник
Обычно
Губящая царей: подарки.
Хор
В них
Какое же коварство заключалось?
Вестник
Я сам дивлюсь, едва могу поверить.
Хор
Как бедствие случилось?
Вестник
Жадный пламень,
Как будто по приказу, весь дворец
Охватывает, дом уже разрушен,
За город опасаются.
Хор
Пускай
Вода потушит пламя.
Вестник
Вот что дивно:
Вода питает пламя, и чем больше
Препятствий, тем сильней горит огонь;
Он охватил сторожевые башни.
Кормилица
Скорей беги из Пелопова края,
Ищи себе, Медея, стран других.
Медея
Чтоб я ушла? Нет, если бы я прежде
Бежала, возвратилась бы теперь;
Вот предо мною новый брак. Что медлишь,
Моя душа, осуществить порыв?
О, велико ли это отомщенье?
Безумная, должно быть, до сих пор
Язона любишь ты, когда довольно
Тебе его безбрачия! Ищи
Неведомой, необычайной кары.
Исчезни, стыд, исчезни, весь закон!
Ничтожна месть, когда невинны руки.
О, разожги твой задремавший гнев
И ярости старинные порывы
Со дна души смятенной зачерпни!
Пускай все то, что я досель свершала,
Покажется святым! Я то свершу,
Что назовут обычными, пустыми
Мои злодейства прежние. Я в них
Лишь упражняла гнев мой. Что могли
Осуществить неопытные руки
И девичье безумие? Теперь
Медея – я: мой ум созрел средь бедствий.
Отрадно брата голову отсечь
И члены разрубить его; отрадно
Украсть отца священное руно
И руки дочерей вооружить
На гибель старца. Гнев, ищи добычи!
Для всех злодейств годна моя рука.
Какие стрелы, гнев мой, ты готовишь
Коварному врагу? Не знаю, что
Душа внутри решила, в чем не смеет
Сама себе признаться. Слишком я
Поторопилась, глупая. О, если б
Он от твоей соперницы детей
Уже имел! Но все равно: Креуза
Твоих детей Язону родила.
Я избираю это наказанье
И вижу в нем венец моих злодейств.
Душа, готовься! Дети, что моими
Когда-то были, вы падете жертвой
За преступленья вашего отца.
Но ужас сердце сжал, и холод – в членах,
И дрожь – в груди. Ушел куда-то гнев,
Вернулась мать, супругу прогоняя,
Ужель пролью я кровь моих детей?
О, нет! Придумай что-нибудь получше!
Пускай уйдет подальше от меня
Безбожное, неслыханное дело!
За грех какой прольют бедняжки кровь?
За то ль, что рождены они Язоном
И матерью Медеей? Пусть падут!
Ведь не мои они, пускай погибнут…
Они мои, и нет на них вины,
Они так непорочны… Это – правда…
Но разве был виновен брат? Зачем
Колеблешься, душа моя, и слезы
Кропят лицо? Зачем любовь и гнев
На части рвут взволнованную душу?
Как яростные ветры бой ведут,
Со всех сторон гоня морские волны,
И море неуверенно кипит,
Так и в моем забушевавшем сердце
Любовь и гнев друг друга гонят прочь.
Гнев, уступи любви! Сюда, о дети,
Единая утеха для семьи
Разрушенной, скорей сюда придите,
Чтоб потонуть в объятиях моих.
Пусть вас живых отец имеет, только б
И матери иметь вас. Но гнетет
Изгнание и бегство. Скоро, скоро
От груди материнской оторву
Их, плачущих, рыдающих. Пускай же
Не тешатся лобзаньями отца,
Когда они для матери погибли.
Вновь гнев растет и ненависть кипит.
Старинная Эринния невольно
Толкает руку, следую за ней.
О, если б вышла из моей утробы
На свет толпа надменной Танталиды
И дважды семь я родила детей!
Была бесплодна я для наказаний,
Но двух детей я родила – довольно,
Чтобы отмстить за брата и отца.
Куда стремятся эти толпы фурий?
Кому готовят пламенный удар?
Кому грозят кровавыми огнями
Отряды преисподней? Извиваясь,
Огромный змей гремит своим бичом.
Кому грозит ужасная Мегера?
А это чья растерзанная тень?
А! Это – брат: он требует отмщенья,
И я отмщу. Погасни, свет любви!
Терзай и жги, открыта грудь для фурий!
О брат, уйди, богиням отомщенья
Сокрыться в преисподней прикажи
И мне самой оставь меня. Вот этой
Моей рукою, обнажившей меч,
Воспользуйся, о брат, и этой жертвой
Смирю я тень твою. (Убивает сына.)
Но что за шум?
Оружие готовят и изгнаньем
Грозят мне. Чтоб убийство довершить,
На кровлю дома нашего взойду я!
(Кормилице.)
И ты, кормилка, шествуй вслед за мной.
(К убитому сыну.)
Твой этот труп с собою захвачу.
Ну, ну, душа! Что втайне тратить доблесть!
Яви ее перед народом всем. (Взбирается на крышу.)
Язон
Сбегайтесь все, кто верны, кто состраждет
Несчастию царей, чтобы поймать
Виновницу ужасного злодейства!
Сюда, сюда, воинственная рать,
Разрушьте дом до самых оснований!
Медея
И скипетр мой, и брата, и отца
Вернула я, владеешь вновь, Колхида,
Добычею барана золотого.
Возвращено похищенное девство,
О, наконец смягчились божества!
О, этот день мой – праздничный и брачный!
Но нет, не все отмщенье свершено,
Так продолжай, пока послушны руки.
Что медлишь и колеблешься, мой дух?
Мой гнев упал, раскаяние, стыд
Владеют мной. О, что я совершила,
Несчастная! Но пусть терзает стыд,
Что сделано, то сделано. Невольно
Огромное блаженство поднялось
В моей душе, оно растет все выше.
Недоставало только одного:
Вот этого свидетеля. Доселе
Я ничего не сделала. Без цели
Злодейства все, что были без него.
Язон
Вот, вот она грозит с обрыва крыши.
Огней сюда скорее, чтоб она
В своем погибла пламени!
Медея
Могилу,
Могилу для детей готовь, Язон,
И холм надгробный. Я похоронила
Твоих жену и тестя. Этот сын
Уже погиб, второй погибнет также,
Но на твоих глазах.
Язон
Молю тебя
Богами всеми, нашим общим бегством
И верностью супружеской моей,
О, пощади дитя! Коль кто виновен,
Так я один: убей меня скорее,
Рази мою преступную главу.
Медея
О нет! Там, где всего тебе больнее,
Вонжу я меч. Иди теперь, гордец,
И домогайся девичьих объятий,
Бросая мать.
Язон
Довольно одного!
Медея
Когда б одним насытиться убийством
Могла моя рука, ни одного
Она бы не свершила. Слишком мало
И двух убийств для гнева моего.
Когда сейчас в утробе материнской
Скрывается залог твоей любви,
Его мечом я вырву из утробы.
Язон
О, продолжай! Я больше не прошу,
Но хоть отсрочку дай моим мученьям.
Медея
Нет, наслаждайся медленно, мой гнев!
День этот мой, я пользуюсь отсрочкой.
Язон
Меня, меня убей, ужасная!
Медея
Взываешь ты о жалости?
(Убивает второго сына.) Готово.
Окончено, и утолен мой гнев.
О, подыми, Язон неблагодарный,
Сюда глаза, опухшие от слез.
Ты узнаешь жену? Ведь мне привычно
Так убегать. Открылся в небо путь.
Два змея мне чешуйчатые шеи
Подставили. Отец, прими детей,
А я помчусь в крылатой колеснице.
Язон
Несясь в пространстве горнего эфира,
Свидетельствуй, что в нем уж нет богов!