На следующий день после первого визита Лемоса, рано утром, дона Камила зашла к сыну.
– Фернандинью, нам нужно обсудить вопрос, чрезвычайно важный для нашей семьи. Один юноша, который живет на нашей улице, влюблен в Никоту. Он еще совсем молод, но у него уже есть своя небольшая лавка. Я ждала твоего приезда, чтобы принять решение…
Затем дона Камила рассказала сыну подробности невинного романа, и Фернандо с радостью дал свое согласие на брак сестры.
– Наконец она выйдет замуж, – со вздохом сказала добрая дона Камила. – Я так боялась, что Никота останется в девушках, как моя бедная Марикиньяс!
– Бедняжка! Но я все еще надеюсь и для нее найти хорошую партию, матушка.
– Твои слова да Богу в уши. Ах! Чуть не забыла! Нам же теперь надо снять часть денег со счета в Сберегательной кассе, чтобы подготовить Никоте приданое.
– Не торопимся ли мы? Ведь еще ничего не решено.
– Молодой человек ждет согласия Никоты, а та не дает его без нашего одобрения. Сегодня…
– Хорошо. Как только смогу, я пойду в банк. Но если деньги нужны прямо сейчас, я могу предложить некоторую сумму.
– Нет, лучше снять в банке и купить все сразу.
Фернандо вышел из дома раздосадованным. Жизнь, которую он вел, требовала от него все больших расходов. Свое ежемесячное жалование он тратил на отели, походы в театр, галантерею, игру, чаевые, а также на тысячи прочих вещей, необходимых светскому франту. В конце года, когда приходило время расплачиваться с портным, обувщиком, парфюмером и конюхом, лишних денег не оставалось.
Чтобы покрыть новые расходы, Фернандо без зазрения совести пользовался средствами из Сберегательной кассы, продолжая при этом каждый месяц снимать со счета 150 мильрейсов, которые он отдавал матери. Сейшас надеялся, что судьба будет к нему благосклонна и ему удастся пополнить счет. Однако выходило так, что он не только не возмещал расходы, но и все больше тратил. Откуда теперь было взять ему деньги на приданое Никоте?
Расписавшись в табеле прихода и ухода, Фернандо вышел из конторы, чтобы пообедать, а утолив голод, отправился к своему доверенному лицу, которому было поручено в отсутствие Сейшаса вести его дела, а также ежемесячно получать в Сберегательной кассе и передавать доне Камиле полагавшуюся ей сумму.
Сейшас рассчитывал, что у него остались деньги, которые он отправлял из Пернамбуку в Рио-де-Жанейро, и полагал, что ему выплатили старые долги. Однако в действительности оказалось, что у него самого был долг более чем в два конто, на который начислялись пени в 12%. По мнению Сейшаса, процент был столь велик, что долг необходимо было погасить немедленно.
Когда вечером Сейшас вернулся домой, чтобы переодеться перед новым выходом в свет, он обнаружил три письма, принесенные, очевидно, во время его отсутствия.
Одно было от Амарала. Исписав целых два листа, он не сообщал ничего конкретного, предоставляя разгадку этой шарады проницательности Сейшаса. Вкратце, отец Аделаиды написал это письмо, чтобы подготовить Сейшаса к расторжению помолвки.
Всякий, кому знакома манера письма, свойственная Лемосу, узнал бы в этом послании его стиль, такой же раскованный, как и он сам.
Два других письма оказались неизвестно откуда взявшимися счетами, причем на весьма значительные суммы. Должно быть, Сейшасу было необходимо оплатить их еще до отъезда в Пернамбуку. Об этом с суровой лаконичностью напоминали следующие слова: «Задолженность по вашему счету за прошлый год».
Скомкав письмо Амарала и счета, Фернандо бросил их в угол. Вероятно, при других обстоятельствах он был бы рад новости о расторжении помолвки, возвращавшем ему полную свободу и соответствовавшем его тайным желаниям, однако теперь это известие огорчило его. В нем он видел неоспоримое доказательство своего разорения, о котором также свидетельствовали неоплаченные счета и накопившиеся долги. На приеме, состоявшемся в тот вечер, его ждало еще одно разочарование.
После того как Сейшас согласился отправиться в Пернамбуку, чтобы выполнить поручение государственного секретаря, ему была обещана синекура, связанная с составлением свода законов. Однако, когда Сейшас появился в секретариате, возникшие у него сложности заставили его усомниться в том, что это обещание будет выполнено, и все же он надеялся на помощь своих покровителей.
Как только министр появился на приеме, Сейшас обратился к нему и сообщил о всякого рода успехах, достигнутых в Пернамбуку. Но, как ни удивительно, министр не был ими доволен.
Не иначе как вскрылась какая-то неизвестная Сейшасу махинация. В бюджете недосчитались одного конто 600 мильрейсов, и эта цифра была неокончательной.
Все крепче Сейшаса сжимала рука судьбы, наказывавшей его за прегрешения юности.
Он еще не успел оправиться от огорчения, вызванного сокрушительной неудачей, когда в залу вошла Аурелия Камарго. Как и всегда, ее появление привлекло всеобщее внимание: все взгляды тотчас обратились к ней, и все многочисленное блестящее общество замерло в изумленном восторге. Казалось, будто все вокруг преклоняют перед ней колени, восхищенно приветствуя ее.
Сейшас держался в стороне – присутствие Аурелии его угнетало. Начиная с того вечера, когда он вернулся в Рио-де-Жанейро, его не покидало это неприятное чувство. Скрывая его за маской безразличия, Сейшас пытался побороть его, но все его усилия были тщетны.
Присутствие Аурелии, ее ослепительная красота действовали на него подавляюще. И даже теперь, когда он старался не смотреть на нее, он не мог отогнать от себя мысли о ней, так же как не мог не замечать восхищения, с которым ее приветствовали, и не слышать восторженных слов, которые о ней говорили.
В Казино Сейшас нашел способ укрыться от воздействия ее чар. Для того чтобы не думать об Аурелии, он не отходил от Аделаиды, тогда еще считавшей его своим женихом, и оказывал ей всевозможные знаки внимания.
Однако теперь, когда Сейшаса и Аделаиду уже ничто не связывало, подобное было невозможно. Не зная, как спастись от неотступных мыслей об Аурелии, и не желая становиться предметом ее насмешки, Сейшас хотел удалиться, но вдруг услышал ее голос.
Обернувшись, он увидел Аурелию, идущую под руку с Торквато Рибейро; рядом с ними была Аделаида, которую вел Алфредо Морейра. Сейшас попытался избежать встречи, но несколько дам, стоявших вместе, преградили ему путь, и он не смог выйти из узкой залы.
– Предлагаю поменяться партнерами, Аделаида.
– Как это, Аурелия?
– Поменяемся парами. Вы согласны?
Аделаида, покраснев от смущения, сказала:
– Это может задеть чувства наших спутников.
– Не стоит волноваться о них!
Аурелия отпустила руку Торквато и приблизилась к Алфредо, что, как можно догадаться, привело его в восторг.
– Этот обмен ничто по сравнению с тем, который мы уже совершили, точнее, который был совершен за нас. И меня и вас уже однажды променяли на кого-то другого. Слышите, дона Аделаида?
Произнося эти слова и сопровождая их серебряным смехом, Аурелия бросила на Сайшаса взгляд, полный сарказма.
Рассерженный, Фернандо покинул залу. Насмешка Аурелии, уязвившая его, и без того раздраженного известиями о финансовых затруднениях, была для него точно прижигающее средство, которым обрабатывают раны.
Тотчас он вспомнил о невесте с приданым в сто конто, которую ему сватали днем ранее. Ради возможности выгодно преподнести себя в свете и продемонстрировать свою состоятельность самодовольной богачке Аурелии стоило согласиться на этот брак, даже если невеста – полная деревенщина, дочь какого-нибудь плантатора, не обладающая ни красотой, ни умом. Такое предположение Сейшас сделал, зная, что плантации – настоящий питомник богатых невест, за которыми охотятся многие придворные франты.
Всю ночь Фернандо не мог сомкнуть глаз, мучаясь бессонницей, а на утро, осмыслив все постигшие его неудачи, убедился в гибельности своего положения. Обеднев, лишившись доверия и поддержки, Сейшас был обречен на протяжении всей жизни занимать должность конторского служащего, ни имея ни малейшей возможности, чтобы сделать карьеру. Какое будущее ждало его? Ему не оставалось ничего кроме, как смириться со своей участью и прозябать в конторе до тех пор, пока лет в пятьдесят он не получит вольную, и его не вознаградят крохотной пенсией.
Такие перспективы внушали ему ужас. Однако в действительности его положение не было столь безысходным. Если бы Сейшас обладал смелостью, необходимой, чтобы рассказать матери о своих долгах, и упорством, которое позволило бы ему заработать нужные для их уплаты средства, через два года скромной нерасточительной жизни, ему удалось бы восстановить прежнее относительное благосостояние.
Но именно этих качеств – смелости и упорства – Сейшасу недоставало. Перестать появляться в свете, покинуть высшее общество, больше не заказывать костюмы от Ронье, туфли от Кампа, рубашки от Креттэна и не покупать духи от Бернардо? Отказаться от всех развлечений? Не следовать моде? Пойти на все это Фернандо не мог. Он считал, что скорее покончит с собой, нежели согласится влачить такое жалкое существование.
Панический страх перед нищетой, овладев Сейшасом, не покидал его весь день, а на следующее утро заставил отправиться в дом Лемоса, где и была совершена сделка, на которую прежде Сейшас не соглашался, конечно не догадываясь, что вскоре примет столь сомнительное предложение.
Справедливости ради надо сказать, что во время заключения сделки, особенно когда Сейшас давал Лемосу расписку, его душа не была спокойна. Напротив, он боролся с самим собой и, если бы мог предвидеть, насколько мучительна будет эта борьба, вероятно, не отправился бы к Лемосу. Однако он не задумывался об этом заранее; обескураженный постигшими его неудачами, он не находил в себе сил прислушаться к голосу совести.
Через три дня после того, как Сейшас получил задаток в двадцать конто, ему пришло следующее послание от сеньора Рамоса: «Завтра я представлю вас невесте. Ждите меня в семь часов вечера!»