V
Узнав, что племянница выходит замуж, Лемос решил, что его планы рухнули. Но все же, не имея привычки отступать от своих намерений, задумался о том, как все исправить.
Новый план, родившийся у него в голове, был банален. Однако нередко именно такие планы оказываются самыми действенными, особенно в вопросах того, что касается материальной выгоды.
По пути к дому Аурелии Сейшас, проходя по улице Мангейрас, заметил в окне одну девушку, чью элегантность отмечали при дворе. Нашему журналисту представлялось верхом неблаговоспитанности при встрече с красивой и благородной дамой не выразить ей своего почтения взглядом и улыбкой.
Сейшас принадлежал к категории людей, живущих по правилам современного общества, согласно которым ухаживания понимаются не как выражение любви, а скорее как часть светского этикета.
Девушка придерживалась тех же взглядов, что и он. Как и Фернандо, она была помолвлена, но это нисколько не помешало ей любезно ответить на его галантное приветствие. Более того, если бы он и она случайно встретились на балу, а тех, с кем они помолвлены, не оказалось бы рядом, они могли бы приятно провести вечер вместе, наслаждаясь невинной идиллией.
Та девушка была дочерью Тавареса ду Амарала, таможенного служащего. Лемос часто наведывался к одному своему старому знакомому, жившему неподалеку, и из его дома уже давно наблюдал за Сейшасом. Так он заметил взаимный интерес, который проявляли друг к другу Фернандо и Аделаида.
Как-то раз встретившись с Амаралом на Судейской улице, Лемос, войдя к нему в доверие, принялся убеждать его в том, насколько выгоден брак между его дочерью и Сейшасом.
– И не сомневайтесь, жених хоть куда! – заключил Лемос, прежде чем попрощаться.
Амарал с неодобрением смотрел на то, что за его дочерью ухаживает Торквато Рибейро, который тогда был беден и не имел высокого положения в обществе. Идея, поданная Лемосом, Амаралу приглянулась, и вскоре он пригласил Сейшаса в свой дом. Новое знакомство молодого человека очень воодушевило.
Как только рассеялось чувство глубокой и искренней радости, охватившей Фернандо после того, как он, послушав свое сердце, сделал предложение Аурелии, он задумался о предстоящем браке и о тех переменах, которые за ним последуют.
Сейшас рассчитал, во сколько ему обойдется обустройство дома и его содержание. Кроме того, он подумал, что на одни только наряды, необходимые светской даме, тратится так много, что средств, которыми он располагает, точно не будет достаточно, чтобы обеспечить жизнь красивой и элегантной девушки, несомненно мечтающей о роскоши, которая придает особый блеск бабочкам, чьи крылья сотканы из шелка и тюля.
Домашний уют, нежные и светлые чувства супругов, забота о семье, которая растет благодаря появлению на свет рожденных в любви детей, – эти высшие радости Сейшасу были чужды. Такая супружеская жизнь казалась ему каторгой и вызывала у него несказанный ужас.
Он никогда не смог бы покинуть высшее общество, к которому привязался душой, словно к своей родине. Многих влечет за собой та или иная непреодолимая сила. Так предначертано судьбой. Одни жаждут славы, другие – богатства. Мечтой Сейшаса была утонченная светская жизнь.
Иногда, беспокоясь о своем здоровье, которому явно были не на пользу некоторые аристократические привычки и нервный образ жизни, Сейшас отправлялся в имение одного друга, жившего в Кампос, с намерением провести там два месяца в полном покое, вставая вместе с солнцем и ложась спать, когда оно заходит.
Если он оказывался в имении в период праздников, когда там устраивались балы и приемы в подражание столичным, он задерживался недели на две; этого времени было достаточно для знакомства с какой-нибудь местной девушкой и нежного пасторального романа, который обычно заканчивался стансами в духе Ламартина.
Когда же в имении не происходило ничего примечательного и оно погружалось в размеренность каждодневного труда, Фернандо с неутомимым пылом предавался тому, что называл сельской жизнью. Он вставал на рассвете, принимал ванну, объезжал плантации и возвращался к обеду с охапкой орхидей и бромелий. В самый солнцепек он отправлялся смотреть, как просеивают кофе или мелят кукурузную муку.
Его энтузиазма хватало дня на три. На четвертый Фернандо находил любой повод, чтобы незамедлительно уехать, и не более чем через неделю появлялся при дворе. Первый бал или прием возвращали его к жизни.
От человека такого склада, от юноши, неспособного обойтись без роскоши и привыкшего ко всему утонченному, напрасно было ждать огромной жертвы, какой стал бы для него отказ от светской жизни. Это было выше его сил, против его природы. Он скорее покончил бы с собой в расцвете лет, когда жизнь еще так много ему обещала, нежели пошел бы на подобное моральное самоуничтожение, отрекаясь от собственных взглядов.
Придя к выводу, что брак с Аурелией невозможен, Сейшас оказался в разладе с самим собой. Он не мог простить себе неосмотрительности, состоявшей в том, что он полюбил бедную девушку, у которой никого не было на свете, кроме матери; а еще больше корил себя за то, что просил руки этой девушки. Разрыв отношений с Аурелией казался ему неизбежным и неминуемым, но его совесть не позволяла ему расторгнуть помолвку.
Это противоречие между волей и совестью было свидетельством нравственной болезни, случаи которой нередки в современном обществе. Искажение некоторых принципов морали, происходящее по причине неверного воспитания, а также под воздействием общественной среды, калечит добродетельные души.
Кто не читал Октава Фейе[34], столь искусно изобразившего последние сомнения души, в крайней степени испорченной обществом?
Сейшас, конечно, был далеко не Камор, но и его взгляды на мораль были искажены под влиянием среды, подобно тому как это происходит в высокоцивилизованном Париже, где светские нравы порождают настоящих чудовищ.
Для бразильского светского льва обмануть женщину, внушив ей напрасную надежду на женитьбу, предать друга, соблазнить его жену – все это были шаги в социальной игре, допустимые кодексом изящной жизни. Он полагал, что мораль создана исключительно для семинарий и не имеет ничего общего с правилами, по которым живет свет.
И все же не сдержать данное слово и расторгнуть помолвку без веских на то причин, по мнению Сейшаса, мог только бесчестный человек. Особенно ужасным это представлялось ему в тех обстоятельствах, в которых он оказался.
Позаботиться об Аурелии не мог никто, кроме ее тяжело больной матери, дни которой были сочтены. После ее смерти Аурелии суждено было остаться круглой сиротой, лишенной всякой поддержки. Если бы Сейшас расторг помолвку и оставил девушку в таком тяжелом положении, это непременно привело бы к скандалу.
Сейшас осознавал, что его поступок вызовет неодобрение в кругу людей, к которому он принадлежит, а кроме того, его собственная совесть восставала против подобной несправедливости.
Эта внутренняя борьба нарушила душевный покой жизнерадостного Сейшаса. Его лицо сохраняло приветливое выражение, подчеркивавшее его благородство и ум, на его губах по-прежнему играла улыбка, однако за этой внешней непринужденностью скрывалась темная тоска, которая, должно быть, была очень сильна, поскольку поселилась в столь беспечном и беззаботном сердце и не покидала его.
Аурелия сразу почувствовала перемену, произошедшую в ее возлюбленном, и спросила у него, что его тревожит. Сейшас не сказал правды; Аурелия больше не стала задавать вопросов и, казалось, вовсе забыла о том, что случилось.
Но все же однажды вечером, когда Сейшас был особенно обеспокоен, она сказала:
– Если вы томитесь потому, что сделали мне предложение, я освобождаю вас от взятых на себя обязательств. Мне достаточно вашей любви – любви, которую вы мне отдали. О большем я не стану просить.
Нетвердо возразив Аурелии, Фернандо задал ей вопрос, истинного смысла которого она не поняла:
– Вы полагаете, что девушка может любить мужчину, не рассчитывая связать себя с ним узами брака?
– Да, и доказательство тому – моя любовь к вам.
– А как же мнение общества? – спросил Сейшас, выражая взглядом то, чего не мог сказать словами.
– Общество имеет право требовать от меня соблюдения женской чести, и вам, как никому иному, известно, что я ее не нарушаю. В своей же любви я несу отчет только перед Господом, даровавшим мне душу, которую я вручила вам.
Фернандо удалился еще более печальным и взволнованным. Глубокое, пылкое, возвышенное и самоотверженное чувство Аурелии льстило его самолюбию и вместе с тем все больше связывало его с девушкой, от которой его вынуждали отречься пристрастие к светскому обществу, а также панический страх перед скромной жизнью, полной забот и трудов.
Указывая Аурелии на двусмысленность ее положения, он надеялся пробудить в ней сомнения, которые дали бы ей повод разорвать отношения с ним, настолько нежные, насколько опасные. Однако ответ девушки оказался не таким, как он ожидал.
Вскоре Сейшас получил приглашение от Амарала и, поддавшись его любезной настойчивости, стал посещать его дом.
Если бы этого не произошло, Сейшас продолжил бы мучиться от неопределенности, ожидая, что решение подскажет время, потому что сам он не был способен его принять.
Неожиданный поворот судьбы помог ему выбраться из омута, направив его жизнь в новое русло, двигаясь по которому она устремлялась в прекрасные дали.
Торквато Рибейро искренне любил Аделаиду. Непостоянство девушки оскорбило его, и он перестал появляться в ее доме, не препятствуя сопернику, который и без того превосходил его в глазах Амарала.
Сам же Амарал, следуя советам Лемоса, принялся, как говорится, ковать железо, пока горячо. Однажды в воскресенье он принимал Сейшаса у себя. Расположившись за столом, уставленным изысканными угощениями, Сейшас покуривал отличную гаванскую сигару и бросал томные взгляды на стройный стан Аделаиды, которая улыбалась ему, сидя за фортепиано и исполняя нежный ноктюрн. Тогда Амарал подсел к гостю и без всяких вступительных слов, не желая ходить вокруг да около, сказал ему, что готов выдать за него свою дочь, приданое которой составляло тридцать конто.