– У вас нет пары, сеньор Морейра? Дона Аделаида, несомненно, согласится вам ее составить. Полагаю, ей будет намного приятнее танцевать с одним из самых элегантных мужчин Рио-де-Жанейро, нежели с отставным франтом вроде меня.
Не дожидаясь ответа Аделаиды, Сейшас уступил даму светскому льву, который прямо-таки расцвел, подкручивая кончики вощеных усов. Сейшас рассчитывал, что его старания, позволившие ему избежать кадрили, будут восприняты как забота хозяина дома о том, чтобы все гости танцевали.
Почему же Фернандо не исполнил каприз жены? Он сам не мог разобраться в чувствах, которые в тот момент испытывал. Желание показать жене свое безразличие к Аделаиде; раздражение, вызванное прихотью Аурелии; опасение, что ситуация, и без того напряженная, может еще более обостриться, – все это тогда теснилось в его душе.
Вечер проходил оживленно. Прибывали новые гости, и, как это часто происходило, суаре Аурелии превратилось в настоящий бал.
Флейта заиграла блестящую прелюдию одного из вальсов Штрауса. Лучшие танцоры не вступали, заставляя остальных томиться в ожидании. Новички не решались выходить вперед; один удалец и вовсе остался с носом – ему не досталось пары.
Вдруг по зале пронесся ропот – вальс супругов, – и тотчас раздались переливы хрустального чистого смеха Аурелии, затрепетавшего на ее рубиновых губах, открывавших жемчуг белых зубов.
Прекрасная женщина проходила по зале под руку с Бароном ду Т., который тогда, чтобы сохранить честь мундира, проявлял героизм не меньший, чем во время Парагвайской войны[49], в которой показал себя истинным Баярдом, sans peur et sans reproche[50].
Этот храбрый боец не страшился никаких пушек, даже крупповских, и во время боя мог склонить голову, только чтобы пуля не задела перо на его шляпе или чтобы картечь не опалила ему бороду, блестящую, как облако, освещенное солнцем. Однако, когда, расправив плечи, он тяжелым шагом шел по зале, ведя прекраснейшую в мире женщину, он испытывал необычайное и несвойственное ему волнение.
Лизия Суарес уколола Аурелию, вспомнившую о танце супругов. Та парировала:
– Эту мысль подсказал мне генерал – он мечтает танцевать с баронессой! Хочет вспомнить юность!
Прославленный боец не отступил, однако, даже отражая кавалерийскую атаку против каре или находясь в окопе под перекрестным огнем пушек, он не испытывал такого напряжения, как во время вальса, который решился танцевать, не боясь умереть смертью храбрых.
IV
Аурелия приглашала супружеские пары пройти в центр залы для танца; чиновники всех мастей и рангов, дряхлые советники, замшелые виконты и престарелые маркизы – все подчинялись настойчивости хозяйки дома, чья любезность заставляла их пойти на подобное испытание.
В тот момент к Аурелии под руку с Фернандо подошла Лизия Суарес, чьи губы кривились в усмешке, а глаза были колючими, как острые булавки.
– Вы так внимательны к другим, что забываете о себе.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила Аурелия.
– Не делайте вид, что не понимаете. Вот ваш муж; пусть он пригласит вас на танец! Покажите нам пример.
Аурелия поняла, что так Лизия хочет отомстить ей за то, что лишилась возможности танцевать вальс с Алфредо Морейрой.
С того дня, когда, сняв траур по матери, Аурелия впервые появилась в свете, она, хотя и позволяла себе смелые и даже резкие суждения, в силу природной скромности и своего целомудрия никогда не решалась танцевать вальс, опасаясь, что ей достанется один из тех партнеров, которые считают, что танцующая пара, если говорить поэтическим языком, должна быть подобна лиане и стволу дерева, который та обвивает.
По этой причине Аурелия заявляла, что не умеет танцевать вальс и что даже не пыталась научиться, поскольку быстрые обороты танца вызывают у нее головокружение. В последнем утверждении была доля истины. Когда в училище она танцевала вальс с подругами, ей так нравился этот танец, что она, плененная им, опережая такт музыки, двигалась необычайно быстро, пока у нее не начинала кружиться голова и ей не приходилось сесть.
Лизия, убежденная в том, что Аурелия действительно не умеет вальсировать, решила отыграться, подстроив все так, чтобы хозяйка дома показала себя не в лучшем свете, выйдя танцевать, или признала свое слабое место, отказавшись от танца. К этой маленькой мести Лизию подтолкнуло подозрение в том, что Аурелия объявила вальс супругов, только чтобы доставить ей неприятность, помешав ей танцевать с Морейрой.
В этом Лизия ошибалась. Не могу сказать, какими именно мотивами руководствовалась Аурелия, но не сомневаюсь в том, что ни до Лизии, ни до Морейры тогда ей не было никакого дела.
– Не будьте так жестоки, Лизия! – сказала Аурелия печальным тоном, однако ее взгляд выражал насмешку.
– Что вы, моя дорогая? Это вы беспощадны, потому что ни для кого не делаете исключения… Всего один танец!
– Я не умею танцевать вальс!
– Какое совпадение! Мой отец тоже не умел.
– Аурелия умеет вальсировать, я танцевала с ней в училище, – заметила одна дама.
– Вы должны танцевать.
– Око за око, – довольно сказал один старый адвокат, который после вальса был изнурен сильнее, чем после самого тяжелого судебного заседания.
– В данном случае репрессалии справедливы! – заметил престарелый дипломат, который всю карьеру только и делал, что ждал, когда получит хоть какое-нибудь поручение.
– Корона проигрывает общественному мнению! – добавил министр, считавший, что корона и мнение общества – это две стороны монеты, которой ему платят жалование.
Дамы настаивали, желая взять реванш за то, что Аурелия вынуждала их танцевать; девушки хотели посмеяться над ней, кавалеры – увидеть, как развеется ее очарование, когда она станет вальсировать.
– Не нужно революций! Я согласна танцевать, – сказала Аурелия, нежно склонив голову.
Направляясь к стоявшему рядом Сейшасу, которому Лизия помешала удалиться, она решительно взяла мужа под руку и позволила ему вывести ее в центр залы.
– Зачем вы себя принуждаете? Если вы не желаете танцевать, не делайте этого; я скажу, что от танца отказываюсь я, – обратился к Аурелии Сейшас, понизив голос.
– Поступить так мне не позволяет гордость. Теперь вы понимаете, как важны для женщины вопросы чести? – ответила Аурелия тоже вполголоса.
– В это момент – нет, не понимаю.
– Посмотрите, как Лизия радуется моему неумению танцевать вальс, как она ждет моего фиаско! Думаете, я боюсь? – Ее голос зазвучал более резко. – Нет! Мне не бывает страшно!
Аурелия положила ладонь на плечо Сейшаса и, сделав грациозное движение, легкое, как трепет крыльев бабочки, встала перед мужем, позволяя ему опустить руку на ее нежную талию.
Хотя Сейшас и Аурелия были женаты уже полгода, это был первый раз, когда рука мужа коснулась талии жены. Поэтому неудивительно, что и он, и она почувствовали трепет в тот миг, когда соприкоснулись друг с другом, подобно звеньям одной цепи.
Изящная пара легко кружилась в такт пленительной музыке, и все вокруг любовались ею; все, кроме Лизии, кипевшей от злости при виде того, как Аурелия, которую она хотела опозорить, торжествует, вальсируя грациозно и легко, точно сильфида.
В тот вечер Аурелия была одета в платье из золотого тюля, словно сотканное из солнечного света. В кружении танца воздушные волны подола и рукавов ее платья, один из которых обнажал ее руку, лежавшую на плече Сейшаса, с легким шелестом плыли, словно облака, освещенные солнцем, отчего казалось, что танцующая пара объята сиянием, подобным утренней заре. Танцуя, Аурелия и Фернандо словно парили в небесах.
Голова Аурелии была гордо поднята, ее лицо, обращенное к мужу, приобрело торжествующее выражение, которое показалось бы неуместным на лице другой женщины, но ее чертам придавало неотразимое очарование, подчеркивая ее ослепительную роковую красоту.
Никогда прежде, ни на холсте, ни в мраморе, не был запечатлен столь обольстительный и возвышенный образ, который нашел воплощение в облике этой прекраснейшей женщины.
С первыми звуками вальса Аурелия начала быстрый прерывистый диалог:
– Я не могу вальсировать медленно!
– Тогда ускорим шаг!
– У вас не кружится голова?
– Нет, с ней все в порядке.
– А с сердцем?
– Оно давно умолкло.
– Со мной все иначе.
– Что ваше сердце?
– Не дрогнет никогда.
Девушка продолжила говорить короткими фразами:
– Но вот что странно… во всем я отличаюсь от других!.. Когда танцую медленно… кружится голова… и все плывет вокруг… Когда же быстро – нет… все словно исчезает… не вижу ничего… и вот тогда… Я танцевать люблю! Не устаю нисколько!
Они приблизились к оркестру, и тогда Сейшас сказал дирижеру:
– Ускорьте темп!
Дирижер взмахнул палочкой, давая знак музыкантам.
– Быстрее! – воскликнула Аурелия.
Смычки еще чаще стали ударять по струнам.
– Еще быстрее! – приказала Аурелия.
Смычки взметнулись в воздух. Инструменты затрепетали, теперь производя не гаммы, а стремительные каскады звуков. Это был уже не вальс Штрауса, а музыкальный вихрь, напоминавший вдохновенные сочинения Листа.
Блистательная пара танцевала в такт музыке, в то время как все остальные, конечно же, не успевали за неудержимым потоком звуков и продолжали танцевать в привычном для себя ритме. Аурелия и Сейшас кружились в вихре танца так быстро, что ни одному взгляду не под силу было уследить за их движениями.
Аурелия прикрывала глаза, опуская длинные пушистые ресницы, которые касались ее шелковой кожи и затеняли ее лучезарный взгляд, блестевший, подобно мерцанию звезд.
Вальс – дитя туманов Германии, танец белокурых северных валькирий. Наверное, в небесах над теми холодными краями, которые покрыты снегом, ласково сверкающим на солнце, разлиты умиротворение и целомудрие, которые смягчают сердца. Наверное, отправляясь на бал, жители плодородной Германии приобретают расположение духа, противоположное тому, с которым они маршем идут на войну, и отличное от того, которое свойственно им, когда во время пиров пиво бежит по их венам вместо крови.