В эмиграции поэт Николай Туроверов продолжал жить в кругу своих неизменных тем – война, Дон, Россия, Родина, казачество…
Николай Туроверов был поэт и казак, родился в станице Старочеркасской (область Войска Доского) в семье юриста, дома успел окончить лишь реальное училище и дослужиться в лейб-гвардии атаманском полку до чина хорунжего. В 17 лет ушел на войну. Стихи он писал уже тогда. Была Первая мировая война, потом Гражданская, потом эвакуация из Крыма, о которой – одно из лучших стихотворений Туроверова:
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня.
Я с кормы все время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой.
Все не веря, все не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою.
Конь все плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо –
Покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.
В начале эмиграции Туроверов был лесорубом в Сербии, там же мукомолом, потом добрался в Париж. Стихи он писал всегда, они нравились однополчанам и эмигрантам, у него была своя аудитория, стихи его переписывали, учили наизусть. В 1928 году вышел в Париже первый сборник стихов Туроверова. Даже эмигрантская критика его хвалила. Туроверов продолжал жить в кругу этих своих неизменных тем – война, Дон, Россия, Родина, казачество… Он занимался в свободное время восстановлением казачьего музея, организацией выставок о казаках и Суворове, писал и выпускал книги своих стихов – вторая вышла в 1937 году, третья – в 1939-м, четвертая – в 1942-м. Вторую мировую войну Туроверов провел в Иностранном легионе, а вернувшись в Париж, издал поэму «Сирко». После войны он работал в банке, печатался в эмигрантских журналах, был бодр, впрочем, отмечал, что поколение его уходит, а приходит новое. Николай Туроверов умер в старинной больнице Ларибуазьер (в двух шагах от Северного вокзала, откуда уходили поезда в Россию) 72 лет от роду.
Родился он в 1878 году в Ростове-на-Дону, отец его был адвокатом, мать писательской дочкой. Оба, и отец и мать, занимались переводами, объединив имена в псевдониме Иван-да-Марья. Иван Иванович на рубеже веков окончил юридический факультет Петербургского университета, был оставлен для подготовки к профессорскому званию и одновременно приглашен в канцелярию Кабинета министров, потом выполнял особые поручения Министерства сельского хозяйства, был даже председателем административного совета русско-голландского банка, был камергером двора, сотрудничал с Витте, Кривошеиным, Воронцовым, Дашковым, был занят делом спасения России… При этом он всегда находил время для любимого дела – для переводов: в год окончания факультета выпустил переводы из французского философского лирика Жана-Мари Гюйо, в 1906 году – вторую книгу с французского (Верхарн, Метерлинк, Верлен), в 1908-м – третью книгу переводов, из итальянца Леопарди, и в тот же год – сборник собственных, оригинальных стихов («Облака»), а в 1916 году и второй свой сборник – «Дань солнцу». В те же годы вышел под его редакцией историко-статистический труд «Азиатская Россия» – плод многих поисков и экспедиций. В 1920 году Иван Тхоржевский участвовал в правительстве Врангеля, а вскоре оказался в Париже, где взялся за создание Союза писателей и, конечно, за переводы.
А в 1928 году вышел Хайям в переводах Тхоржевского – главный труд русского поэта.
В рубаях Тхоржевского-Хайяма – гимны радостям любви, дружбе и вину, истинная энциклопедия счастья. Однако, может, под этими березами уместнее их энциклопедия печали и смерти:
Земная жизнь – на миг звенящий стон.
Где прах героев? Ветром разметен,
Клубится пылью розовой на солнце…
Земная жизнь – в лучах плывущий сон.
В 1930 году Иван Тхоржевский издает книгу переводов «Новые поэты Франции», потом перевод «Западно-восточного дивана Гете». При этом он активно участвует в общественной жизни Парижа.
Во время немецкой оккупации Тхоржевский с головой ушел в новую книгу – «Русская литература» – огромный том очерков по истории русской литературы.
В 1949 году Тхоржевский участвовал в новом выпуске «Возрождения» – и здесь его энергия сгодилась тоже. Он бы и больше успел, да земные сроки его истекли…
Из края в край мы к смерти держим путь.
Из края смерти – нам не повернуть.
Смотри же: в здешнем караван-сарае
Своей любви случайно не забудь.
Эта обаятельная и умная женщина была самой популярной писательницей дореволюционного Петербурга, а позднее и эмигрантского Парижа.
Она родилась в интеллигентной дворянской семье Лохвицких, отец был профессор-криминалист, и все в семье что-нибудь писали (еще прадед сочинял мистические стихи, а родная сестра Тэффи – Мирра Лохвицкая – была довольно известная поэтесса-символистка). Понятно, что, едва окончив гимназию, юная Надя понесла по редакциям стихи. Попутно она вышла замуж за Владислава Бучинского, родила дочку, потом вторую и – разошлась с мужем.
В начале XX века ее придуманное имя – Тэффи – приобрело в России широчайшую известность. Среди поклонников ее таланта были и сам император Николай II, и Розанов, и Распутин, и Ленин…
Одна за другой выходили ее книги… Потом она уехала. Причины отъезда были те же, что у многих, и Тэффи о них написала так: «Увиденная утром струйка крови у ворот комиссариата… перерезывает дорогу жизни навсегда. Перешагнуть через нее нельзя. Идти дальше нельзя. Можно повернуться и бежать».
Тэффи уехала в Париж. Она была и здесь популярна, была любима. Писала рассказы, стихи, пьесы. Пьесы ее ставили театры всей русской диаспоры…
Умерла она восьмидесяти лет от роду. На похоронах под березами русского кладбища прочли ее стихи:
Он ночью приплывет на черных парусах,
Серебряный корабль с пурпурною каймою.
Но люди не поймут, что он приплыл за мною,
И скажут: «Вот луна играет на волнах».
В канун 2000 года страшный ураган пронесся над Парижем. Не пощадил он и обиталищ мертвых. На Сент-Женевьев-де-Буа было выворочено с корнями старое дерево. В корнях своих оно вынесло на обозренье испуганных потомков гроб Тэффи.
Тэффи, обаятельная и умная женщина, была самой популярной писательницей дореволюционного Петербурга, а позднее и эмигрантского Парижа
У
Князья Урусовы, как и многие самые старые и родовитые русские семьи, гордились своим татаро-монгольским происхождением (от татарского мирзы Уруса). В правобережном Париже, на бульваре Осман, княгиня Ольга Урусова открыла еще в начале 20-х годов ателье моды. Здесь шили пальто, платья, спортивные костюмы, делали русские вышивки, изготовляли шляпы. В парижском Музее моды и костюма хранится комплект дома моды «Княгиня Ольга Урусова», который, по мнению специалиста, прекрасно скроен и отражает, как многие модели русских домов, русскую фольклорную ориентацию.
Шестнадцати лет от роду, едва окончив гимназию, Леонид Успенский пошел на Гражданскую войну, воевал в рядах Красной Армии. Через два года в Крыму он попал в плен к белым и стал воевать на стороне корниловцев, эвакуировался в Константинополь, потом осел в Болгарии, где был шахтером. Позднее в Париже он перебивался случайными заработками, но двадцати семи лет он поступил в Русскую академию Т. Л. Сухотиной-Толстой. Потом он учился у Милиотти и Сомова… Под влиянием будущего знаменитого парижского иконописца Григория Круга Леонид Успенский обратился к иконописи. В 1934 году он вступил в общество «Икона» и вскоре начинал работать над иконостасом Трехсвятительского подворья в Париже. Позднее Успенский вел курс иконоведения на Богословско-пастырских курсах при экзархате Московской патриархии в Париже и даже выезжал для чтения лекций в Ленинград.
Ф
Протоиерей о. Кирилл Фотиев родился в 1927 году, окончил философский факультет Гамбургского университета и Православный богословский институт в Париже, был учеником A.B. Карташева, защитил диссертацию по богословию. Он выступал в печати как литературный критик и публицист. В «Русском альманахе», выпущенном в 1981 году, о. Кирилл задается вопросом о судьбе России. «Особенность судьбы России», как она видится о. Кириллу Фотиеву, «в том, что в ней потенциальные силы сопротивления диктатуре были выражены слабее, чем в странах Западной Европы, и, кроме того, подверглись разгрому в таких масштабах, что террор французской революции конца XVIII века представляется детской забавой».
Ц
Тщанием великого князя Бориса Владимировича в 1892 году в Биаррице построен был и освящен православный храм, где священником стал бывший полковник о. Иоанн Церетели. Вот как вспоминал о нем митрополит Евлогий в своих мемуарах: «Благочестивый, чистый и духовный человек, горячего сердца. Его военное прошлое приблизило к нему проживавшего в Биаррице принца А. П. Ольденбургского… Приход оживал во время сезона, но в остальное время был обречен на безлюдное, материально трудное существование: средства прихода зависели от удачного сезонного съезда и случайных пожертвований приезжих».