unmöglich (невозможно – нем.) и Quatsch (вздор, ерунда – нем), иногда прибавляя : Scheisse (дерьмо – нем.). Он часто требовал доступа к сети связи, что-то передавал своему начальству, заставляя американцев по-настоящему беситься. И что с того; за это время было подписано соглашение о сферах влияния, и майор покатился nach Pommern (в Померанию – нем.), чтобы внедрять закон и порядок в новом ланде. А вместе с ним исчезла и последняя надежда.
И так вот, усиленными темпами лечимый врачом, иногда бросавшим невыразительные ругательства на фарси в адрес начальства и Дядюшки Сэма, Вагнер дождался момента выезда со скованными руками по направлению моста на Буге, в Воломин, где размещалась действующая американская тюрьма и военный суд, а так же – что самое главное – вершинное достижение западной гуманитарности: оснащение для осуществления смертельных уколов…
А может, и значительно ближе, в ближайший лес.
Загривок жандарма побледнел, ирландец внимательно осматривался. Водитель хаммера притормозил, солдат за пулеметом водил стволом по лесу. Все еще большая толкучка, мимо них проехало уже несколько УАЗов: русские как раз принимали зону за Бугом, который должен был стать пограничной рекой. Или, если кто желает, линией разграничения.
Вновь он поглядел на серые циферки. Боже, как медленно идет время, неприязненно подумал он. В особенности же, когда пришли воспоминания.
Перед Бугом случая как-то не оказалось. Проехали Порембу и въехали в леса, тянущиеся до самого Борка. Отличное местечко. К сожалению, жандарму пришлось еще немного переждать: по разбитому гусеницами асфальту тянулась колонна БТР-ов с трехцветными флагами на бортах. Подобные обозначения были весьма важны: самые большие потери у русских были по причине авиации союзников. Так уж неудачно сложилось, что польское оснащение было идентичным, если не считать "меркав", которые были плодом краткого военного флирта с Израилем перед самым началом войны.
Только флаги особо и не помогли. Пригодными они оказывались лишь тогда, когда у пилотов было время на зрительную идентификацию цели; для разумных боеприпасов магнитные и инфракрасные сигнатуры такого транспортера были идентичными, независимо от того, чтобыло намалевано на боках. Потому-то, к неподдельному раздражению союзников, российское командование заставило ограничить применение воздушных налетов, что значительно увеличило потери в конечной фазе операции.
Вагнер машинально присматривался к колоннам, мимо которых они проезжали. На дырявом асфальте ʺхаммерʺ уже не так трясло, как на грунтовой дороге, тычки автоматным стволом были более редкими и менее болезненными. Русские, обсевшие броню стоявших на обочине транспортеров, глядели на проезжавшие ʺхаммерыʺ неподвижным взглядом. Кое-кто проводил машины стволами автоматов. Перемирие кончалось, делили ошметки. Они уже не были союзниками, хотя еще не стали и врагами, теперь же внимательно приглядываются друг к другу с обеих сторон границы. Которая лишь по названию являлась линией разграничения.
Конвой подъезжал к Броку, добрались до последней прямой перед городком, слегка опадающей книзу. Свернули к реке, проехав мимо сожженного торгового павильона, съехали вдоль насыпи, ведущей на мост.
Длинный мостовой пролет, разбитый как раз посредине, лежал в течении реки с первых часов войны, когда в него попала наводимая лазером бомба Payeway. Как и большинство мостов в Польше. За разбитой конструкцией вода творила водовороты, вымывая глубокие ямы к радости многочисленных судаков.
Рядом саперы выстроили временную переправу. Для этого они воспользовались одним из мостов польского стратегического резерва, складируемым рядом, сразу же за сожженным павильоном. Вагнер помнил серые, покрытые лущащейся краской элементы с допотопных времен, когда сам приходил к Бугу на рыбалку. Тогда он никак не предполагал, что все эти горы железяк когда-то еще пригодятся.
Широкие шины ʺхаммеровʺ зашуршали по временному деревянному настилу. На другой стороне царил привычный русский бардак, а вот на американском берегу был возведен надлежащий пограничный пост. Разрисованный маскировочными полосами жилой контейнер; блестящий свеженькой белой и красной краской шлагбаум, рядом – в ивах – окопанный "брэдли". Пулеметный пост, обложенный мешками с песком.
Из ведущего ʺхаммераʺ выглянул военный полицейский, махнул пропуском у часового под носом. Солдат даже не вздрогнул, понуро глядя из-под края шлема.
Конвой ускорил движение. Сержант-ирландец почувствовал себя увереннее, он даже повернулся, оценивая заключенного взглядом, из которого без труда можно было прочесть мстительный триумф. Вагнер глаз не опустил, только выругался. Жандарм прищурил глаза.
Сейчас они ехали быстрее. На этом берегу Буга дорога была пустая. Американцы не подтягивали армию так близко к границе. У них для контроля была значительно большая территория, а головные милы перебрасывали именно сейчас на Ближний Восток. Согласно официальным сведениям, они могли рассчитывать на поддержку марионеточного правительства. Тут все еще была Польша, чудовищно обкорнанная с одной стороны по причине присоединенных к Федеративной Республике ландов; а с другой стороны – русской зоной. Но американцы представляли собой только лишь миротворческие силы, которые должны были предостеречь меньшинства перед началом этнических чисток. Скорее всего, эти меньшинства были негритянскими, так как иных меньшинств не было. Даже вьетнамцы кучей перебрались в Великопольшу, ныне называющийся Вартоландом.
Так что пулеметы, никому не угрожая, целили в небо. Солдат в ведущем ʺхаммереʺ исчез из поля зрения, прячась от холодного ветра под укрытием высокого борта. Жандарм снова повернулся и еще раз измерил заключенного взглядом. Скоро лесок, эта дорога была ему известна.
Первая машина притормозила. Они доехали до разбитого мостика над небольшой, заросшей ряской и лилиями-кубышками старицы, которую можно было без труда объехать. Только ведь мост – это мост, считается по штукам, так что и этот попал в перечень целей, а так же получил свою бомбу с лазерным наведением. Если учесть его стоимость и значение, то для Военно-Воздушных Сил США данный бизнес был невыгодным.
ʺХаммерʺ заколыхался, съезжая с насыпи на насыпанный бульдозерами объезд. Ство автомата больно врезался в ребра. Принимая во внимание предполагаемую длительность жизни, Вагнер пару секунд размышлял над тем, чтобы стукнуть сидящего рядом жандарма головой, раз уж руки были в наручниках. Не успел.
Ведущая машина превратилась в огненный шар. Словно в замедленном кино, из набухающего шара выстрелил длинный язык кумулятивной струи. Противотанковый гранатомет, успел еще подумать Вагнер, причем – крупного калибра, не РПГ, скорее, "Карл Густав". Похоже, немножко еще осталось, не все проделали дыры в броне абрамсов, шварцкопфов и леопардов.
Только лишь сейчас сюда добралась взрывная волна, вдавила вовнутрь лобовое стекло, засыпая всех сидящих градом стеклянных обломков. ʺХаммерʺ резко затормозил, водитель выпрямился, подергиваясь в такт попаданий. Свернувшийся клубком сержант спрятался за спинкой сидения в надежде, что от огня спереди его защитит блок двигателя. Не обращая внимания на втискивающийся под ребра ствол, Вагнер изо всех сил бросился на двери, молясь только о том, чтобы те не были заблокированы. И чтобы сидящий рядом урод не нажал на спусковой крючок.
Дверь заблокирована не была. Выпадая наружу пленник понял, что не нужно опасаться сунутого под бок оружейного ствола. В долю секунды он заметил мертвеющие глаза молодого военного полицейского, черную дыру под козырьком фуражки. Вагнеру повезло При попадании пули в мозг, человек не нажимает на спусковой крючок в последней судороге; подобного рода попадания отключают нервную систему.
Свалился он плохо, помешали скованные за спиной руки. Так что он сильно ударился головой об землю – к счастью, мягкую, еще не утоптанную шинами. Он увидел, как второй ʺхаммерʺ тоже охватывает пламя, а солдат при пулемете выстреливает последнюю очередь в небо.
Вагнер почувствовал тупой удар в предплечье, который его подбросил; упал лицом в песок, но под веками была картинка пригнувшихся фигур, бегущих от старицы, из зарослей ивняка.
Он понимал, что ранен, но боли не чувствовал. Время ускорилось, ему были слышны хлопки взрывающихся в горящих машинах боеприпасов, что-то влетело в грунт возле самой его головы. В конце концов, канонада начала утихать.
Он лежал, наполовину задохнувшийся, во рту и в носу было полно сырого песка. Наконец почувствовал, как кто-то пинает его в бедро, дергает за плечо, переворачивает на спину. Вагнер вскрикнул, плюясь песком – было больно.
Он открыл глаза и сразу же их закрыл, так как сразу же перед ними увидел ствол с характерной газоотводной трубкой. ʺКалашʺ.
- Оставь его, - услышал он девичий голос. Снова открыл глаза.
Стоявший над ним человек был одет в пятнистый спецназовский комбинезон. Но русским он не был. На голове у него был польский арамидовый шлем с прикрепленным к полотняному чехлу свободно болтающимся кусочком рыжего меха. Оснащение у него было американским, зато патронташ – русский.
Из-под шлема на плечи спадали длинные волосы.
- Да вижу я, вижу, - неохотно буркнул таинственный тип, молодой парень, как заметил Вагнер. И буркнул достаточно громко, так как слышно его было сквозь гул гаснущего уже огня.
- К счастью, - прибавил тот. – Если бы не лежал на роже, я бы скованных лап и не заметил.
- Раз уж попался эмпикам (MP = military police), парень может быть и в порядке.
Девушка подошла поближе, продолжая чутко разглядываться.
- А вдруг он свистнул бабки у коллеги? Или застрелил кого-то, неосторожно, при свидетелях, и его нужно было посадить в тюрьму? Ну его нафиг, пускай делают с ним, что хотят… Эй, ты, мазерфакер! Разговаривать умеешь? Can you speak?
Девушка склонилась над ним так низко, что на лице он почувствовал нанизанные на ремешок деревянные бусинки. Шлема у нее не было, только пилотка немецкого танкиста с прицепленным к ней… Да ведь это же беличий хвост, изумленно узнал Вагнер. Когда девушка нагнулась, хвост упал ей на лицо. Та откинула его нетерпеливым жестом.