Вообще-то, это было задание для двоих, тем более – с таким оружием. Полтора километра – это вам не фунт изюму, даже для такой винтовки, официально называемой противоснаряженной. Снайпер только целится и нажимает на спусковой крючок, а кто-то другой выставляет датчики, измеряет расстояние до цели, обслуживает баллистический компьютер. Вагнер все это должен был сделать сам.
Он нес только самое необходимое. У него не было даже изоляционного мата, на котором можно было бы улечься. Он чувствовал, как холод сырой земли проникает в тело, а в суставах отзывается знакомая боль. Лишь бы успеть до того, как он совершенно онемеет.
Компьютер анализировал данные с метеорологических датчиков; высвечиваемый в окуляре крест указателя цели слегка перемещался, учитывая различные поправки на ветер, влажность и температуру. Слишком мало этих датчиков, инструкция рекомендовала как минимуи три. Должно хватить, подумал Вагнер уже который раз за это утро.
Винтовку удалось купить. Русская ОТ-450, 12,7 миллиметра. Патроны тоже, хотя с ними проблем было побольше. Вагнеру не хотелось использовать стандартные боеприпасы от крупнокалиберного пулемета, так как у тех был слишком большой разброс параметров. Вообще-то, спецназ ими пользовался, но удовлетворительную прицельную точность они давали на расстояние до километра. Впрочем, это вооружение применяли для борьбы с легкими БМП и тактическими ракетами. Крайне редко посредством таких боеприпасов стреляли на дальнее расстояние, еще реже – в людей.
Удалось найти боеприпасы Nammo. Вагнеру была не важной их способность к глубинному проникновению и зажигательные свойства циркониевого сердечника. Но у норвежской фабрики были более строгие нормы, в особенности же для отборных патронов Класса А, производимых специально для снайперских винтовок.
К счастью, русская программа учитывала норвежские боеприпасы. И она без каких-либо проблем функционировала на полевом американском лэптопе. Русские компьютеры, американские компьютеры – один черт, все родом с Тайваня.
Программное обеспечение и датчики можно было купить, а вот компьютер нужно было своровать. Либо добыть. Этот стоил жизни двум говнюкам из американских служб снабжения.
Вагнер пошевелился, чувствуя, что весь немеет. Совершенно ненужно он поглядел на приоткрытую крышку лэптопа, один-единственный раз запущенная программа работала самостоятельно, пересылая по шине Mil-Std данные в модуль прицеливания. Укрытие под ветвями было темным, хорошо замаскированным. Когда Вагнер вновь поглядел в окуляр, то в поле зрения увидел темные пятнышки. Подсвечиваемый жидкокристаллический экран немного слепил. Вагнер выругался, злясь на собственную глупость и нетерпеливость. Он замигал, через пару секунд пятнышки исчезли. Вздох облегчения.
Он не хотел глядеть на часы. Но, похоже, уже скоро. За местом он следил уже давно, знал, что цель практически не нарушает заведенный порядок. Как правило, именно в это время прибывал шведский TIR с подарками, который эскортировала пара бронированных ʺхаммеровʺ. Шведы, словно не осознавая висящих над их собственной головой проблем, все так же присылали гуманитарную помощь: продовольствие, одежду, лекарства, которые очень скоро можно будет купить на базаре по спекулятивным ценам.
Вагнер погладил большим пальцем выключатель лазерного дальномера, сражаясь с искушением еще раз произвести замер расстояния. Дистанция в приближении уже была замерена, окончательный замер он проведет перед самым выстрелом, нажим на спусковой крючок автоматически запускал дальномер. Сейчас это ненужный риск, в припаркованном под палатками ʺбрэдлиʺ мог быть включен датчик лазерного излучения. А луч – при такой влажности воздуха – может иметь возле цели довольно-таки приличный диаметр.
Уже недолго. Вагнер сделал глубокий вдох, расслабился. Сейчас цель выйдет из палатки и, как и каждый день, встанет на покрытой грязью площадке, ожидая очередной поставки, чтобы выбрать чего-нибудь получше для себя любимого и своих дружков. Лафа, а не работа.
И вот – наконец – движение. В полутора километрах от убежища цель отбросила брезент, прикрывающий вход в палатку. Вагнер почувствовал прилив адреналина.
Слегка вибрирующий, плавающий в поле зрения в такт поступающим актуальным данным крест заслонил зеленую ленточку с черными буквами, складывающимися в фамилию Йосслер.
Перекрещивающиеся нитки на мгновение застыли, похоже, утих слабый ветерок, регистрируемый выдвинутыми вперед датчиками. Пора!
Палец, нажимающий на спусковой крючок, застыл. Йосслер вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет. Даже отсюда Вагнер мог видеть, что это "кэмэл". Йосслер сунул одну сигарету в рот, щелкнул понтовой бензиновой зажигалкой "Зиппо".
Вагнер испытал сочувствие. Этот сукин сын был одним из немногих нонконформистов в американском обществе, уже до конца превратившимся в сборище идиотов по причине благосостояния. Майор не поддался всеобщей моде, приказывающей гнобить курильщиков столь же заядло, как когда-то Маккарти охотился на коммунистов.
Знает, гад, что такое хорошо, подумал Вагнер, концентрируясь на нитках целеуказателя. Лицо врага заслонило облачко дыма. Прежде чем оно развеялось, палец преодолел первое сопротивление. Луч лазерного дальномера пробежал полуторакилометровое расстояние, его отражение снова вернулось в приемник под стволом. Точка прицела переместилась, весьма незначительно. Предыдущий замер был точным; цель находилась в хорошем месте.
Йосслер не мог заметить лазерного луча. Тот был невидимым для человеческого глаза. Вот только Вагнер мог бы поклясться, что мышцы лица напряглись. Казалось, что в течение какого-то мгновения майор глядел прямо ему в глаза. Палец преодолел второе сопротивление.
Когда циркониевый сердечник разлетелся на фрагменты внутри черепа, а голова Йосслера взрывалась в облаке кровавых капель, Вагнер пережевывал одну-единственную, бессмысленную мыслишку. А эти русские тормоза на выпуске хороши, отдачи я почти что и не почувствовал…
- Ничего личного? Ты отстрелил ему башку с полутора километров! А он и понятия не имел, что с ним произошло! И сделал ты это, курва, исключительно для себя! И не пизди, что ради зажаренной фосфором девицы с малышней…
Вагнер тряхнул головой. Он слышал настырный голос Кудряша, уровень которого выделялся на фоне всеобщего шума, но отдельных слов не распознавал. В конце концов, а чего такого мог он услышать? Ничего такого, о чем бы сам не знал. Он глянул на контрабандиста.
- Хватит, - тихо произнес он.
- Э нет, приятель, не хватит, - спокойно заметил Кудряш. Не сегодня. Наконец-то я тебе скажу, кто ты такой. И объясню это тебе на собственном примере. А ты меня выслушаешь…
Он потянулся за стаканом.
- Сначала выпьем, - раздраженно фыркнул контрабандист.
Вагнер машинально взял свой коньяк. Контрабандист глянул на его стянутое судорогой лицо. И замечательно, подумал он, быть может, наконец, чего-нибудь до него дойдет.
Он выпил, передернул плечами, сплюнул на грязный пол.
- Я был, как тебе наверняка известно, ебаным яппи… -
Он крутил в ладони пустой стакан, всматривался в его дно, словно видел там, как минимум, таракана. Или в одинаковой степени нечто любопытное.
- Ебаным яппи, - продолжил он спокойным, тихим голосом. – Из тех, которые на работу приходят рано, а уходят поздно вечером. Всегда ходят в костюме и не курят, потому что это немодно. Да, да, я был одним из тех оглупленных рекламами современных рабов, мечтающих подняться до старшего раба, с надеждой на язву желудка или инфаркт. Жрал я сплошной фаст фуд, потому что ни на что иное у меня не было времени. Я не замечал, что происходит вокруг. До какого задолбизма мы дошли. До какой степени идиотизма нас довели…
Спокойствие лопнуло. Но Кудряш все еще казался культурным, приглаженным человеком, но никак не королем контрабандистов, у которого "курва" звучала через каждое второе слово.
- Когда началась война, я был в шоке. Все оборвалось, погиб тот мир, который я знал. Фирма пошла псу под хвост, а мое американское начальство смылось перед свершившимся фактом, поскольку разведка у них была хорошая. Наверняка они отправились впаривать свое дерьмо бушменам. Сам я глядел на все это как бы снаружи; на безработных, которые охотно записывались в армию; по приказу правительства и по призыву с амвонов они отправлялись освобождать Вильно. Того самого правительства, которое и сделало их безработными, которое выбросило государственное состояние на часовенки и визиты, которое потратило все, что было можно, чтобы сделать из нас посмешище для всего мира. Я стоял с боку и думал, что меня все это не касается. Придут американцы и призовут смутьянов к порядку. Я верил в American Dream. Глядел на босяков, толкущихся в супермаркетах, в конце концов, за их счет я жил. Я продавал хлам, который никто поумнее никогда бы не купил. Я глядел на очередные памятники, паломничества и погромы иноверцев. В особенности: тех наихудших, католиков старого обряда, как все это официально называлось. Глядел со стороны…
Вагнер даже не пошевелился. Он слушал с вроде как отсутствующим выражением на лице.
- Я надеялся, что все эти одурманенные получат по заднице, и эта страна – наконец-то – вернется к нормальности. Наиболее заядлых просто перебьют, раз уж они желают идти в атаку во имя "Польши от моря до моря". Только все ебнуло. В моем случае – в буквальном смысле. Я чудом выжил. И знаешь что? Оказалось, что все, бывшее до того, не стоит и дерьма. И в прямом, и в переносном смысле. Не будет Польши от моря до моря, никакой не будет. Вообще ничего не будет, только донная морена. Это здесь. А под Татрами – фронтальная. Ебаный ледник распространится на всю Европу. Все об этом знали, только не наши дебилы, обиженные на весь мир, что тот их не понимает. Заглядевшиеся в ценности которые чего-то там желали нести в мир, удивленные тем, что мир реагирует на них с аллергией. Что весь мир в гробу ее видел, потому что близятся по-настоящему серьезные проблемы, по крайней мере, для западной цивилизации. Ини никак не могли понять, что всем глубоко плевать на выслеживание коммуняк и на зачатие.