Мир искал новые формы, новые границы. Люди же же были ничего не значащими пешками, козявками на пути приближающихся один к другому дорожных асфальтовых катков.
Но, несмотря на весь свой перевес, на силы, способные сломить слабую оборону американских гарнизонов, русские воспользовались ничего не значащими козявками. Ростиславский не был добродушным вором, которых в российской армии имелось дочерта, но циничным игроком, для которого считалось любое облегчение для развивающегося наступления. Даже ничего не значащие пешки, принимающие за Бугом огонь на себя, стоили затраченных усилий и интриг.
Подвел ты, Фродо, подставил задницу как неопытный младенец, подумал коротышка, видя переваливающиеся туши бронированных машин. Впервые ты правильно не оценил противника, махнул на него рукой…
Силуэты танкистов из гвардейских полков размывались, Фродо видел их все более не резко. И тут с изумлением до него дошло, что плачет. Зашумел воздух, раздираемый ракетами стоящих где-то между Острувью и Малкиней батарей дальнего радиуса действия ʺСмерчʺ. В серое небо поднялись прямые, бесчисленные столбы дыма.
Всех полностью застали врасплох. Не было концентрации стл, подтягивания их к исходным рубежам, накопления запасов топлива и боеприпасов. Не случилось ничего такого, что могло бы пробудить чуткость, все обошлось и без усиленного движения в сети связи. Все началось вопреки всем уставным принципам.
Ползучая мобилизация, замена старых подразделений на новые в течение всей долгой зимы. Ничего, что могли бы заметить немногочисленные спутники, о чем мог бы подать тревожный сигнал разведка. Замершие в течение многих лет на позициях силы двинулись в атаку.
Он лежал в небольшой купе зарослей посреди тянущегося во все стороны луга. Заросли были низкими и редкими, в них он чувствовал себя словно на сковородке. Сейчас он заслонял ладонью стекла бинокля, проклиная под нос собственную глупость. Отдаленная перестрелка где-то вверх по реке притихла. Сейчас он мог заметить вертолеты, старые Hueye, кружащие над лозами и идущим вдоль реки валом против наводнений. Еще несколько приглушенных расстоянием взрывов, снаряды из 45-мм гранатомета, если бы высунул голову из укрытия, мог бы увидеть вспышки.
Вот только: зачем? Он и так не мог помочь. Контрабандистов захватили врасплох на открытой площади; чудо, если кто-то смог запрыгнуть в лозы. Об этом свидетельствовал обмен огнем, и довольно-таки долгий, учитывая столь превышающие силы.
Пять вертолетов: четыре десантных, один поддержки. Далеко на дороге из Лохова вздымалась пыль, наверняка колесные транспортеры, ʺстрайкерыʺ или даже ʺхаммерыʺ. Он ругнулся себе под нос. Кто-то прекрасно знал, где искать.
Полкилометра до реки. Метров сто открытого пространства. При большой удаче, возможно, и удастся проскочить. Вот только…
Кто-то знал, куда пойдет группа контрабандистов. Кто-то успел приготовить засаду, собрать силы, которых давным-давно на границе не видели.
Фродо был прав…
Он выругался еще раз. Теперь — вслух. Если бы мог, плюнул себе в лицо.
Только, если бы это хоть что-то изменило.
Сотня метров открытой территории. Можно проскочить, прежде чем приближающиеся со стороны Лохова машины двинутся по дороге вдоль защитного вала. Вот только все это напрасно.
Вагнер знал, что от реки его отделяют не только пять сотен метров лугов и зарослей. Ему было известно, что за ним следят чуткие глаза, не совсем человеческие, которым помогает электроника. Киборги. Наверняка немного, но и их достаточно. Они отрезали единственную дорогу отступления. Кто-то потратил массу труда. Кто-то воспользовался утечкой, чтобы раз и навсегда – и уже окончательно – решить проблему с веджьминами в данной округе. И лучшее орудие на веджьмина – Терминатор.
Вагнер опустил лоб на холодную сталь замка винтовки. Впервые за очень длительный период времени он начинал бояться.
Нарастающий неспешный рокот двухлопастных роторов. Hueye возвращались, широкой лавой, низко, как можно ниже. Пилоты знали, что в округе в округе еще таится опасность. Вагнер растягивал онемевшие губы в усмешке, глядя на вздымающийся далеко отсюда столб черного дыма. По крайней мере, одно удалось, подумал он, достал сволоту. Приманка, правда, оказалась несколько дорогой.
Неожиданное дуновение пригнуло редкие ветки, заставило хлопать термоизоляционную подкладку. Вагнер перевалился на спину, на мгновение увидал сразу над собой покрытое масляными потеками брюхо вертолета – так близко, что казалось, будто можно дотянуться рукой. А еще он заметил высунувшегося, стоящего на полозе привязанного упряжью стрелка.
Ты был прав, Фродо, подумал Вагнер, с самого начала ты был прав. Что-то не сходилось, что-то тут пованивало. Вот только на кой ляд? А ты, малой, знал бы, но я тебя не послушал.
Рев турбин и стук ротора удалялись. Вагнер осторожно выглянул из-за укрытия, поднес бинокль к глазам, осмотрел горизонт. Лажа… Угловатые машины, между ними рассыпанные в тиральере силуэты. Из патронташа вынул патрон с синей полоской: High explosive. На "блэкхок" он был непригоден, взял на всякий пожарный. Теперь радовался собственной предусмотрительности.
Щелкнул затвор. В окуляре прицела "хаммер" казался совершенно близким; можно было видеть даже лицо водителя в очках-консервах. Скоро уже, холодно подумал Вагнер, ждать уже нечего. Ладно, по крайней мере одного заберу с собой, мелькнула мысль. А если успею перезарядить, то, возможно, и двоих… Да, Фродо, ты был прав: этот раз был лишним. А интересно, где ты теперь…
Фродо, ведя велосипед, шел по тротуару; его обгоняла бесконечная бронированная колонна. Командиры, сидящие на крышках люков, заслоненные поднятыми противоветровыми щитками из тонкого листового металла с окошечком из плексигласа, безразлично поглядывали на низкорослого типчика с размазанными по лицу грязными черными и красными полосами. За очередной группой танков проехала "тунгуска". Ее поднятый в боевое положение радар работал в режиме слежения, плоская тарелка антенны вращалась. Какая-то часть сознания Фродо зарегистрировала, что это бы единственный противовоздушный комплекс, который он до сих пор видел, да и то, довольно-таки устаревший. Похоже, русские были уверены в собственном перевесе в воздухе. И правильно, все, что в US Air Force еще могло летать, летало над пустыней или над Рио-Гранде.
Русских самолетов тоже не было. Логично, подумал коротышка, элемент неожиданности. Ведь над Европой все еще летали патрульные AWACS, правда, только старенькие EC-3 Sentry, но, как бы там ни было. Они могли выявить самолеты, усиленное движение в ходе переброски к приграничным базам. Только это были не Joint Stars, выявлять передвижение по суше они не могли.
Похоже, русские посчитали, что хватит артиллерийской подготовки и мощного броневого удара. И наверняка они были правы.
Словно бы наперекор его размышлениям, могучий рев реактивных двигателей заглушил дизели танков и транспортеров. Низко, чуть ли не касаясь крыш, над городом пронеслась громадная туша четырехмоторного транспортника. Фродо, которого рев застал врасплох, даже присел, инстинктивно прикрывая голову, но он успел еще заметить серебристое брюхо огромного "ильюшина", который явно летел с включенной системой автоматического обхода помех на местности. Спецназ, подумал он, специальные силы, чтобы закрепить позиции в тылу.
Силы специального назначения. Коротышка почувствовал неожиданный укол, воспоминание светлых волос, взгляда глаз, которых никак не мог забыть. И которых так долго не мог найти, хотя и обещал.
Ведомый неожиданным импульсом, он позлядел вослед удалявшемуся самолету, в самый последний момент, прежде чет тот закрыли дома; он еще видел, как машина ложится на крыло в затягиваемом повороте. А потом только слышал удаляющийся гул двигателей, который потом утонул в звякании гусениц и реве дизелей.
Она была самой тяжелой, поэтому прыгать должна была самой первой. Сидела она сразу же у боковой двери га складном металлическом сидении. Все остальные были гораздо выше ее ростом, зато она несла на себе оборудование связи и — помимо обычного оснащения — комплект противопехотных мин. И даже уменьшенный наполовину запас боеприпасов не уравновешивал всего остального груза.
В ходе прыжков с высоты в сто метров из реактивного транспортного самолета, летящего со скоростью триста километров в час, при принудительном напорном открытии парашюта, очередность играла свое значение. ʺИльюшинʺ не мог лететь медленнее, а выше — и не должен.
Желудок подкатил к горлу, когда транспортный самолет потянул вверх, обходя помеху, после чего резко опал. Вообще-то, она переносила перегрузки гораздо лучше, чем нормальные бойцы, но даже для нее полет на реактивном самолете на высоте пятьдесят метров доставлял сильные эмоции. Отозвалась даже тянущая боль в раненной не так давно грудной клетке. Она знала, что эта боль — психосоматическая, отрихтовали ее как следует. Но вот концовки нервов свое знали.
Красная лампочка готовности светила уже давно. И она уставила глаза на зеленую, пока что еще темную.
Перекрестье прицела застыло точно в центре радиатора ʺхаммераʺ. Он даже не активизировал лазерный дальномер, на этом расстоянии траектория пули была горизонтальной, никаких поправок не требовалось, ни на превышение, ни на ветер. С этой винтовки это было словно приставить пистолет к голове.
Он не обращал внимания на пересекавшие небо полосы, на нечто, черной грозовой тучей все выше поднимающееся где-то над Лоховом. Мир, как обычно, съежился до кружка в окуляре. Палец начал сгибаться на спусковом крючке.
Грохот четырех турбин ʺильюшинаʺ буквально вдавил его в землю; Вагнер больгно ударился лбом о затвор, даже не почувствовав, как металл рассек кожу. Через секунду дошла ударная волна. В облаке пыли, в клубах кружащих листьев Вагнер поднял голову, увидел наклоняющийся в повороте громадный транспортник, без камуфляжа, сияющий натуральным окрасом дюраля. Прежде чем кровь из рассеченного лба залила глаза, веджьмин еще увидел падающие фигурки в близящейся тиральере, вспышки выстрелов и вздымающиеся и догоняющие ʺилʺ полосы дыма. Как минимум двое американцев успели запустить ʺстингерыʺ.