Это уже кода, думал Фродо, сидя на бетонных ступенях перед чудом не разрушенным каменным домом. Небрежно брошенный велосипед валялся рядом.
Это кода. Последние дни американского присутствия в Европе; Россия перемещается к югу, за пределы предугадываемого продвижения ледника. А янки пускай и дальше колотятся с арабами, евреями и иранскими муллами. Пускай пиздуют в Мексику, если только это им удастся. В конце концов, есть во всем этом какая-то справедливость: не следовало было выходить из Киотского протокола. Все было перед тобой, как на ладони. Все видел, мог сложить в единое целое. Все знал. Вот только не мог никого убедить. И вот теперь сидишь тут, когда умирают твои друзья. Умирают или вскоре умрут.
Стены задрожали от низкого рыка турбин. Над городом пролетело звено вертолетов ʺберкутʺ Фродо заметил подвешенные на кронштейнах удлиненные серебристые резервуары. Видел он и вращающиеся под носами машин стволы авиапушек, которые перемещались в соответствии с движениями голов стрелков в передних кабинах.
Грохот турбин отразился эхом в узких ущельях улочек, заглушил рокот движущихся до сих пор бронированных колонн. Тени вертолетов промелькнули по крышам, по мостовой, по гигантским, слишком большим по сравнению с танковыми шасси башням самоходных гаубиц МСТА. А через миг, еще до того, как утих грохот лопастей вертолетов первого звена, над городом пролетело еще одно их подразделение.
Фродо уже не чувствовал стекающих по щекам слез. Он сидел, опираясь о стену.
- Вы были с Кудряшом? - Бросил Вагнер. - Ты и Догги? Что с ним?
Аннакин отвел глаза. Он глядел на предполье и не отвечал.
- Ну, говори же, - схватил его за плечо Вагнер.
Парень поднял голову, слипшиеся волосы упали на глаза.
- Не знаю, - с усилием ответил он. - Я не знаю, что с Кудряшом. Видел, что в самом начале его ранило, но легко… А что потом — не знаю…
Он замолчал, снова опустил голову.
- С ним были все… - тихо прибавил он.
Поначалу Вагнер не понял. Потребовалось несколько минут, чтобы до него дошел смысл слов, чтобы он понял сказанное Аннакином.
Он истерически рассмеялся, ном. Неожиданно все силы его покинули. Конец.
Аннакин говорил что-то еще. Вагнер не слушал, в себя пришел только тогда, когда почувствовал рывок за плечо, когда раненная нога взорвалась резкой болью.
- ...Она здесь, Вагнер, - Аннакин говорил быстро, почти крича. - Ее ранило еще раньше, но каким-то образом дошла… Вот только что, курва, с того? Сейчас здесь будут вертолеты, всех нас перебьют, справедливо…
Он истерически расхохотался, все еще не отпуская плеча Вагнера.
- Как ты считаешь, в кого лучше стрелять: в русских или в американцев?
Вагнер освободился от зажатых на плече пальцев, хотел встать хотя бы на четвереньки — не смог. Поглядел на волокущуюся за ним немощную ногу и удивился, не увидев крови.
Сломана, мелькнула мысль. И он чуть не расхохотался, так же истерически, как только что Аннакин. В меня стрелял целый взвод, валили, что там у кого было, а я поломал ногу в какой-то долбанной кротовой норе.
Он полз, разводя заросли, в голове все время колотилась мысль о вертолетах. Собственно говоря, они уже должны были налететь и сбрасывать контейнеры с напалмом. Он полз дальше, с усилием, не зная толком: куда. Когда вдруг увидел пятнистые, измазанные глиной штаны, потемневшую от крови куртку, окровавленную ладонь, прижимающую к входной ране полностью пропитавшийся кровью индивидуальный пакет. Бледное лицо под навесом арамидового шлема.
Она была в сознании.
- Привет, - прошептала Маргаритка, а вернее — только пошевелила губами. На них расцвели пузырьки крови.
Он приподнялся, практически встал на колени, не обращая внимания на боль трущихся друг о друга кусков треснувшей кости. Схватил ладонь, вторую, все еще зажатую на М-16 с подствольным гранатометом, нежно выпрямил пальцы, поднес их к губам. Пальцы были холодными.
Женщина раскашлялась, по бледной щеке стекла струйка ярко-красной крови. Вагнер осторожно сжимал холодные пальцы, верхом второй ладони стер ей кровь со щеки. Губы вновь дрогнули, вновь голоса не было слышно, но он знал, что молодая женщина сказала, а точнее — что хотела сказать. В уголке губ лопнул алый пузырек.
Не извиняйся, - хотелось ему кричать, но не мог извлечь из себя ни слова. - Не извиняйся, мы оба были слепы. Оба не желали понять, что важно на самом деле, не смешные мечтания, не принципы. Мы оба потеряли нечто, чего мы никогда уже не найдем.
Ну почему они не летят? Сколько можно ждать? Сколько еще времени нам дали?
Ему ответил нарастающий рокот роторов. Вагнер еще сильнее стиснул холодные пальцы, жадно глядя на бледное лицо, на уже закрытые глаза, желая забрать с собой эту картину в великое ничто.
Грохот роторов приближался, и в воображении он видел спадающие с узлов подвесок цилиндрические резервуары. В голове колотилась идиотская мысль, услышанные когда-то и запомненные с тех пор слова: Запах напалма на рассвете.
Удары сердца отмеряли секунды. Последние секунды.
Вверху скользнула неожиданная тень, дуновение лопастей ударило в лицо. Вагнер склонился над Маргариткой, инстинктивно желая ее прикрыть, что, впрочем, уже никакого смысла не имело. И замер, внезапно осознав форму видимого в мгновение ока силуэта: узкий корпус с двигателями по бокам. Ми-28 Havoc. Летят перебить тянущиеся по дороге вспомогательные силы из Лохова, которых выманили на открытое пространство.
- Догги! - заорал Вагнер. - Аннакин! Еще один шанс у нас имеется. Один на сотню, но все же…
Индеец, как обычно, появился бесшумно и как бы ниоткуда. Свой OICW он небрежно нес под мышкой, как будто бы объединенное оружие, отягощенное еще и прицельным блоком, вовсе не весило свои одиннадцать килограммов. Аннакин с треском продирался через низкие и густые вербы. Несколько секунд он потратил совершенно напрасно, выпустив длинную очередь прямо в брюхо низко летящего ʺхавокаʺ. На бронированном вертолете все это никакого впечатления не произвело.
Уже затихал удаляющийся рев турбин, замолк и столь же бессмысленный, беспорядочный обстрел с позиций американцев. Вагнер с трудом сел, не обращая внимания на то, что обломки костей вновь цепанули один о другой.
- У нас еще есть шанс, - говорил он быстро, видя недоверие на лице Аннакина. Время нельзя было терять. Шанс основывался на туманном предположении, что бардак в российских вооруженных силах остается таким же, как и когда-то. Предположение было рискованным, ход предыдущих событий его, скорее, не подтверждал.
- У нас еще есть шанс. Прежде, чем прилетят вертолеты, этих нужно чем-то занять. Но эти, - махнул он в сторону, откуда вновь доносились случайные выстрелы, - нам не страшны.
Пули пролетали высоко вверху, некоторые зашелестели в ветках. Догги с Аннакином припали к земле.
- Эти здесь комбинируют только, как бы самим свалить. Они не знают, сколько нас, и сами боятся…
Вагнер чувствовал, как пересохло у него в горле. Фляжка с водой осталась в укрытии вместе со снайперской винтовкой и всем остальным.
- Так что этих не нужно опасаться, а тех, за валом… Киборгов… Вот эти не убегут, они же не могут, обязаны выполнить. Нужно их…
Веджьмин хотел добавить, что это киборгов нужно чем-то занять, чтобы самим отскочить, пробиться в направлении наверняка уже занятого русскими плацдарма. Их нельзя связать огнем, в этом у них перевес, сразу же двинут, даже если бы над их головами была вся российская штурмовая авиация. Он замолчал, видя, как на лице Догги появилась кошмарная ухмылка, как кривится вся покрытая светлыми пятнами шрамов рожа.
- Нет, Догги, не в этот раз! - крикнул он, видя, как индеец поднимает оружие, как напрягается, чтобы сразу и двинуться в бой. - Пока что не сейчас! Мне не удастся ее вынести, это я…
Снова замолчал. Маргаритка широко открыла глаза, глядела напряженно, грудь неожиданно пошевелилась.
- Хочешь остаться? - в голосе Аннакина звучало сомнение. - Это не поможет, они не дадут себя обмануть. А там открытая зона, нас быстро накроют. У их двадцаток достаточная дальность, мы и сотни метров не пройдем.
Он сплюнул. Похоже, у него была прокушена губа, слюна была окрашена красным.
- Все это не пойдет, - повторил он. - Остаемся все. - Теперь он усмехнулся, и в усмешке проскальзывало безумие. - Будем вместе. А вы вдвоем…
Неожиданно Вагнер почувствовал, как его заливает бешенство, он со всей охотой зехал бы парню в ухо. Собрав всю силу воли, он пришел в себя. Времени не оставалось.
- Догги, вы должны ее вынести. А я их свяжу боем, на достаточное время…
Аннакин ему не верил, но вот индеец насторожился.
- Ты сможешь подогнать этот ʺхаммерʺ сюда? Мы тебя прикроем…
Догги лишь блеснул зубами. Не говоря ни слова, он пополз к краю зарослей.
Вагнер еще раз сжал пальцы Маргаритки. Ему хотелось сказать ей так много. Вот только времени было так мало.
Я тебя найду, только и подумал он, наверняка найду. Обещаю. Волоча за собой непослушную ногу, он пополз за Догги и Аннакином.
Оружие было тяжелое, к счастью, у него имелись складные сошки; Вагнер на ощупь нашел рычажок переключателя, выставил на 20-мм пушечку, титановый ствол которой торчал над более тонким, винтовочным, калибра 5.56. Он уже собрался дать знак готовому к скачку индейцу, когда почувствовал на себе взгляд Аннакина.
- Приятно было знать тебя, Вагнер, - буркнул парень, вновь прижимаясь щекой к прикладу ʺкалашниковаʺ и откидывая волосы со лба.
- Сделаем, что удастся…
Вагнер не отвечал. Да и не было чего говорить. Вместо этого он прижал приклад к плечу, не мороча себе голову ни прицеливанием, ни программированием расхождения осколков. Он нажал на спусковой крючок.
Оружие обладало мощной отдачей, титановая труба отъехала назад. Треск перезарядки; Вагнер снова нажал на спусковой крючок, посылая очередные гранаты в направлении залегших в высокой траве американских пехотинцев. Рядом калаш Аннакина захлебнулся длинной, не прицельной очередью, рассчитанной только лишь на то, чтобы прижать американцев к земле, не дать им времени на то, чтобы сориентироваться в ситуации.