Догги выскочил; бежал он зигзагом, хотя мог и не стараться — снаряды из гранатомета Вагнера и вздымающие фонтаны песка пули Аннакина привели к тому, что первые выстрелы прозвучали лишь тогда, когда ʺхаммерʺ резко стартовал, выбрасывая из-под широких шин куски дерна. Догги въехал в заросли, Аннакин откатился в сторону, чтобы не попасть под колеса. Он молниеносно вскочил, отбросил оружие и схватил Вагнера в поясе, помогая тому подняться. С силой, неожиданно вызволенной действием адреналина, он практически забросил веджьмина внутрь машины. Прежде чем он соскочил на землю, глаза их на мгновение встретились.
- Бывай, Вагнер, - еще успел крикнуть Аннакин.
Он тут же исчез, и через мгновение его калаш выдал длинную очередь.
Вагнер, матерясь на чем свет стоит, подтянул себя на место водителя.
Благодаря автоматической коробке передач, он мог вести ʺхаммерʺ с помощью одной ноги. Всего две педали: газ и тормоз, на практике же — всего одна. Потому что тормозить он не собирался.
Американцы очнулись, пули со стуком ударили в зад машины сразу же после того, как Вагнер выехал из зарослей. Поначалу он чуть ли не лег на рулевое колесо, но сразу же выпрямился: лобовое стекло было покрыто трещинами и едва прозрачным, кроме самой верхней части, у самой рамы, где каким-то чудом вольфрамовые осколки пошли мимо. Он стукнул по стеклу кулаком, желая выбить его из рамы, но лобовое стекло выдержало: солидное, клеенное, армированное поликарбонатом.
Так что вел он, выпрямившись, скорее, чувствуя, чем слыша, как в кузов бьют пули. Вскипающая от попаданий земля по бокам; каким-то чудом пули не попадали в чувствительные фрагменты машины, в том числе: в наиболее чувствительный — в него самого.
Вагнер почувствовал заливающую его радость. Весь огонь сконцентрировался на нем. Догги с Аннакином послушались и его не прикрывали. Как и следовало, они отступали, пользуясь замешательством.
Конечно, существовали еще одна возможность, но эту мысль он к себе даже не допускал. Возможность, что в них могли попасть, и что его атака столь же бессмысленна, как многие другие атаки в истории.
Всей силой воли он отогнал от себя эту мысль, сконцентрировавшись на вождении. А было не легко, ему мало что было видно, тяжелая машина подскакивала на камнях и выбоинах. Но вал, защищающий от наводнений, делался все ближе. Вагнер еще сильнее стиснул пальцы на руле.
Пришлось въезжать перпендикулярно, рискуя опасно соскочить после преодоления вершины вала. Как на злость, он не помнил, а что там, по другой стороне. Доходят ли ивовые заросли до самого вала? Имеется ли там открытое пространство, которое нужно будет проехать, прежде чем в ʺхаммерʺ попадут снаряды из OICW киборгов? И как далеко до реки?
Вал близился. Никто еще не стрелял спереди или с боков; они то ли отступили за вал, то ли… Мелькнула мысль, запомненные когда-то слова Фродо: как-то он говорил о большем, чем у человека времени реакции на неожиданные изменения в акции, о сопряжениях, стимуляциях и так далее…
Один черт, подумал Вагнер, видя растущий на глазах массив вала. Он ухватил рулевое колесо изо всех сил, у него не было времени пристегнуться ремнем; он ожидал что ударит капотом в основание вала, прежде чем тяжелая машина въедет на верх. И вот тут почувствовал удар, низко, где-то в области бедра. Тупой удар, даже не боль.
Руль дрогнул в руках, ʺхаммерʺ свернул, вскакивая на массив вала, опасно зашатался. В течение бесконечно длинного отрезка секунды Вагнеру казалось, что машина будет наклоняться, пока не перевернется. И испытал заливающее его отчаяние и бешенство. И дожал педаль до самого пола, сражаясь с охватывающей его инертностью.
Поднявшиеся с одной стороны колеса опали, выбрасывая фонтаны песка, сцепились с грунтом. ʺХаммерʺ вскарабкался на вал, перевалил через вершину, даже не выскакивая в воздух, въезд под углом эффективно снизил скорость.
До самой реки все заросло густыми лозами. ʺХаммерʺ вскочил в заросли, давя их буфером, прижимая тонкие, упругие ветви широкими шинами. Вагнер уже не видел ничего, кроме веток и листьев, секущих потрескавшееся лобовое стекло. Двигатель ревел с усилием. Вагнер, инстинктивно закрывая глаза, дожал дроссель. Машиной забросило, зато замолк стук пуль, бьющих в кузов. Вершина вала обеспечивала эффективную защиту.
Веджьмин вел машину вслепую, рассчитывая на то, что едет кратчайшей дорогой к реке. Ветки неожиданно переслали хлестать по стеклу, ʺхаммерʺ ускорился, вздымая фонтаны воды, переехал мелкую канаву, заполненную грязной водой, оставшейся еще от весеннего половодья. Машина преодолела узкую полосу песка, снова въехала в лозняки. Вода хлестнула на разогретые детали двигателя, из-под крышки капота бухнуло паром.
Прежде чем машина в зарослях, Вагнер, скорее, почувствовал, чем услышал, два следующие одно за другим попадания. Кто-то из прячущихся в ивняке киборгов успел среагировать; к счастью, целился он, скорее всего, с помощью тепловизора и попал в самый разогревшийся перед ʺхаммераʺ. Вагнер до боли стиснул челюсти. Уже недалеко.
Покрытое трещинами переднее стекло неожиданно посветлело, зеленые листья заменила голубизна неба.. ʺХаммерʺ проехал фрагмент песчаного пляжа, с разгону вскочил в воду, которая хлестнула в стекло, ослабленное предыдущими попаданиями, и впихнула его вовнутрь. Машина немного повернулась под воздействием течения, но через мгновение шины вновь сцепились с грунтом. ʺХаммерʺ направился поперек реки, вода переливалась через капот.
Двигатель даже не закашлялся, подача воздуха была высоко. Какое-то время Вагнер обольщался тем, что при столь низком уровне воды удастся перескочить на другой берег.
И как только об этом подумал, когда закончилась песчаная отмель, ʺхаммерʺ неожиданно наклонился, капот исчез под водой. Вагнер начал сворачивать, задние колеса тоже оторвались от дна. Веджьмин схватился за раму дверей, когда вода доходила ему уже до груди, выполз с сидения. Непослушная нога за что-то зацепилась, он почувствовал страшную боль, но, не обращая на нее внимания, дергался; мутная бужанская вода уже заливала рот. В конце концов, со слышимым хрустом, отпустило. Течение развернуло мужчину, всосало под поверхность.
Отзвук пуль, врезающихся в подмытый береговой обрыв со свисающим с вершины дерном. Оголенное после сдвига земли стратиграфическое сечение долины Буга: слои песка, ила, ржавая полоска дерновой руды. Образ истории долины, сейчас взрывающийся в фонтанах песка.
Наполовину затопленный ʺхаммерʺ кружился в течении, широкие шины не могли остановить тяжелую машину, сносимую быстрой водой. Сама вода вскипала от попаданий, очереди высекали искры на выступающем из поверхности композитном корпусе.
Они все еще стреляли в покинутую машину, как будто считали, будто бы кто-то остался в средине. ʺХаммерʺ медленно крутился, погружаясь все глубже, по мере того, как течение передвигало его на глубину. К высокому треску OICW теперь присоединился не столь быстрый лай М60, очереди шли поверху, над рекой.
Вагнер частично лежал на берегу, охватывая рукой осклизлый, напитавшийся водой ствол ольхи, смытый водой кучу лет назад, лишенный коры и мелких веток, обросший моллюсками и водорослями. Он захотел подтянуться выше, но ноги его не слушались. Он вообще их не чувствовал, видел только бедра, все остальное скрывала окрашивающаяся красным вода.
Он знал, что когда облава доберется до края лозняка и увидит его, лежащего здесь словно на сковороде, то все и закончится. Достаточно будет одной прицельной очереди, одной гранаты из 20-мм гранатомета. И он знал, что доберутся очень скоро, поскольку слишком не удалился, сейчас они передвигаются короткими отрезками, прикрывая друг друга огнем, рассчитанным на то, чтобы прижать противника к земле. Глухие и слепые ко всему, что происходит вокруг, послушные приказам, усиливаемым электрической стимуляцией и препаратами, впрыскиваемыми непосредственно в кровеносные сосуды.
Он еще раз попытался подтянуться, перекатиться хотя бы за этот ствол, хотя прекрасно понимал, что все это напрасно. Теплового контраста и так хватит, чтобы в прицелах киборгов он выглядел словно козявка на скатерти. Знал, но попытался. И от боли буквально потемнело в глазах. Долгое время он не видел ничего, кроме багровых пятен. Веджьмин даже не слышал, как очередь впилась в ствол, выбрасывая вверх целые куски намокшей, черной древесины. Не почувствовал он, когда одна из пуль зацепила рукав, оставляя кровавый шрам на предплечье. Когда же до него стало доходить, что происходит вокруг, огонь с противоположного берега утих. Вагнер осознал, что замолкло буханье OICW, что это только М60 выстреливает длинную, не кончающуюся очередь, причем, совершенно в другую сторону, поскольку уже не раздавался свист идущих поверху пуль. Веджьмин все так же лежал, охватывая рукой скользкое дерево, но тут начал ощущать в ногах жгущую боль. Он уже мог согнуть колени, по крайней мере — одно, пытаться оттолкнуться каблуком от топкого дна. Он уже видел серо-синее небо, перечеркнутое расходящимися, размытыми следами от ракет ʺСмерчʺ и ʺУраганʺ.
Нужно подтянуться, пользуясь мгновением тишины, вскарабкаться по высокому, подмытому береговому обрыву. Ведь нельзя же оставаться здесь, я ведь обещал… Лишь бы только выбраться из этой воды, тогда можно будет и ползти, раз ноги ни на что не годятся… Ведь должно же удаться, даже удалось, наверняка. Я отвлек их на себя, это дало время. Догги вынес ее, кто-нибудь другой бы не справился, но вот Догги… Я найду ее, найду, даже если бы пришлось ползти до самой преисподней… Это ведь еще не последний берег… Мы еще встретимся, я еще увижу…
Неожиданно М60 захлебнулась на конце длинной очереди, замолкла. Мгновение тишины, всего лишь мгновение, в которое начал врываться другой звук. Рокот пятилопастных роторов.
Вагнер с трудом поднял голову, глянул на противоположный берег. Гуща лоз, еще зеленых, вокруг тишина и спокойствие. Так мог выглядеть ивняк в летний полдень, видимый с того самого берега, отражающийся в гладкой поверхности воды. Так эти заросли выглядели много лет назад, когда он приходил к реке ловить рыбу, а не стрелять в вертолеты.