И даже собачатина на вкус походила на филе из телятины. А картошка была перемерзшей самую чуточку. Фродо не жаловался, он знал, что другой не будет. По крайней мере, на этой географической широте. Он глянул в маленькое окошко под потолком. На сером фоне неба кружили снежинки.
Кудряш перехватил его взгляд.
- Тебе пора возвращаться, - буркнул он, колупаясь в зубах вилкой; его приличные манеры куда-то подевались. – Дни, конечно длинные, до девяти светло будет, но может быть мороз…
Он тоже глянул в окно.
А быстро, курва, идет, - покачал он головой.
Фродо согласно кивнул. И правда, снег шел что-то быстро. Быстрее, чем кто-либо мог ожидать.
- Ты знаешь, что происходит? – спросил он.
Кудряш отрицательно качнул головой.
- Газеты сюда редко доходят, - с иронией протянул он. И подлил в стаканы. – Расскажешь? – спросил через какое-то время. – Не то, чтобы я так особо интересовался, это мало что изменит. Но всегда хорошо чего-то узнать. Как там выглядит теперь мир…
Как выглядит мир, задумался Фродо. Можно только догадываться, поскольку сообщение прервано, а слухи и сплетни значат больше, чем официальные известия. Как выглядит мир, в котором осталось только несколько миллионов китайцев, это тех, которые успели добраться до Австралии, прежде чем начались массовые убийства на пляжах в Дарвине. Как выглядят мексиканские Калифорния и Техас сейчас, когда после зимы голода и заразы, которая прервала исход населения за Рио-Гранде. Как выглядят теперь скованные льдом Канада, Финляндия, Швеция. Французское Конго, германская центральная Африка, в которой дождевые леса начали превращаться в саванну с тех пор, как большая часть воды была связана в растущих полярных шапках. Как очень скоро станет выглядеть дно Северного моря, огромная равнина, на которой кости мамонтов от предыдущего оледенения лежат вместе с останками утонувших кораблей. Дубовые шпангоуты времен викингов, проржавевшая броня ютландского боя и ребра мастодонтов. Как выглядит мир, в котором единственными индусами были врачи из США, да и то, их популяция была сильно сокращена. Мир, в котором нет пакистанцев и афганцев.
Запыленность атмосферы была тем перышком, под тяжестью которого свалился верблюд. Ядерные удары, которыми стороны обменялись в ходе отчаянного американского контрнаступления в северной Польше, стали началом цепной реакции. Неожиданно дрогнули пальцы, которые держали в готовности на атомных кнопках, и мир перешел к окончательному розыгрышу.
Несколько десятков боеголовок. Радиация чуть поменьше, чем во время чернобыльской катастрофы. Но пыли, вздымаемой в ходе взрывов, поднявшейся до самой стратосферы, хватило; это она ограничила поступление солнечной энергии на несколько месяцев. Остановился тепловой насос Гольфстрима. И в первую же зиму мрака и холода погибло три четвертых всего населения планеты: от голода, от холода и в братоубийственных сражениях.
Самогон жег горло. Вылинявший котяра вертикально задрал заднюю лапу и вылизывал собственный зад. Ему было по барабану из-за того, что является несомненным мутантом. Кудряш слушал, задумчиво обкусывая крысиную лапку.
Он слушал о временах, когда еще доходили сообщения о краткосрочной мировой войне. Когда можно было увидеть снимки с ʺшоссе смертиʺ под Багдадом, где история повторилась, где иракские Су-25 расстреливали отступавшие американские колонны, удирающие от бронированных отрядов израильских ʺмеркавʺ и саудовских ʺлеклерковʺ. Когда еще показывали мексиканских танкистов, позирующих для селфи в развалинах Аламо[29]. Подписание африканского трактата, устанавливающего раздел влияний между Францией, Великобританией и Германией. Замуровка краеугольного камня заводов ʺНокияʺ в Алис-Спрингз[30].
Снег за окном делался гуще, на фоне серого неба кружили черные хлопья. Для июня — самое нормальное дело.
Короткая мировая война. Непонятно, то ли называть ее третьей, то ли третьей с половиной. Потому что третья, в принципе, тлела уже несколько лет, была ползучей, время от времени расцветавшей атомным грибком.
Война, которая — как оно обычно и бывает — началась где-то на периферии, в местах, никому не нужных, ничего не значащих, вспомним хотя бы Сараево, где застрелили какого-то аристократически рожденного придурка. Или еще — Гливице[31]…
Война, в которой весьма быстро оказалось, что вовсе не нужно выстреливать всего арсенала, чтобы результаты сделались неотвратимыми. Достаточно просто выбрать неподходящий момент, чтобы ускорить неизбежное. Война, в которой никто не выиграл. Ни русские, которые оперлись на Карпаты, получая никому не нужную, давным-давно списанную в убытки территорию, не стоящую крови. Ни американцы, которые эту территорию защищали мизерными силами во имя каких-то непонятных принципов, поскольку смысла все это не имело никакого.
Не выиграли и китайцы, у которых — наконец — появился повод запустить свои ракеты, понятное дело, ради защиты мира во всем мире. Полтора десятка из них даже долетело до Штатов. До Китая — несколько сотен, после чего австралийцы смогли вздохнуть с облегчением и отозвать подразделения, стерегущие их северные рубежи.
Никто не выиграл. И все выиграли, невольно разрешая проблему перенаселения. Совершенно неожиданно, в мире, где ледник с каждым годом занимал все больше пригодных для проживания территорий, стремительно сокращающееся место перестало быть неотложной проблемой.
Темные хлопья на фоне все более сереющего неба. Ядерная зима. Взрывающиеся над Острувью снаряды гаубиц дальнего радиуса действия МСТА; те самые взрывы, которые станут причиной того, что название ʺОструвьʺ станут перечислять сразу же после Сараева и Гданьска[32]. Вспышки взрывов, после регистрации которых и были нажаты кнопки. Ядерная зима и естественный ледник. Еще один оборот колеса истории, измеряемый геологическими периодами.
Фродо замолчал. Он не знал, о чем еще говорить, что еще осталось из того, что следовало сказать. Ведь это же неважно, во всяком случае — для них здесь, обреченных на вымирание, и действительно уже мертвых, как сказал Кудряш. Мертвых с момента американского контрнаступления, когда генералу Миэйду, главнокомандующему польского фронта, пришла в голову мечта устроить вторые Арденны. Совершенно бессмысленно, это не имело никакого стратегического значения; вся территория, через которые напирали русские, чтобы опереться на Карпатах, и так никому не была нужна. Миэйд не мог рассчитывать на подмогу, его армия должна была только притормаживать русских, чтобы снять нагрузку с тех, что сражались в Заливе и на мексиканской границе.
- Короче, просрали все дело… - буркнул он.
Кудряш отложил обгрызенную до кости ножку, кивнул, соглашаясь.
- Ну да, просрали, - согласился он.
Контрабандист знал, о ком говорит Фродо.
- Второй народ идиотов, - прибавил. - Сразу же после нас…
Низушок усмехнулся, оскалив зубы в ироничной гримасе.
Он уже был совершенно пьян.
- Мы? - икнул. - Да мы даже не знали, а что творится… Вступили по колени в дерьмо, не зная, что для нас готовится… А они ведь знали…
Он покачал головой, протянул руку за стаканом. Скривился, видя, что тот пуст. Подсунул его Кудряшу.
- Ну, что такое? - недовольно буркнул коротышка, видя, что контрабандист не подливает. - Что случилось?
- Тебе нужно возвращаться.
Кудряш внимательно глянул на Фродо. Как обычно, спиртное на него не действовало. Как раньше.
- Я не возвращаюсь, - покрутил головой низушок в пьяном упрямстве. - Я иду в Брок. Должен…
- И по кой ляд? - перебил его Кудряш. Ответа он не дождался. - Там ничего нет, - прибавил он через пару секунд. - Не осталось ничего, ради чего стоило бы возвращаться. Сразу же за Острувью начинается лес, но сейчас это лишь закопченные стволы… Знаю, сам ведь видел… Ничего, курва, не осталось…
- Но я об-бязан, - бормоча, упорствовал Фродо. Язык у него начал заплетаться. - Д-должен...
Он стукнул кулаком по столу, переворачивая стакан. Гул затих, клиенты, похожие, больше, на закутанные тряпками свертки, начали оборачиваться. Кот-мутант глянул неодобрительно и смылся в угол. Кудряш успокоительно помахал рукой.
- Фродо… - начал он.
Низушок с трудом поднял голову.
- Об-бяз-зан я, - поднял он голос. – Должен… вот и пойду… И что ты мне сделаешь? – с глупой миной рассмеялся он.
- Я? Ничего, - медленно ответил Кудряш.
- Так я таки пойду. Ты там был, вот и я пойду…
Контрабандист наклонился, приблизил свое покрытое ожогами лицо к лицу коротышки.
- Да, я там был, - шепнул он. – Только теперь я не выгляжу кошерно. А вот ты – да…
Он с весельем глядел на то, как в глазах Фродо недоверие сменяется отвращением.
Кудряш натянул капюшон. Падал мокрый снег, залепляющий глаза; и он неприятно таял на лысине. Контрабандист сделал глубокий вдох, ожидая, когда сотрясаемый рвотой Фродо отклеится от стены, за которую судорожно держался. Длилось это долго.
В конце концов, пошатываясь, он отошел в сторону, наклонился, набрал полную горсть снега, вытер лицо.
- Легче? - не оборачиваясь, бросил Кудряш.
- Ле… - и снова забулькало.
Сотрясаемый спазмами, Фродо наклонился вперед, упал на колени. На этот раз будет короче, оценил Кудряш, блевать уже нечем…
И действительно, все продолжалось короче. Фродо выпрямился. Он встал рядом с контрабандистом, всматриваясь в поржавевшую, уже едва видимую из-под снега, перевернутую скорлупу танковой башни.
- Все, - вскоре отрапортовал он.
Кудряш глянул внимательно, увидел побледневшее лицо, трезвеющие глаза.
- Так ты серьезно говорил?
Кудряш кивнул. Низушком передернуло.
- Говорили… - буркнул он через минутку. - Ну, тот, что меня вез, говорил, что это правда. Что приедет завтра, раз я заплатил, но меня здесь наверняка не будет… Я не верил, люди вечно болтают… - Фродо повернулся к контрабандисту. - Скажи, Кудряш… - голос сорвался. - Скажи, это действительно правда? Я обязан, я же специально за этим…