- Тогда я еще мог далеко ходить. А сейчас уже не справляюсь…
Кулряш похлопал себя по ноге.
- Суставы все сильнее пухнут… - пояснил он, видя вопросительный взгляд коротышки. - А тогда еще ходили, пробовали найти чего-нибудь больше. Ну, я знаю… берлоги там какие-нибудь. Норы, в которых живут… И так ничего и не нашли, кроме остатков. Таких вот, как раз кострищ. Теперь, как только они выходят из леса, мы сразу же стреляем. И вот тут ты станешь удивляться. Это люди. Когда их застрелишь, сильно от нас не отличаются… И вылезают часто, похоже, жратвы в лесу совсем не осталось. А что, за грибами должны ходить? Вся зона закрыта, так ты и сам знаешь…
Ну да, подумал Фродо, знаю. Знаю, сколько стоило подкупить русских, чтобы те впустили его в зараженную зону. Чтобы солдаты с постов вдоль проржавевших оград на время закрыли глаза; те самые солдаты, которые до сих пор носили респираторы и индивидуальные дозиметры.
- Далеко не зайдешь. Никаких шансов. В городе мы еще можем защищаться… пока что еще можем. Закрываемся на ночь, стреляем во все, что пошевелится на минах. Но победят именно они, потому что лучше приспособлены.
Фродо протянул руку к бутылке, но тут же передумал.
- Кудряш, я обязан… - беспомощным голосом произнес он. - Честное слово, должен.
- Не должен, - холодно перебил его контрабандист. - Не знаю, что ты иам оставил: золото или любимую детскую цацку. Но не обязан. Разве что, если ценишь это больше собственной жизни… Но в таком случае — ты дурак…
Он сплюнул на пол.
- У тебя еще есть выбор. У меня — уже нет. Но именно потому буду считать тебя законченным придурком, если меня не послушаешь… Ты говоришь, будто бы я принял решение тут и сдохнуть. Да, ты прав… Только ведь у меня нет выбора…
- У меня тоже нет выбора, - шепнул Фродо. - Честное слово, нет…
Снова он вытащил помятый бумажник. Осторожно вытащил из него маленький пластиковый мешочек, закрытым на хитроумную застежку; полицейские пользовались такими для хранения вещественных доказательств, а дилеры наркотиков — для розничной продажи доз.
В мешочке лежала маленькая стеклянная слезка — таблетка RFID.
- Я должен иметь уверенность… - тихо повторил низушок. - Должен, так жить не могу…
Длинный коридор, ряды дверей, запыленные пальмы, умирающие в горшках, заполненных перепутанных корней, спитым чаем и окурками. Запах пасты для натирки паркета и старых бумаг.
Человечек в потертом костюме шел быстро, не поворачиваясь. Светилась розовая лысинка. Фродо шел за ним, чуть ли не наступая на пятки, человечек же, не намного выше него самого, все время низушка опережал.
Коридор, казалось, не имел конца. Одни и те же ряды высоких дверей, одни и те же пожелтевшие таблички с надписями кириллицей. Названия отделов? Фродо не знал, у него не было времени вчитываться в выцветшие, каллиграфические выписанные на картонках буквы.
И вот наконец лестничная клетка, деревянные, скрипучие ступени, выглаженные прикосновениями множества рук поручни. Грязные окна, пропускающие серый свет.
Идет снег, отметил Фродо, впрочем, как и всегда. Кружащие хлопья заполняют безлюдные улицы, не видны купола церквей, равно как и более массивных мутаций варшавского Дворца Культуры.
Они спускались все ниже. Окна закрывала сетка, чрезвычайно густая, от такой отскочит любая граната. А может это и не против гранат, мелькнула мысль, а может это затем, чтобы какой-нибудь арестант не выбрал для себя короткого полета к свободе вместо длительного следствия.
И вот, в конце концов, низкое окно, на первом этаже. За окном, на окруженном стенами дворе, заслоненный падающим снегом маячит зеленый корпус бронетранспортера.
В потной руке Фродо сжимает маленький листок картона. Один, тот самый, который ему удалось подделать, он уже отдал при входе в здание. Второй, на сей раз белый, перечеркнутый наискось красной полосой, забрал человечек в потертом костюме. Вторая карточка не была подделана, во всяком случае — не полностью. Только дата была выведена и вписана наново. Последний листок был неподдельным. У него имелся лишь один недостаток. Он был адресован конкретному человеку. И Фродо не знал, попал ли он, куда следует. Нужно было рискнуть. Вероятность была где-то один к трем.
Стальные, выкрашенные черной краской дверь. Стоящий рядом с ними часовой взял из рук потрепанного бланк, накалякал время, поглядев на настенные электрические часы. Пропищал считыватель, когда чиновник провел в нем своей карточкой. Щелкнули замки; часовой, посапывая от усилий, толкнул тяжелую дверь.
Какое-то время они стояли в темноте, ожидая, пока автоматические лампы дневного света перестанут мигать. За спиной услышали стук входящих в отверстия засовов.
Этот коридор тоже был длинным. Выложенные белой кафельной плиткой стены поблескивали мертвенным, голубоватым отсветом.
Стартовали они вместе. Только теперь человечек в помятом костюме вперед не вырывался. Он шел рядом с Фродо, каблуки громко стучали по голому бетонному полу. Звук шагов смешивался с ритмичным потрескиванием стартера перегоревшей лампы. Где-то за стеной тихонечко гудел трансформатор; слабая вибрация, едва слышимая, скорее — воспринимаемая.
Следующие двери, обычные, застекленные матовыми прямоугольниками. Они оба остановились на миг, в конце концов, проводник решительно толкнул их.
За письменным столом сидел пожилой мужчина в белом халате. Когда он первое время оценивал прибывших, Фродо перестал дышать. Он глянул на идентификатор, пристегнутый к карману халата: Горюнов. Собрав все силы, Фродо сдержал вздох облегчения. Он поймал свой шанс. Рискнул и выиграл!
Потертый положил бумаги на стол. Оглянулся, закрутился на месте. В конце концов, буркнул что-то себе под нос и вышел, красноречиво постукивая по циферблату часо на запястье: Фродо знал, полчаса.. Прежде чем застыла оборотная дверь, еще до того, как Горюнов протянул руку за бумагами, Фродо положил на них небольшой листик картона. Визитную карточку генерал-майора Ростиславского с его собственноручной допиской.
Академик Горюнов проигнорировал документы, принесенные чиновником, пальцем передвинул визитку по столу. Его седые брови немного поднялись. Внимательным взглядом он измерил низушка. Снова потянулся за бумагами.
- How can I help you, mister… - щуря близорукие глаза, он отодвинул папку на всю длину руки. - Mister… Gurievitch? Но вы, конечно же, говорите по-русски?
Фродо согласно кивнул.
- Это хорошо, - Горюнов усмехнулся, его выцветшие голубые глаза насмешливо сощурились. - Потому что мой иврит несколько… заржавел… да, так и чего же израильская разведка желает узнать в нашей скромной обители? Ведь тут всего лишь музей, в котором я исполняю роль только хранителя…
Фродо напрягся. Напряжен он был с самого начала, теперь же, когда очутился уже столь близко, когда все должно было сделаться ясным… В ту или иную сторону. Еще вчера он верил, что это все равно, лишь бы исчезла неуверенность. Лишь бы знать. Но вот теперь он начинал бояться; чувствуя, как не хотят держать ноги, как какая-то громадная глыба залегла в желудке, становясь все больше и тяжелее.
Он чувствовал себя неуверенно под испытующим взглядом пожилого мужчины; к тому же понимал, что его выдает бледность и легкая дрожь рук.
- Вы же знаете, что успехом это не было, - Горюнов покачал головой. - А технологию вы получили. Полностью. И не воспользовались по выше изложенным причинам. Тогда зачем вы морочите голову занятому человеку? И как во всем этом замешан мой приятель?
Он постучал согнутым пальцем по лежащей на столешнице визитке. Все идет не так, ав панике подумал Фродо. Нужно было послушать Арика, винил он себя. Арик, старый знакомец еще по Белоруссии, ныне атташе по культуре посольства. Посольства, находящегося в состоянии ликвидации, как и все в Москве. Он же предупреждал, что пересаливать не стоит. Старик недоверчив и упрям, а эта визитка от Ростиславского ни к селу, ни к городу. Должно было хватить израильских документов, которые Арик устроил за пятнадцать минут, посол их подписал — в последнее время он подписывал все, не читая. Все равно, в этом дипломатическом представительстве и так уже ничего не имело значения.
- Так что, господин… Гуревич? - академик произнес фамилию чисто по-русски.
Фродо уже не думал.
- Восемьдесят пять — двадцать — ноль три — пятнадцать. Стрелкова. Марина.
Старик прикрыл глаза. Выглядел он удивительно хрупким, весь серебристо-прозрачный, прямо голубоватый в холодном свете люминесцентных ламп. Какое-то время он сидел неподвижно.
- Пошли, - произнес он наконец. Поднялся из-за стола и, не оглядываясь, направился куда-то.
Бесконечные ряды серых металлических шкафчиков. Ящички с номерами. Старик шел уверенно, бормоча что-то про себя.
Скрежетнул выдвигаемый ящик; Фродо прижал лоб к холодному металлу шкафа. Ему казалось, что еще немного, и он упадет. Он почувствовал на плече руку академика.
- Это еще ничего не доказывает… Слышишь меня? Гуревич, или как там тебя, слышишь?
Пальцы старика сжались на плече.
- Пошли, парень…
Стул был твердым, неудобным. Он скрипел при каждом шевелении. Академик опал на собственное кресло, на столе перед ним лежал маленький пакетик. Со стеклянной слезкой внутри. Таблетка RFID.
Фродо казалось, что слова академика с трудом пробиваются сквозь туман, что окутал его самого. Он видел лишь маленькую стеклянную таблетку.
- Этого еще недостаточно. Чтобы быть уверенным на все сто, нужно больше. Доказательный материал, показания. Если уже ничего другого не осталось. Идентификатор — это еще не все. Ты меня хоть вообще-то слушаешь?
Ответа академик не услышал. Фродо пробормотал что-то под нос, слишком тихо, чтобы быть понятым.
- Так ты слушаешь? - поднял голос Горюнов; теперь он почти что кричал смешным старческим фальцетом.
- Ты знаешь, где находишься? Это хренова Лубянка, а не институт. Институт был в Горьком, это такой город, о котором никто ничего не знал, кроме разведок всех мастей, авторов приключенческих романов и вообще всеми. Сейчас там громадная дыра в земле. Нас осталось трое, всего трое со всего проекта, все остальные превратились в смог над Уралом. Здесь нет ни одного ломаного компьютера. Ничего нет! Только лишь то, что похоронные команды пришлют нам с фронта. Иногда это снимок, иногда — проба ДНК, которую и так можно засунуть себе в задницу, потому что все образцы пошли к чертовой матери! Иногда значок-идентификатор. Иногда рапорт какого-нибудь безграмотного фронтовика. Иногда же — только таблетка. Как в этот вот раз. Горстка таблеток и перечень, сделанный химическим карандашом на оборотной стороне снабженческого бланка…