Старик прервался, запыхался. Фродо поднял глаза.
- Что…? Что вы говорите?
Академик впервые улыбнулся.
- Аркадий Исакович…
И хана всему моему камуфляжу, мелькнуло у коротышки в голове, прежде чем до него во всей полноте дошел смысл слов старого академика.
- Что вы говорите, Аркадий Исакович?
- Я понятно говорю, - Горюнов снова усмехнулся. - Мы ничего не знаем. Мы даже не знаем, действительно ли они погибли. У нас есть только фамилии, выписанные на листке бумаги.
- Но ведь…
- Не перебивай! - сердито осадил его старик. - Слышал, что я сказал. Вся документация пошла к чертовой бабушке. Да номер прочитать можно, но с чем сравнить?
- А вы не помните? - шепнул Фродо.
Горюнов отшатнулся.
- Помню, - с гневом ответил он. - Маришку помню.
Он оттер лицо рукой, старческой ладонью с хорошо видными голубоватыми жилками.
- Всех помню, - прошептал он. - Всех. - Он отвернул голову, какое-то время молчал- - Но номеров знать не могу! Это программируемые таблетки, номера постоянными не были, они менялись в зависимости от задания… И так: шестьдесят четыре знака с контрольной суммой. Склерозом пока что не страдаю, но всего бы не запомнил…
- Выходит… - беспомощно начал Фродо.
Горюнов сочувственно поглядел на него.
- Выходит, что я тебе не помог… Прости, приятель, больше ничего не могу.
- Погодите, - интенсивно размышлял Фродо. - Место службы… - Он наклонился над столешницей, приблизил свою голову к Горюнову. - Ну да! - воскликнул он. - Место службы! Должны ведь быть какие-то архивы; ведь программировали рамки, чтобы она могла проходить! Нужно проверить… Так что?
Горюнов качал головой.
- Этого тоже не знаете? И никто не знает? Что, не осталось никакой картотеки, никакого компьютера? Что, в вашем бардаке нельзя проверить?
Академик не взорвался, не проявил злости. Он подождал, пока Фродо не успокоится, вновь упадет на скрипучий стул.
- Не нужно ни компьютера, ни картотек. Вот, пожалуйста — после выхода из Института, первое и единственное место службы — Полярное. База Полярное. Потом командировка для выполнения специального задания: Острувь Мазовецкая. И, наконец, автономный батальон спецназа. Все показания могли быть только лишь на базе подводных лодок. Мне очень жаль, парень. Единственные датчики, которые могли что-либо зарегистрировать, находятся именно там. Под толстым слоем льда… Так что ты никогда не узнаешь…
Единственные устройства для считывания. Нет, подумал Фродо, не единственные. Есть еще один. А точнее: должен быть. Он протянул руку за пакетиком. Горюнов исподлобья глядел на него.
- Погоди, - сказал он.
После чего открыл ящик, какое-то время перебирал содержимое. Вытянул руку к Фродо. Тот, после недолгого колебания, пакетик отдал.
- Количество должно совпадать… - буркнул академик, заменяя таблетки. - Все это здесь нихрена не стоит, никому уже не пригодится. Очень скоро нас переведут в новую столицу — в Ялту. Весь этот бардак в сундуки и ящики, погрузят на машины. Половина наверняка потеряется по дороге, но по бумагам все будет сходиться…
Старик разболтался, покрывая этими грубыми словами… что? Неуверенность? Волнение? Сочувствие? Фродо не знал.
- А при предыдущем переезде потерялся спектрометр. Пять тонн весил, фундамент ему был нужен, а вот пропал, осталась только спецификация… До сих пор еще на учете…
Стеклянную слезку он завернул в вырванный из блокнота листок, подал низушку. Тот сжал пальцы изо всех сил, словно опасаясь того, что стеклянная слезка выпадет и навсегда потеряется. Он хотел что-то сказать, поблагодарить. Не мог, то, что давило в горле, не разрешало.
- В Ялту, представляешь себе! Перенесенный в Ялту, словно какой-нибудь Лиходеев…
Фродо фыркнул нервным смешком. Выцветшие глаза старика сузились.
- Что, знаешь, кто такой Лиходеев? Ой, Гуревич, из вас такой же сабра[35], как из меня чукча… Возможно, и еврей, но не сабра…
Когда Фродо выходил, он еще раз обернулся к старому академику, который за своим столом был похож на крупную взъерошенную птицу. Губы Аркадия Исаковича пошевелились, как будто бы он хотел еще что-то сказать. Но только лишь нетерпеливо махнул рукой.
- Понимаешь, Кудряш? Это последний шанс… Тот мой датчик, смонтированный в двери. И все там записывалось…
За окнами уже потемнело. Контрабандист беспокойно пошевелился. Он выпил прилично, но не столько, чтобы пренебречь основными принципами. Он и сам иногда удивлялся, почему еще соблюдает их, ведь и так же один черт. Нет, все не так. Несмотря ни на что, ему не хотелось кончить существование в качестве куска мяса на гриле.
- Пошли, коротышка. Пора прятаться. Здесь ночь не самое лучшее время… Расскажешь по дороге. А то и позднее, время у нас еще имеется…
- Погоди, - Фродо схватил Кудряша за рукав настырным жестом пьяницы. - Минутку…
Он что-то непонятно бормотал.
- Фродо, - контрабандист вырвался, - вот только не надо делать из меня придурка… И что с того, что ты считаешь номер? Ты ведь не знаешь, каким этот номер должен быть! Не можешь идентифицировать, сам же говорил, что документации нет; даже тот, как его там, не знал ничего… Так что ты мне тут пиздишь? За дурака меня считаешь?
Он презрительно фыркнул. Ему уже все осточертело, надоели всяческие благородные идиоты, ищущие свое предназначение во имя… Вот именно, во имя чего, мелькнула у него мысль. Хорошо, а ты во имя чего торчишь здесь? Во имя чего остался, чтобы сдохнуть именно здесь, а не где-нибудь в другом месте? Не в тепленьком, чистеньком лагере на нарах, застланных выстиранным постельным бельем, под присмотром заботливых врачей без границ и австралийских сестер милосердия? В лагере, где у тебя имелся бы удобный венфлон, воткнутый на постоянку; не нужно было бы выискивать еще пригодные для использования вены, чтобы загнать себе ежедневную порцию морфия. Кудряш скривился, бессознательно потирая икру. С венами было все сложнее, вскоре просто не будет куда колоть. Никогда он не думал, что все протянется так долго. Блин, морфия-то хватит, зато не достанет вен, чертова ирония.
Вот именно, повторил он сам себе. Во имя чего? Не лучше ли ты сам, чем тот придурок, который сам себя обманывает? Отчаянно ищет хоть какого-то смысла, вместо того, чтобы валить отсюда, как можно дальше… Хватит приказал он сам себе, хватит, а не то еще вдруг начнешь сам себя жалеть. Он тряхнул головой. Ах ты ёбаный ханжа, произнесло что-то в глубине мыслей, ведь ты все время жалеешь сам себя. Хватит!
- Не знаю, что там у тебя такого, ради чего ты хочешь рисковать жизнью, - произнес он глухо, не своим голосом. - Не знаю, и мне на это насрать, сейчас мне уже все до лампочки. Но ведь ты же мог сказать, что все это не мое сраное дело, а не мучить меня слезовыжимательными случаями!
Фродо глядел на Кудряша какое-то время,, ничего не понимая. Но потом до него дошло.
- Я не сказал? Правда, не сказал? Курва, неужто не сказал?
Кудряш холодно поглядел на него, отрицательно покачал головой.
- Ничего ты не сказал, кроме…
- Знаю, слезовыжимательных случаев… - прошипел Фродо. - Хочешь верь, хочешь нет. Тот датчик был точно таким, какие используются на всех базах. Он работал на том же программном обеспечении, которое я стырил. Равно как и множество других вещей, ты же помнишь. Тот датчик не только считывал, он еще и идентифицировал. Короче, записывал серийный номер, чин, фамилию…
- Пиздишь… - вырвалось у Кудряша.
- Не пизжу! - заорал Фродо. - Можешь мне, курва, не верить, но это правда!
Контрабандист уселся. Он вытащил из-за пазухи пластиковую бутылку, подал низушку. Он совсем не слушал того, что коротышка выкрикивает про базы данных, про непосредственный канал… Неважно, подумал он, даже если тот и не врет… А ведь наверняка не врет, всегда был способным…
- Ладно, верю, - сухо сказал он наконец. - Но и все равно, смысла это не имеет. Туда ты не дойдешь, а даже если бы и дошел… Нет, да что я горожу, просто не дойдешь…
Фродо сделал глоток из бутылки, вытер горлышко, подал бутылку Кудряшу.
- Ну а если дойду? - сдавленным голосом спросил он — самогон был крепким.
Кудряш глотнул, прежде чем ответить. Вопросом на вопрос.
- Про электромагнитный импульс чего-нибудь слыхал? От твоих данных нихрена не осталось.
- Оптический диск… - парировал Фродо с безумной усмешкой, но потом сразу же сделался серьезным. - Дело не в том… Даже если там всего лишь дыра в земле, все равно я обязан туда пойти. Должен увидеть сам. Не могу я жить вот так, с сознанием, что не сделал всего…
Кудряш долго молчал, барабаня пальцами по столешнице.
- Если пойдешь… - начал он наконец. - Если пойдешь, тогда и вправду не придется жить с сознанием. А знаешь, почему? Потому что вообще не будешь жить…
Он отвернул голову. Сжимал челюсти, так что желваки выступили на покрытой шрамами, безволосой коже. Придурок ёбаный, стучало у Кудряша в голове. И вот что я должен, курва, сказать? Ведь все равно же пойдет…
- Я не могу тебя обманывать… - взорвался контрабандист. - Не могу… Дом стоит, по крайней мере, когда я там был — стоял… Полгода тому назад… Второй этаж сгорел, но первый уцелел…
Он поднялся.
- Делай, курва, что хочешь… Хочешь умереть, прошу покорно. Но не сегодня… Идешь, Фродо?..
Низушок очнулся, поднял голову.
- Иду, иду…
- Тогда пошли.
Ночью подул ветер. Горячий ветер с юга, откуда-то из-за Карпат, родившийся в выжженных пустынях Венгрии. Дыхание обезумевшего климата, скачок температуры на добрые два десятка градусов.
Он гнал редкие, рваные тучи по флюоресцирующему от пыли небу; грохотал обрывками жести в развалинах, лизал ржавые кожухи танков, катил перед собой клубы тряпья и бумаг. Мокрый снег, к вечеру связанный тонким слоем ледка, таял, стекал ручьями, которые соединялись в грязные потоки, лил на голую землю, разбитые шлемы, на мусор из домашних останков и кирпича. Он же прижал к земле немногочисленные еще стоящие деревья, выл и свистел в безлистых уже более года ветках. На березы и липы, клены и каштаны, что стояли мертвыми и голыми — на первых жертв климатических перемен.