онзались в стволы деревьев по другую сторону шоссе. Но сам он еще не чувствовал боли, только онемение, от щиколотки и до самого колена. Ему казалось, будто нога стала чем-то чужим, мертвым, бесчувственным бременем, непонятно зачем прицепленным к остальному телу. И до сих пор звучал в голове предупредительный окрик. Осторожно. А точнее: look out – Берегись!
Тишина. Уже проходил первый шок, Фродо даже отважился поглядеть на ногу, на выкрученную ступню. Многого не увидел: немного крови с размазанной грязью. Попытался пошевелить ступней, потом только пальцами. И даже не почувствовал, что пытался.
Сейчас он начал размышлять на удивление четко. Куда-то делся сопровождавший с самого начала страх. Страх, существование которого коротышка осознал только лишь сейчас, когда тот исчез.
- Ну, приятель, на сей раз уже по-настоящему хреново, - буркнул Фродо вполголоса. Он сунул руку за пазуху, коснулся небольшого, плоского пакета. И оскалился в злорадной усмешке. А не будет вам перекуса, подумал. Разве что любите фарш…
Пятьсот граммов семтекса. Хорошего, еще чехословацкого, из старых запасов. Будет достаточно. Но еще не сейчас. Фродо вывернул голову, пробуя осмотреться. Стреляли издалека, с самой границы дальности, потому-то и такая низкая точность. А вот теперь подходят, осторожненько, а ну как мясцо еще живое. Вспотевшими пальцами низушок извлек из ленты снаряд для гранатомета. Щелкнул затвор. Фродо нацелился немного вслепую, приблизительно в том направлении, откуда стреляли. Он уже собрался было нажать на спусковой крючок, как быстренько глянул вдоль идущей вдоль шоссе дренажной канавы.
Метров двадцать, самое большее – двадцать пять… Коротышка приподнялся на локтях, передвинулся. Все нормально, пока что не болит, вот только крови все больше. Неожиданно он начал спешить; сорвал с шеи шарф, крепко затянул под коленом, подкручивая узел куском палки. Фродо понимал, что слишком сильно, что вскоре придется ослабить, но он уже не морочил этим голову. Он не думал, чтобы эта нога еще могла для чего-то пригодиться. Низушок вытащил остальные заряды, сложил их на коленях, чтобы не загрязнить песком и чтобы потом не было проблем с заряжанием. Какое-то время он делал глубокие вдохи, вглядываясь в серое небо, смахивал со лба пропитанные потом пряди волос. Затем изготовился и нажал на спусковой крючок.
Еще до того, как разорвалась первая граната, затвор щелкнул и выбросил на дно дренажного рва дымящуюся гильзу. Через мгновение – второй выстрел, чуточку влево, третий и четвертый. Хватит, чтобы прижать их, это же не солдаты, они не бросятся вперед, чтобы выйти из-под обстрела.
Фродо пополз с ужасной, как ему самому казалось, медлительностью, волоса за собой раненную ногу, словно бесчувственное бревно. Из леса донесся бешеный вой, загремела беспорядочная пальба. Курва мать, подумал низушок, не менее двух "калашей".
Карабин, который Фродо тащил за ремень, ужасно мешал. Тем не менее, тряпичную лямку он не пустил, зная, что оружие пригодится, если даже не для стрельбы, то как палка, на которую можно будет опираться.
К треску "калашниковых" прибавился более глубокий, более громкий звук. Гладкоствол…
Так что, это уже здесь? Сломанный ствол березы, Фродо надеялся на то, что запомнил правильно. Пот заливал глаза, когда в последнем усилии он бросился вверх, на край канавы, пытаясь встать. Здоровая нога тоже подламывалась, словно бы ее поразила беспомощность второй. Смешивая ругательства со слезами ярости, Фродо, с усилием, от которого потемнело в глазах, привстал на одно колено. Затем поднялся во весь рост, подпираясь "абаканом". По крайней мере, правильно попал, билось у низушка в голове, когда он увидел перед собой огромную шину, а над ней – зеленый, почти что черный в сером свете борт с белой надписью "Fucking Yankee". В нескольких бездарных подскоках Фродо приблизился к нему, с размаху оперся руками. В ноге проснулась боль. Но в этом был и хороший момент: боль отрезвила, позволяя четче думать.
Три подскока вдоль борта. Очередь пошла высоко, срезая ветки оставшихся в живых сосен; следующая очередь – уже ниже. Третья пойдет уже совсем низко, подумал коротышка, сражаясь с ручкой. А та не поддавалась. Откуда-то помнилось, что в американских машинах любой люк можно открыть вручную, даже если он весит несколько сотен килограммов; для этого служат вспомогательные пружины. Или поворотные валики? Вот только, на кой ляд пружины, если рукоятку нельзя сдвинуть?
Фродо бросил карабин на асфальт и, балансируя на одной ноге, двумя руками пытался провернуть рукоять. Когда третья очередь зазвенела по броне, высекая искры, он, со всей силой отчаяния, рванул еще раз. Рукоятка сдвинулась. Фродо начал тянуть, чтобы преодолеть сопротивление засохшего пластикового уплотнения. От усилия снова потемнело в глазах, дергающая боль раненной щиколотки никак не помогала. Он едва отметил, как пуля высекает искры на броне у самой головы, а когда внимание обратил, отозвалась больт в щеке, ошпаренной осколком фрагментирующего стержня.
Неожиданно что-то его толкнуло, а когда падал на землю, до него дошло, что это как раз те самые пружины, которые должны были помочь открыть тяжелый, покрытый слоистой броней люк.
Несколько секунд он лежал, прежде чем возвратилась способность видеть и хоть как-то думать. Падение спасло ему жизнь, "калашниковы" после последней очереди заткнулись, их хозяева явно меняли обоймы. Фродо опять собрался, не обращая внимания на боль, рванул вверх, схватился за край лаза. Когда исчезал в темном, вонючем провале, будто словно туман слышал бешеный вой.
Пули тупо стучали в броню, отзвук был приглушенным, как будто град падал на деревянную крышу. Еще одна очередь. Два отдельных стука. И тишина.
Фродо уже не помнил, как запирал люк на засов. Сейчас он лежал на спине, на полу пустого десантного отсека и тяжело дышал. Трупного смрада, который чуть не удушил его сначала, он уже не чувствовал.
Зрение приспособилось к темноте. Внутри бронетранспортер был окрашен белой, слегка светящейся краской. Коротышка заметил пустые места за пультами перед давно погасшими экранами. Застонав от боли, он повернулся на бок, приподнялся на локте, неуклюже расстегнул куртку, сунул руку вовнутрь и вытащил маленький, пальчиковый фонарик MagLite. Луч света разъяснил отсек. Впереди, в отсеке управления, Фродо заметил шлем водителя. Тот словно спал, опустив голову на грудь, ремень безопасности удерживал его на месте. В вырезе корзины башенки был виден только сапог и фрагмент штанины комбинезона. Что-то черное лежало пятнами на белой корзине, черное в свете фонаря, высохшие подтеки.
Фонарик дрожал, даже это небольшое усилие привело к тому, что нога отозвалась пульсацией боли, от щиколотки до самого паха. Фродо погасил фонарик, снова упал на пол.
Спасибо, старик, подумал низушок, всматриваясь в полумрак. Это который из вас? Неважно. Неважно и то, что чуточку поздно. Уже ничто его не удивляло. Так уже все устроилось в этом ёбаном мире. Мертвый лес, в котором шастают людоеды. Ёбаный белый холод. И мертвые товарищи по оружию, единственные, на которых он мог рассчитывать. Да, товарищи по оружию, хотя сражались они в разных армиях, по различным сторонам.
Что же за ёбаный мир, в котором полагаться можно только на мертвых. Оставалось сделать еще одно. В карманчике куртки нащупал шприц с белой крышечкой. Иглу вонзил прямо сквозь штанину, не мороча себе головы обеззараживанием, буквально смеясь от неожиданной свободы. И это он, который всегда заботился о гигиене, всегда избегал возможности заражения, который старался вести здоровую и безопасную жизнь. А вот теперь в этом уже не было необходимости, потому хихикал с истерической радостью, нажимая на поршень.
Вытащил еще один шприц, но сдержался. Пока что нет.
Время еще придет.
Ба-бах! Пуля отскочила от брони, отрикошетила, улетая со свистом, который был слышен даже внутри БТРа. Теперь враги уже не били очередями, только давали знать, что они вот здесь, и что ушки у них на макушке. Что они будут тут, как только он захочет выйти. Ведь когда-то выйти ему прийдется.
Фродо растянул губы в улыбке. А вот хренушки вам…
Легкое пульсирование набирало силы, делаясь все более неприятным. Низушок пошевелился, и его пронзила боль.
Это я перестаю функционировать. Совершенно потерял чувство времени, отмеряемого лишь регулярными ударами пуль по корпусу. Часы остались где-то снаружи, пластиковый ремешок лопнул, наверное тогда, когда сам он сражался с рукояткой. Время теперь отмеряла дергающая боль в ноге, отзывающаяся, когда действие морфия кончалось. Ба-бах! Блин, подумал Фродо, снимая крышечку с иглы, это же сколько у них боеприпасов… Интересно, а почему они не подходят…
Укола иглы он не почувствовал. Давил на поршень стараясь делать это медленно, согласно инструкции. А вот интересно, размышлял он при этом, вот почему не захуярят их гранатомета? Наверняка у них нет, это же людоеды, а гранатомет для охоты не годится. И станут ожидать, пока я здесь не сждохну. А хрен вам, мстительно заявил он вслух, помня о взрывчатке.
Не совсем четко он еще размышлял над тем, почему бы уже сейчас не нажать на кнопку; почему еще ожидает в этой вонючей, переполненной смертью коробке. И чего ждет.
Ба-бах! Попадание дошло каким-то приглушенным, мысли распылялись, когда Фродо уплывал после очередной дозы наркотика.
Заскрежетал засов люка. Кто-то пытался вскрыть его, стучал по броне. Фродо сорвался на ноги, вглядываясь широко открытыми глазами в темноту. Налево, курва, хотелось ему крикнуть, влево и на себя. Чмокание уплотнителя, яркая щель, солнце на лице… Солнце? Откуда здесь солнце? Кудряш, это ты?
Укол боли, неожиданный удар, оставивший после себя болезненную пульсацию, вспышка красного света. И полумрак.
Ба-бах!
Тряся головой, Фродо пришел в себя. Следующего шприца он уже не брал. Не обращая внимания на боль, он поднялся на одно колено, нащупал фонарик.