Но пока что убийцы Пертинакса воображали, что судьба высшей власти Рима находится исключительно в их окровавленных руках. Потому, кому быть преемником убитого императора, решалось отнюдь не на Палатине или в сенатской курии, а в стане преторианских когорт. У такового как раз оказался тесть Пертинакса Тит Флавий Сульпициан, который, собственно, был послан в лагерь принцепсом, дабы навести там порядок и не допустить мятежных настроений. К сей ответственной миссии он, похоже, не успел приступить. Но вот, когда стало известно об убийстве правителя, доблестный Сульпициан немедленно отважился изъявить претензии на освободившееся место на Палатине. Потому он сразу повёл разговор с преторианцами, прямо предлагая именно себя без долгих раздумий провозгласить императором. Воины, однако, встретили его властные претензии без энтузиазма и в лагерь он допущен не был. Преторианцев не могло не смутить родство претендента с убитым ими принцепсом. Они вправе были предположить, что, оказавшись владыкой Империи, тот возжелает отомстить за убийство своего царственного зятя74. Тут же выяснилось, что Сульпициан вовсе не единственный претендент на императорский пурпур. У стен лагеря появился ещё один соискатель Палатинского дворца – Марк Дидидий Север Юлиан. Его преторианцы встретили куда более приветливо и, спустив лестницу, позволили ему подняться на лагерную стену. Ворота отворять они не спешили, поскольку сначала хотели выяснить пределы щедрости новоявленного кандидата в августы и его действительные денежные возможности. Они ведь не простили Пертинаксу именно меньших выплат, нежели было обещано.
О происшедшем далее сведения в источниках расходятся. Дион Кассий рисует замечательно яркую картину натурального торга обоих претендентов за право стать императором: «За этим последовала постыдная и недостойная Рима сцена: словно на рынке, как на какой-то распродаже, и сам Город, и вся его держава стали продаваться с торгов. Продавцами выступали люди, убившие своего императора, а покупателями – Сульпициан и Юлиан, надбавлявшие цену в состязании друг с другом, один – изнутри, а другой – снаружи. Понемногу увеличивая ставки, они дошли до суммы в пять тысяч денариев каждому воину, причём Юлиану сообщали: «Сульпициан даёт столько-то, а ты сколько надбавишь?», а Сульпициану говорили: «Юлиан обещает столько-то, а ты сколько дашь сверх этого?» И Сульпициан победил бы, поскольку уже находился внутри лагеря, носил звание префекта Города и первым назвал сумму в пять тысяч, если бы Юлиан не перестал набавлять цену мало-помалу и не предложил бы сразу на целых тысячу двести пятьдесят денариев больше, чем соперник, прокричав об этом громким голосом и показав цифру на пальцах. Воины, зачарованные величиной надбавки и вдобавок опасавшиеся, что Сульпициан будет мстить за Пертинакса, что внушал им Юлиан, впустили последнего в лагерь и провозгласили императором».75
У Геродиана события выглядят иначе. Прежде всего, по его сведениям, Сульпициан находился как раз вне лагеря, а Юлиан оказался на его стене с позволения преторианцев, где и объявил им о своих планах. «Поднявшись, он пообещал им восстановить память о Коммоде, почести и изображения, которые уничтожил сенат, а также дать им свободу делать всё, которую они при нём имели, а каждому воину столько серебра, сколько они не надеялись ни потребовать, ни получить, с деньгами не будет задержки – он сейчас же затребует их из дома. Убеждённые этим и окрылённые такими надеждами воины провозглашают Юлиана императором и требуют, чтобы он вдобавок к своему собственному и унаследованному имени стал называться Коммодом. Подняв военные значки и вновь прикрепив на них изображения последнего, они стали готовиться сопровождать Юлиана. Юлиан, принеся в лагере установленные императорские жертвы, вышел в сопровождении воинов, охраняемый большим их числом, чем это принято; ведь, купив власть путем насилия и вопреки воле народа, с позорной и непристойной дурной славой, он, естественно, боялся, что народ будет ему противиться».76
Кто из авторов более достоин доверия, сказать сложно. Суждения историков здесь расходятся. Есть мнения, что Геродиан ближе к истине77, есть и те, кто не сомневаются в подлинности фактов, сообщённых Дионом Кассием78. Был или не был постыдный аукцион в стане преторианцев, или же это просто художественный домысел Диона Кассия – не столь важно. Главное в ином: в провозглашении Дидия Юлиана императором деньги сыграли решающую роль. И это позорная страница в истории римской императорской власти!
Добившись согласия преторианцев, Дидий Юлиан спешно направился на форум и далее в сенат, дабы узаконить своё провозглашение владыкой Рима79. Застигнутые врасплох и изрядно перепуганные сенаторы покорно выслушали в курии речь Юлиана. Тот не упустил случая ещё и откровенно поиздеваться над ними. «Я пришёл один!» – заявил он в то время, когда курия была окружена вооружёнными преторианцами, иные из которых нагло вошли в сам зал заседаний. В чувствах сенаторов к Дидию Юлиану замечательно переплелись ненависть и страх. Последний явно преобладал, ибо провозглашённый правитель тут же получил все необходимые постановления сената, узаконившие его власть. Отныне он стал именоваться официально Император Цезарь Марк Дидий Север Юлиан Август. Как видим, он не решился принять имя Коммода, хотя многие преторианцы на этом настаивали.
Кем же был этот нежданный владыка Рима? Уже немолодой человек, достигший шестидесятилетия. Карьера его была в целом благополучной и, можно сказать, успешной. Этому способствовали и родственные связи. Его дядей по матери был знаменитый юрист Публий Сальвий Юлиан (юо – 170 гг.), бывший в чести и активно участвовавший в государственной деятельности при Адриане, Антонине Пие и Марке Аврелии. Побывал он и префектом Рима, дважды удостаивался консульского звания. Сам Дидий с детства воспитывался в доме Домиции Луциллы – матери Марка Аврелия, чьё покровительство также способствовало его успешной карьере. Он раньше положенного срока стал продвигаться на государственной службе, побывав последовательно и эдилом, и квестором, и претором. Сам он сумел отличиться на военной службе. Командуя XXII легионом, Юлиан был наместником в Бельгике, где проявил себя хорошим полководцем, победно отразив вторжение германцев, за что удостоился консульства. Дидий успешно управлял рядом провинций: Далмацией, Нижней Германией, Вифинией, был проконсулом в Африке, где сменил на этой должности Пертинакса. С ним, кстати, Дидий Юлиан в 175 году был коллегой по консульству. В целом, перед нами человек, имевший немало достоинств. Когда же он возмечтал о престоле? Вопрос спорный. Согласно и Диону Кассию, и Геродиану, это была импровизация. Нежданная гибель Пертинакса, наличие богатства, позволившего дать щедрые обещания преторианцам, толкнули пожилого и до сей поры успешного человека на роковой путь борьбы за высшую власть в Империи. Другие историки указывают, однако, что Дидий Юлиан вступил в борьбу за власть уже во время правления Пертинакса. Так Евтропий пишет, что тот «был убит взбунтовавшимися преторианцами в результате козней Юлиана80». Примерно то же сообщает и Аврелий Виктор, говоря, что убийцы Пертинакса были подбиты на это позорное дело как раз Дидием81. Думается, историки – современники событий, коими являются Дион Кассий и Геродиан, заслуживают большего доверия, нежели поздние авторы, писавшие в IV веке.
Биограф Дидия Юлиана Элий Спартиан утверждал, что новый император с самого начала старался привлечь побольше людей на свою сторону, прежде всего, денежными раздачами как преторианцам, так и простому народу. Искал он активно и поддержки в верхах общества, приглашая в императорский дворец представителей сенатского и всаднического сословий82.
Но все эти меры популярности новому императору не прибавили. Римляне не скрывали своей враждебности к нему, открыто называя его «похитителем власти», а иные даже стали браться за оружие. Наконец, недовольные, собравшись в Большом Цирке, воззвали к помощи извне против ненавистного Дидия Юлиана. Спасителем Рима им представлялся Песцений Нигер, возглавлявший легионы в Сирии83. Как здесь не вспомнить знаменитый вывод, сделанный Публием Корнелием Тацитом в рассказе о вспыхнувшей в Риме гражданской войне в 68-м году: «разглашённой оказалась тайна, окутывавшая приход принцепса к власти, и выяснилось, что им можно стать не только в Риме»84.
1 Евтропий. Краткая история. VIII. 13.1.
2 Дион Кассий. Римская история. LXXIII. 1 (1–2).
3 Юлий Капитолин. Марк Аврелий. XXVIII. 10.
4 Дион Кассий. Римская история. LXXIII. 1–2.
5 BirleyA.R. Septimus Severus, p. 69.
6 Элий Спартиан. Север. III. (7).
7 Там же.
8 Дион Кассий. Римская история. LXXIX. 8 (5).
9 Гомер. Илиада. 2. 478–484.
10 Дион Кассий. Римская история. LXXIII. 9 (1).
11 Геродиан. История империи после Марка. 1. 8.1–2; 9.1.
12 Элий Лампридий. Антонин Коммод. XIII. 5–6.
13 Bersanetti G.M. Perenne е Commodo. – Athenaeum. 1951, № S. Vol. 29, pp. 151–170.
14 Дион Кассий. Римская история. LXXIII. 10 (2).
15 Элий Спартиан. Север. IV. (1).
16 Геродиан. История…, ю. (1–7).
17 Кравчук Александр. Галерея…, с. 376.
18 Дмитров АД. Движение багаудов. – «Вестник древней истории». 1940 г. № з – 4, с. 101–114.
19 Аппиан. Гражданские войны. V. 132.
20 Князький И.О. Император Август и его время. СпБ., 2022, с. 294.
21 Тацит. Анналы. IV, 27.
22 Светоний. Тиберий. 37 (1).
23 Тацит. Анналы. II, 52.
24 Там же. XI, 18,19.
25 Там же. XI, 19.
26 Элий Спартиан. Север. IV. (3).
27 Там же. IV, 4.
28 Birley A.R. Septimus Severus, p. 69.