Основу восточной армии составляла тяжёлая пехота, подкреплённая легковооружёнными воинами. Слабостью был недостаток конницы. Войско Севера же располагало многочисленной кавалерией. Правда, поле битвы не очень-то способствовало успешному её применению. Нигер построил свою пехоту следующим образом: тяжеловооружённые воины стояли впереди у подножия холма, легковооружённые же (метатели дротиков, пращники) находились выше на склоне, а над ними расположились лучники, чтобы иметь возможность, не рискуя поразить своих, обстреливать неприятеля. План сражения, очевидно, предполагал сначала отразить наступление противника, осыпав его градом дротиков, камней и стрел. Затем тяжеловооружённая пехота должна была нанести решающий удар. У противника было меньше пехоты, чем у Нигера47. Потому главнокомандующий армией Запада Публий Корнелий Ануллин решающую роль в предстоящей битве отводил своей кавалерии, возглавляемой Луцием Валерием Валерианом. Армия северианцев была выстроена следующим образом: впереди тяжеловооружённая пехота, легковооружённые же воины, стреляя поверх голов своих соратников, должны были обеспечивать им возможность наступать вверх по склону холма48. Впрочем, по замыслу Ануллина, не столкновение пехотинцев должно было решить исход сражения. Валериан получил приказ любым способом обойти поросшую лесом гору и ударить по армии Нигера с тыла. Внезапная атака с самого неожиданного направления непременно должна была принести успех.
Битву традиционно начали легковооружённые, затем в бой вступила тяжёлая пехота. Воины Севера умело применили построение, именуемое «testudo» («черепаха»). Для этого передовые солдаты выставляли щиты перед собой, а идущие за ними прикрывались щитами сверху. Таким образом удалось по меньшей мере ослабить град дротиков, камней и стрел и приблизиться к неприятелю. И началось продолжительное и жестокое рукопашное сражение. Легионеры Нигера уступали воинам Севера в опыте и силе, но не испытывали недостатка в рвении, компенсируя отвагой недостаток боевой подготовки49. Потому бой долгое время шёл на равных, но постепенно стали сказываться численное превосходство восточной армии и более удобная её позиция, поскольку она наступала по склону холма вниз. Казалось, воины Нигера вот-вот добьются полной победы, как вдруг на стороне армии Запада вновь выступили силы природы. Начиналось сражение в ясную погоду, но постепенно собрались густые тучи, затем подул яростный ветер, раздались раскаты грома, сверкнули молнии и хлынул сильнейший ливень. И хлынул-то он вслед за ветром в спину воинам Севера и в лицо солдатам Нигера. Потому сражающиеся восприняли разгул стихии по-разному. Если северианцы решили, что боги пришли им на помощь в трудную минуту, то дух нигерианцев оказался смущён, ибо им могло показаться, что божественная сила не на их стороне50. Но решило исход сражения другое: кавалерия Валериана сумела обойти и горы, и леса, которые Нигер напрасно счёл непроходимыми. Она мощно атаковала противника с тыла, не смущаясь тем, что ветер и дождь били ей в лицо. Теперь армии Востока пришлось сражаться на два фронта, не имея возможности ни для отступления, ни для прорыва. Закончилось сражение полной победой армии Запада. Самому Нигеру с немногими воинами удалось спастись, но возможности продолжать сопротивление он уже не имел. Уж больно велики оказались потери! А войска Севера торжествовали, благословляя майскую грозу и, главное, воинское искусство Луция Валерия Валериана, сумевшего своевременно прийти с конницей на поле боя.
Побеждённый претендент укрылся в Антиохии, но она никак не могла стать ему надёжным убежищем. Прибыв в город верхом на могучем коне, которому, очевидно, он и был обязан спасением, Нигер, как обнаружилось, мог положиться только на совершенно незначительное число сторонников. Потому, не надеясь более на какой-либо успех, он попытался продолжить бегство, но и тут удача была не на его стороне. По сообщению Диона Кассия, доверие к которому присутствует в историографии51, Нигер пытался достигнуть Парфии, но был перехвачен преследователями, убит и обезглавлен. В то же время Геродиан пишет, что тот скрывался в каком-то пригороде Антиохии, где был найден преследователями и обезглавлен52. Сходные сведения имеются у историка IV века Аммиана Марцеллина: «Так некогда Песцений Нигер, которого римский народ неоднократно призывал на спасение гибнущего государства, благодаря промедлению в Сирии, был побежден Севером у Исского залива в Киликии, где Александр разбил Дария, и, будучи обращён в бегство, пал от руки простого солдата в одном из пригородов Антиохии».53 Север, направлявшийся в Сирию и получивший известие о гибели соперника, приказал отрубленную голову злосчастного претендента на Палатин доставить к стенам непокорного Византия, там насадить её на копьё и, высоко подняв, показать осаждённым, дабы они убедились в полной бессмысленности сопротивления. Однако упрямый город решил не сдаваться. Север не стал здесь задерживаться, хотя и был крайне раздражён, но сирийские дела представлялись ему куда более важными. Должно было навести порядок в освобождённых от сторонников Нигера провинциях и разобраться с ситуацией в Месопотамии, где резко возросла активность Парфии, а вассалы Рима повели себя неподобающим для своего статуса образом.
Прибыв в Сирию, император прежде всего произвёл её административный передел. Провинция была разделена на две части: северная стала называться Келесирией, наместник её должен был назначаться сенатом; южная Сирия с Финикией образовали императорскую провинцию Финикия. В первой располагались два легиона, во второй – один. Первым наместником Финикии стал Тит Манилий Фуск54. Далее Север занялся наказанием тех, кто был сторонником Нигера или же таким казался. По словам Диона Кассия, из-за такого рода обвинений пострадали многие люди, Нигера никогда не видевшие и ничем ему не содействовавшие55. Дело было в том, что принцепс очень нуждался в деньгах, поскольку война на Востоке оказалась делом, не только не лёгким, но и очень дорогим. А казна Империи и до этого пребывала в печальном состоянии. Карая тех, кто был причислен к его противникам, Север постарался соблюсти клятву, данную в сенате: ни один из римских сенаторов не был казнён. Но вот неприкосновенностью собственности он решительно пренебрёг. Многие лишились своих состояний и были отправлены в ссылку на различные острова. Особо пострадали те, кто прямо финансово поддерживал Нигера, причём независимо от того, делалось это добровольно или же принудительно. Наказание касалось как частных лиц, так и общин. Деньги взыскивались в четырёхкратном размере пожертвованных Нигеру сумм. Севера не смущало, что жестоко ограбленные люди и целые общины клянут его последними словами за откровенный грабёж. Главное – деньги поступали в казну. Но в некоторых случаях Север проявлял великодушие, оценив правдивость и смелость подсудимого. Дион Кассий приводит пример с сенатором Кассием Клементом, отважно возвысившим свой голос против очередной несправедливости: «Кассий Клемент, сенатор, когда его судили в присутствии самого Севера, не стал скрывать правду, но смело заявил примерно следующее. «Я, – говорил он, – не был знаком ни с тобой, ни с Нигером, но, оказавшись в его окружении, вынужден был приспосабливаться к наличным обстоятельствам, не ради того, чтобы воевать против тебя, а чтобы низложить Юлиана. Поэтому я не совершил никакого преступления ни тогда, когда я сначала стремился к той же цели, что и ты, ни потом, когда я не перешёл на твою сторону, отказавшись покинуть того человека, с которым мне однажды по воле божества суждено было оказаться. Ведь и тебе бы не понравилось, если бы кто-то из тех, кто сейчас заседает рядом с тобой в суде, предал тебя и переметнулся на его сторону. Поэтому не на личности наши смотри, не на наши имена, но на самую суть дела. Ибо всё то, за что ты нас осудишь, ты можешь вменить в вину и себе самому, и своим друзьям; и пусть даже ты совершенно неуязвим для судебного обвинения и приговора, тем не менее, в памяти людей, которая сохраняется навечно, ты останешься тем, кто обвинял других в том, к чему сам был причастен». Север, восхищённый такой смелостью его речи, позволил ему сохранить половину своего имущества».56
Восхитился Луций, думается, искренне, но беззаконие убавил лишь наполовину. Что делать, забота о казне…
Благодарность за сопротивление Нигеру Север проявил в отношении мятежных недавно городов. К примеру, Лаодикея была повышена в ранге, ей даже подчинили Антиохию, исторический центр провинции. Облагодетельствованы были и финикийские города. Милосердие оказалось проявлено и к рядовым солдатам побеждённой армии Песцения Нигера. Дело в том, что многие из них бежали за Евфрат во владения Парфии. Для римлян это выглядело прямой изменой отечеству, учитывая историю отношений с этой грозной державой. Потому легионеры, не последовавшие столь дурному примеру и оставшиеся в римских владениях, были Севером полностью амнистированы.
Теперь на первый план выходила проблема отношений с Парфией, царь которой энергично воспользовался гражданской войной в Римской империи, чтобы прибрать к рукам царства Северной Месопотамии – Осроену и Адиабену. Их римляне ещё при Марке Аврелии сумели подчинить своему влиянию57. Для парфян это был бы реванш за проигранную тогда войну. В самый разгар противостояния между Нигером и Севером Вологез IV через своих верных людей устроил в этих царствах мятежи против римской ориентации их правителей. После этого осроенские и адиабенские отряды осадили сторонников Нигера в Нисибисе. Когда же его дело оказалось вчистую проигранным и сам он бесславно погиб, то к Северу были отправлены послы с требованием оплатить этим царствам ту помощь, которую они ему якобы добросовестно оказывали, сражаясь с его лютым врагом. Победоносному же императору великодушно было обещано вернуть всю захваченную во время военных действий добычу и, в первую очередь, пленных римлян. В то же время недавние вассалы Рима отказывались покинуть захваченные в Северной Месопотамии города и впустить туда римские гарнизоны. Более того, они требовали, чтобы с земель Осроены и Адиабены были выведены задержавшиеся там отряды римских войск