Обезьяний Король лишь пожал плечами и на этот раз оставил вопрос без ответа.
Однако высказать свое мнение счел необходимым Чалмерс.
— А возможно ли допустить, — медленно выговаривая слова, обратился он к стоящим вокруг тела, — что король пребывает в состоянии какой-то комы?
Ши с удивлением посмотрел на него:
— Нет, это невозможно, док! Даже в состоянии комы тело должно дышать! А кроме того, взгляните, как он раздулся.
Трипитака переводил сосредоточенный взгляд с одного на другого.
— Что такое кома?
— Бессознательное состояние, — объяснил Чалмерс, — намного более глубокое, чем сон, то есть такое, когда жизнь в человеке чуть теплится. Обычно такое состояние приводит к смерти, хотя люди, пребывающие в состоянии комы, могут находиться в ней годы. Иногда, в очень редких случаях, человек выходит из состояния комы, и его органы вновь начинают функционировать.
— Сон, подобный смерти? — спросил Трипитака, нахмурившись. — А как же мертвый может вернуться к жизни?
И тут Свинтус решил воспользоваться случаем, чтобы отомстить обезьяньему Королю.
— А что, попроси его, учитель! Он может оживить мертвого! Попроси его!
— Замолчи ты, кусок сала! — недовольно пробурчал обезьяний Король. — Не могу я сделать этого!
— Ой-ой, он еще отпирается! — не отставал Свинтус. — Но он же был на небе и даже побывал в лаборатории Лао-Цзы! Если кто и может оживить мертвого, так только он!
— Какую чушь несет этот болван! — огрызнулся обезьяний Король. — Никто, кроме Йямы, не может оживить мертвого!
— Конечно, он отпирается! — не унимался Свинтус. — Ну что вам стоит произнести магические слова, учитель! Произнесите заклинание над золотой головной повязкой! Затяните ее у него на висках, и тогда уж он скажет правду!
Трипитака, придав лицу сосредоточенное и строгое выражение, начал произносить рифмованное заклинание.
— Учитель, не надо! — в панике закричал обезьяний Король. — Этот дурень наплел вам невесть что со зла, желая отомстить за то, что я обманом заставил его…. А-а–а-а! — С этим криком он, корчась от боли и сжимая руками виски, свалился на землю.
Свинтус хохотал, безмерно радуясь, видя распростертую на земле обезьяну.
— Говори правду, обезьяна, — строго сказал Трипитака. — Если ты можешь воскресить мертвого, сделай это!
— Могу, могу! — закричал обезьяний Король. — Я найду способ! Я воскрешу мертвого короля, если даже мне придется самому пойти к Йяме и потребовать, чтобы он сделал это! Только избавь меня от боли, учитель!
Согласно кивнув, Трипитака прочел отменяющее заклинание. Обезьяний Король с облегчением пополз прочь.
— Не забудь своего обещания, обезьяна, — глумливо завопил ему вслед Свинтус. — Давай, оживляй короля!
Обезьяний Король вскочил на ноги, его глаза налились кровью и засверкали от ярости: он с воем ринулся на Свинтуса.
— Ученик! — коротко, с раздражением произнес Трипитака, и обезьяний Король мгновенно успокоился. Повернувшись к своему обидчику, он пригрозил:
— Ну погоди, Свинтус, я тебе отомщу!
— Ты что, опять о мести? — спросил Трипитака зловещим голосом, при звуках которого обезьяний Король сразу сник. Помолчав немного, он повернулся к Трипитаке и поклонился ему.
— Я исполню все, что вы пожелаете, учитель!
Свинтус с довольной рожей хихикал у него за спиной.
Трипитака посмотрел на него холодным взглядом.
— С тобой я разберусь позже.
Свинтус замолк, а его лицо стало мертвенно-бледным.
Трипитака вновь обратился к самому миниатюрному из учеников:
— А как ты намерен сделать это, обезьяна?
— Есть лишь два способа, — со вздохом ответил обезьяний Король. — Первый — отправиться в Обитель смерти и просить Йяму снова вселить душу в тело короля, но у Йямы нет никаких причин выполнять нашу просьбу, к тому же он очень неохотно расстается с душами, которые уже забрал.
— Согласен, — задумчиво произнес Трипитака.
— Остается еще один способ, — продолжал обезьяний Король. — Надо сделать так, чтобы я попал на небо, а там попросил у Лао-Цзы гран эликсира, возвращающего людей к жизни. Это-то я и должен сделать. Дорогу туда я знаю, так как прежде уже бывал на небе.
— Да, я знаю, что ты уже бывал там, — помрачнев, сказал Трипитака, — и немало наслышан о том, чего ты навытворял за пять веков пребывания там. Если твое поведение будет таким же, каким было, когда ты выполнял обязанности конюха Жадеита, Небесного императора, то ни один божественный обитатель неба не упустит возможности наказать нас. — Он повернулся к Ши. — А что, мудрец Хей, не пойти ли тебе вместе с ним, поскольку, я вижу, ты разбираешься в людях и понимаешь их, и это даст тебе возможность удержать обезьяну от необдуманных поступков? Кроме того, твое искусство дипломатии может помочь больше, чем все нелепые выходки, на которые способна эта обезьяна. Так ты пойдешь?
Ши в волнении проглотил слюну, напрягся и вопросительно посмотрел на Чалмерса, который безучастно повел плечами, а затем едва заметно кивнул.
Ши взглянул в лицо Трипитаке и сказал:
— Конечно, досточтимый господин, если вы просите об этом. — Он извлекал из памяти информацию, пытаясь вспомнить: а есть ли небеса на самом деле?
Китайские небеса? А почему бы и нет? Существование их настолько же реально, насколько реально существование скандинавского Асгарда[11], а ведь в нем Ши уже побывал. Так почему бы не испытать судьбу и сейчас?
По прошествии всего лишь нескольких секунд они, восседая на облаке, вихрем летели ввысь. Борясь с желудочными позывами, Ши делал частые глубокие вдохи и напрягал память, пытаясь припомнить заклинание, действующее подобно драмамину. Транспортному средству, которое несло их сейчас, он наверняка предпочел бы помело, полетом которого можно управлять самому, а еще лучше — регулируемое самолетное кресло с ремнем безопасности и стюардессой в придачу.
Когда они миновали несколько слоев атмосферы и поднялись над ней, Ши увидел прямо перед собой громадные ворота в китайском стиле в стене, которая по мере приближения к ней воздушных путешественников становилась все выше и выше. И стена, и ворота были из золота, а ворота украшены еще и мозаикой из перламутра и нефрита.
Обезьяний Король соскочил с облака и взмахнул дубиной, которая сразу же превратилась в шестифутовый железный шкворень.
— Нет, постой! — Ши ухватился за конец дубины и чуть снова не отправился в другой свободный полет, но, к счастью, обезьяний Король вовремя остановился и недовольно прорычал:
— В чем причина?
— Да в том, что разнести в куски входную дверь дома — не лучший способ заставить его хозяина полюбить тебя.
— Да на кой нам сдалась их любовь?
— Да затем, что, полюбив нас, они с большей охотой помогут нам.
Король насмешливо улыбнулся:
— Уверяю тебя, Хей, ни у кого здесь нет причины любить меня, к тому же у всех здешних обитателей очень и очень долгая память.
— Тем более нам следует попытаться сделать все по-другому.
— Как?
— Делай, как я.
Обезьяний Король вздохнул:
— Ну почему вы, западные варвары, такие неразумные! Ну хорошо, Хей, будь по-твоему: а как ты попадешь на небо? Ты знаешь, мы ведь с тобой не духи, и, если уж смотреть правде в глаза, ни ты, ни я не чисты душой и помыслами настолько, чтобы попасть на небо!
— Допускаю, что в твоих словах есть доля истины, — со вздохом ответил Ши, — но небо — это категория, общая для обеих наших культур, поэтому у меня есть собственное понимание и представление о небе. — С этими словами он начал пристально смотреть на ворота, извлекая из памяти образ Жемчужных Ворот, существовавший в его сознании. И вдруг на правом столбе ворот, перед которыми они стояли, появился маленький металлический прямоугольник с двумя выступающими над его поверхностью кнопками. — Вот, видишь? — торжествующе спросил он и, шагнув вперед, нажал на кнопку. Обе створки ворот разошлись с легким шипением; за ними оказалось богато украшенное маленькое помещение, стены которого были покрыты красным лаком, золотыми пластинами, а местами задрапированы шелковыми гобеленами.
От удивления обезьяний Король так сильно вытаращил глаза, что они чуть вообще не вылезли из орбит.
Ши быстро вошел внутрь, положив на всякий случай одну ладонь на створку ворот.
— Входи быстрее, пока ворота не закрылись!
Обезьяний Король стряхнул с себя оцепенение и впрыгнул внутрь.
— Куда мы идем? — Ши рассматривал панельку на стене комнаты, пытаясь понять назначение кнопок: на них были нанесены арабские числа, а он в последнее время изучал лишь китайские символы.
— Тридцать третье небо. — Король тревожно, как животное, попавшее в клетку, осматривался вокруг.
— Да, тридцать третье небо. — Ши смотрел на кнопку, пытаясь угадать, что означают две жирные цифры на ее поверхности, а потом нажал на нее.
Со всех сторон послышались звон и бренчание, и они вместе с комнатой устремились вверх.
— Да она живая! — завопил обезьяний Король и, замахав дубиной, подпрыгнул так высоко, что врезался головой в потолок. С глухим стуком свалился он на пол, а Ши, помогая ему подняться, старался, как мог, утешить своего несчастного компаньона.
— Да она живая не больше, чем любое из твоих облаков. Они ведь тоже движутся, разве нет?
— В общем-то да, — согласился обезьяний Король, а после этого забился в угол, откуда размахивал дубиной и вращал глазами по сторонам все время, пока подъемник шел вверх. — А ты знаешь, у меня содержимое желудка не поднимается к горлу, когда эта штука летит, — промычал Король.
— А у меня поднимается, — отозвался Ши, но вдруг почувствовал некоторое облегчение, потому что кабина замедлила ход: это, должно быть, был какой-то экспресс. — Что нам сейчас предстоит увидеть, а, Король?
Створки двери расползлись в стороны.
— Что? — прошептал Король.
Ши вышел наружу и увидел перед собой вереницу белых, как сахар, холмов, уставленных пагодами и дворцами.