— Тогда вам больше ничего не нужно от меня? — спросил он, как бы заканчивая беседу.
— Только вопрос или два, — извиняющимся голосом ответил сэр Клинтон. — Вы были знакомы с недавно умершим Энтони Гейнфордом, не так ли?
— Поверхностно, только поверхностно, — прямо ответил Ашмун. — Время от времени я встречался с ним, но он никогда не приглашал меня в гости. Он жил у мистера Фельдена, а я очень не нравился мистеру Фельдену. Было бы неловко. Мистер Гейнфорд снова и снова заглядывал ко мне, вероятно, в поисках выпивки. Мы говорили на общие темы. Но я никогда не был его большим другом, только знакомым.
— Тогда, возможно, вы лучше знаете миссис Пайнфольд и ее сестру?
— Старшую я знаю лучше, — ответил Ашмун. — Они входят в узкий круг моих знакомств. Обе леди очаровательны и при том очень умны. Я понимаю, почему к мисс Стэнуэй посватался другой человек из моего круга — доктор Эллардайс. Он проявил любезный интерес к некоторым из моих экспериментов.
— Экспериментов? — сэр Клинтон приподнял бровь. — Мистер Ашмун, так вы ученый? Я и не знал, что в Либерии есть университеты.
— О, нет! — поспешно воскликнул мулат. — У меня нет научного образования в современном смысле этого понятия. Фактически, ваши ученые мужи вряд ли назвали бы мои эксперименты научными. Боюсь, что доктор Эллардайс, например, смотрел на них с подозрением. Я не смог убедить его в чистоте эксперимента. Он очень скептичен.
— Вы его хорошо знаете?
— Только в связи с моим маленьким кругом. За его пределами я ним почти не пересекаюсь.
— Вы дружили с покойными Девереллами?
— О, нет! Старшего, археолога, я видел на раскопках в лагере Цезаря. Тогда я обменялся с ним парой слов, поздравив его с находкой. Вот и все мое знакомство с ним.
— Вы больше не встречали его?
— Насколько могу вспомнить, никогда.
— А его брата?
— Я был едва знаком с ним. Встретившись на улице, мы кивали друг другу. Но я не считал его близким по духу, и наше знакомство оставалось шапочным. У него были довольно грубые манеры, во всяком случае, когда я говорил с ним.
Сэр Клинтон вернулся к более ранней теме.
— Мистер Ашмун, насчет ваших экспериментов. Мне сказали, что у них коммерческая основа. Дам вам совет. Удостоверьтесь как следует в их результатах и только потом пытайтесь привлечь капитал. Поняли? Из-за чрезмерного оптимизма люди оказывались в не самом приятном положении. Не следует выдавать желаемое за действительное, особенно, если затрагиваются финансовые вопросы.
Ашмун сверкнул зубами в привычной широкой улыбке.
— Ах! Вы проявили интерес к моим маленьким экспериментам. Очевидно, кто-то рассказал о них. Наверно, доктор Эллардайс? Или его очаровательная невеста? Мистер старший констебль, не беспокойтесь. Если я когда-либо попрошу своих друзей проинвестировать исследования, то можете быть уверены: все будет сделано на разумной и материальной основе. Я выполню обещания, как принято говорить у вас, белых. Вы и сами сможете пожелать оказаться в доле.
— Спасибо, — ответил сэр Клинтон. — Меня вполне устраивает все, как есть.
— А вы, мистер Уэндовер? Поддержите ли вы мое предприятие, когда оно дойдет до нужной стадии?
Уэндовер резко покачал головой. У него появилось впечатление, что Ашмун слишком напорист.
— Спасибо за то, что поделились информацией, — быстро вмешался сэр Клинтон. — Мистер Ашмун, сожалею, что не смог избавить вас от излишних формальностей и ограничений. Ну, доброго дня вам.
Когда они вернулись в машину, Уэндовер терзался мыслями.
— Вот наглый парень, — заявил он. — Теперь, увидев его, я думаю о нем не лучше, чем раньше — и все из-за его елейных манер. Хотя, если его история правдива, то нужно признать: у него есть причины не любить белых.
— Все, о чем он говорил — правда, — подтвердил старший констебль. — Его рассказ соответствует информации из утренней телеграммы. Но он не рассказал нам всего. Я хотел посмотреть, о чем он умолчит, и он опустил что-то важное.
— И что же? — спросил Уэндовер.
— Например, имя его отца, сквайр. И вы его знаете, если, конечно, моя телеграмма не ошибается. Фактически, вы хорошо обрисовали его характер, и это согласуется с историей Ашмуна.
На мгновение Уэндовер задумался.
— Вы же не имеете в виду Брюса Фельдена!
— Это имя указано в телеграмме, и маловероятно, что одновременно существовало сразу два Брюса Фельдена с одинаковыми характеристиками. Как вы и говорили, ваш друг Брюс был убит в Новой Гвинее из-за связи с аборигенкой. У отца Ашмуна была подобная наклонность, и рассказ Ашмуна подтверждает это.
— О! — задумчиво выпалил Уэндовер. — Это кое-что объясняет. Если Кеннет Фельден подозревал о том, как все обстоит на самом деле, то нет ничего удивительного в его отношении к Ашмуну. Никому не нужен кузен-мулат, внезапно объявившийся на пороге.
— В моей жизни не было ничего подобного, но я не думаю, что мне понравилось бы, если бы на меня свалился родственник-бродяга, независимо от цвета его кожи. И, судя по телеграмме, в Либерии Джехуди Ашмун не заработал никакого состояния, причем не из-за избытка честности.
— А что насчет рассказа о миссионерстве?
— Он выглядит вполне правдивым, — подтвердил сэр Клинтон. — Он воспитывался миссионерами и впоследствии был направлен проповедовать Евангелие вглубь страны. Но вспомните — он кратко описал свой уход из миссионеров. Судя по телеграмме, все было намного сложнее. Рассказ о белой девушке может быть правдив и, возможно, повлиял на него. Но факт в том, что когда он снова отправился в деревню, то упал в яму, из которой его когда-то выкопали.
— Вы изъясняетесь на очень понятном языке, — буркнул Уэндовер.
— Оказавшись в глубинке, он отказался от цивилизованного образа жизни. Снова стал типичным туземцем, переняв самые варварские обычаи. Конечно, миссионеры отреклись от него.
— Если в Либерии он не заработал денег, то на что же он живет сейчас?
— Он живет довольно простой жизнью. У него нет горничных. Его дом находится на окраине — аренда на вряд ли высока. Но, должно быть, у него есть какая-то наличность. Возможно, он что-то получает от старого Сильвуда и своей кузины, миссис Пайнфольд. У них денег больше, чем мозгов, а у Ашмуна наоборот — мозгов больше, чем денег, так что можно ожидать чего-то такого. Но он должен быть осторожен. Я буду рад засадить его за решетку, если только смогу найти улики.
— Так Дафна — его кузина, — пробормотал Уэндовер. — Хотя она этого не знает, иначе она не взялась бы за ваши уловки, Клинтон. Как и Агата Пайнфольд: знай она об этом, давно бы проболталась. Да и Тони Гейнфорд мог бы выпустить кота из мешка, если бы знал обо всем.
— Девереллы мертвы и не смогут рассказать, даже если они и знали секрет.
Уэндовер не желал продолжать эту тему. У него был другой вопрос:
— Зачем вы потащили нас сюда?
— Дышать свежим воздухом. Я же обещал вам это. А также на разведку, хотя я сомневаюсь, что найду то, что ищу. Может быть, сложно найти искомое, когда не знаешь, что именно ты ищешь. Вы знаете об этом, сквайр, но таково мое нынешнее положение.
— Меня утомила эта загадочность, — буркнул Уэндовер. — Вы не можете говорить по-человечески, без всех этих изысков?
— Помните набросок карты? На нем было две звездочки, не так ли? Если вкратце, то я полагаю, что между ними что-то спрятано. Но что это, я не знаю. И собираюсь осмотреться, не зацепится ли мой взгляд за что-нибудь. И я, конечно, не смогу описать это, пока оно не окажется в поле моего зрения. Но весьма вероятно, что мой глаз так ни за что и не зацепится. И в этом не будет ничего удивительного. Так что если в итоге все окажется мартышкиным трудом, то, сквайр, вы предупреждены.
Клинтон подъехал к мосту, расположенному поблизости от лагеря Цезаря, и остановил машину.
— Выходим! — объявил он, выбираясь из машины. — Прогуляемся по течению и осмотримся. Инспектор, вы идите по левому берегу, а мы с Уэндовером возьмем правый. Не могу сказать, что именно следует искать. Все, что покажется необычным: вскопанная земля, мертвые животные, высохшие растения и так далее. Если найдете что-то примечательное, просто окликните нас.
Компания разделилась, рабочий с лопатой ушел с инспектором. Ручей тек по лощине, уходящей вперед, к горизонту. Сперва он протекал между зелеными берегами, но вскоре все изменилось: они дошли до обрыва, в который стекало множество небольших водопадов. Это был кратер от бомбы, и сэр Клинтон остановился, чтобы осмотреть его.
— Полон воды, — заметил он. — Я думал, поток наполнит яму лишь до некоторой степени. Впрочем, не важно.
Он вынул из кармана бумагу и сверился с ней. Уэндовер заметил, что это был набросок карты, причем начерченный более аккуратно, чем нарисованный старшим констеблем ранее.
— Я тщательно скопировал его с карты, — пояснил сэр Клинтон.
Он осмотрелся и, продолжая держать в руках карту, двинулся дальше. Уэндовер заметил, что здесь, кажется, ничего не привлекло внимания сэра Клинтона. Они поднялись на склон и вышли на ровную поверхность, вдоль которой лениво тек ручей. Здесь старший констебль спрятал карту и начал внимательнее присматриваться к окрестностям. Инспектор отстал от них, но, оглянувшись, Уэндовер смог увидеть его вместе с рабочим на другом берегу. На своем пути они присматривались к земле каждые десять ярдов или около того.
— Полагаю, мы достигли первой звездочки на карте? — спросил Уэндовер.
— Да, — ответил старший констебль. — Сквайр, смотрите в оба. Нам может повезти, хотя, возможно, это по ту сторону реки.
Какое-то время не происходило ничего значительного, а затем раздался оклик инспектора:
— Недавно здесь кто-то копал! — крикнул тот, указывая на землю перед собой.
Сэр Клинтон и Уэндовер пересекли ручей и присоединились к Камлету. В этом месте поток извивался дугой, и берег был покрыт галькой, которая носила следы чьей-то деятельности: на площади в несколько футов трава, пробивавшаяся сквозь камни, засохла.