— Похоже, здесь стоит присмотреться, — весело заметил сэр Клинтон. Он указал рабочему: — Вы видите, что здесь кто-то копал? Я хочу выяснить, насколько глубоко он добрался. Можете ли вы выкопать яму возле того места, где копали до нас? Чтобы посмотреть, до какой глубина была потревожена почва?
Рабочий принялся копать и вскоре вырыл яму в несколько футов глубиной.
— Достаточно, — распорядился внимательно наблюдавший сэр Клинтон. — Ребята, если вы присмотритесь, то заметите: предыдущий землекоп остановился на глубине в три фута. Ниже этого земля не тронута. Ну, а теперь, — добавил он, — пожалуйста, копайте под увядшей травой. Осторожно и потихоньку — давая нам рассмотреть полученную почву.
Инспектор и Уэндовер с нетерпением и недоумением наблюдали за раскопками. Рабочий копал, но ничего хоть сколько-нибудь интересного он так и не добыл. В конце концов, он добрался до глубина в три фута.
— Достаточно, — скомандовал сэр Клинтон. — Теперь, пожалуйста, заполните яму землей и постарайтесь сделать поверхность как можно более ровной. Нам не нужно оставлять заметные следы нашей деятельности.
Очевидно, что он потерял интерес к яме, так как отвернулся и закурил. Затем он вновь осмотрел поток, один из берегов которого был покрыт галькой.
— Первый блин — комом, — рассудил он. — Раскопки в неправильном месте проку не принесут. Хотя всегда интересно посмотреть, что выйдет. На этом наша работа здесь заканчивается. Закончив с этой ямой, мы сможем вернуться в город.
— Клинтон, ваша таинственность слишком наиграна, — сказал Уэндовер, когда они пошли к машине, в то время как инспектор остался присматривать за тем, чтобы яма была должным образом заполнена. — Сам я в такое не играю. Нет нужды сообщать вам об этом, но меня пригласили на неформальную встречу вечером — обсудить, что нужно будет сделать после того, как наступит дата, назначенная старым Родуэем.
— Правда? И кто организовал встречу?
— Мне написал Дерек Гейнфорд. Похоже, они с кузеном думают, что нужно составить какие-то планы насчет земли. Это достаточно разумно.
— Наш друг Ашмун среди приглашенных? — улыбнулся Клинтон.
— А его-то зачем звать?
— Сквайр, перед встречей перечитайте завещание старого Родуэя. Я видел его. В нем прямо упомянуты «внуки». И ничего о незаконнорожденных. Я не юрист. Вам потребуется законовед, чтобы разобраться, имеет ли мистер Ашмун право на долю в наследстве.
— Я и не думал об этом, — признался Уэндовер.
Сэр Клинтон отмахнулся от этой реплики.
— Чтобы продемонстрировать, что я не напускаю таинственности, сквайр, я расскажу вам кое-что. Это поднимет вам настроение, ведь вы не хотите, чтобы в малоприятные истории вмешивали девушек. Камлет опросил мисс Херонгейт, задав вопрос о том, что она делала ночью, в то время, когда для Генри Деверелла наступил конец. Вы помните, констебль увидел ее машину, а после я спрашивал у вас, нужно ли ей было проезжать мимо нас. Насколько я понял, не было нужно. Свернув с этой дороги, она поехала направо вместо того, чтобы свернуть налево, то есть туда, где находились мы.
— Верно, — подтвердил Уэндовер.
— Кажется, она сказала Камлету, что задержалась в пути. Пробила шину о разбитую бутылку. Вот так невезенье, особенно для одинокой девушки в вечернем платье. Ночью никто не проезжал мимо, и она была беспомощна. И ситуацию усугубляло то, что гайки на ее колесе заржавели. Это было чертовски сложно — управиться с колесом. Тем не менее она справилась с задачей и благополучно добралась домой. Второе имя Камлета — Фома, и он захотел взглянуть на ее машину, чтобы убедиться в достоверности рассказа[47]. В резине и правда была дыра, достаточно крупная, чтобы просунуть в нее палец.
— Я догадывался, что произошло что-то такое, — заметил Уэндовер. — Она ничего не видела?
— По словам Камлета, нет. Но она — странное творение. Я слышал об ее новом хобби — перерисовывании латунных табличек, надгробных и тому подобных, в местной церкви. Признаю, я ее почти не видел, но у меня сложилось впечатление, что она отдыхает, занимаясь египтологией или герменевтикой. И отчего же она увлеклась всем этим? Нет ли в ее кругу кого-нибудь, интересующегося латунью?
Уэндовер ненадолго задумался и затем покачал головой.
— На ум не приходит никто из ее знакомых, — ответил он. — Как вы уже сказали, это странное увлечение. Я должен спросить у нее, но… Кстати, Клинтон, вы получили отчет медэксперта по делам Тони Гейнфорда и Генри Деверелла?
— Да. Но это никак не продвигает расследование. В желудке Гейнфорда обнаружен алкоголь и следы никеля. Ничто из этого не говорит о причине смерти. По стакану и термосу — ничего. Что касается Деверелла, то в его желудке тоже был алкоголь, значит, незадолго до смерти он выпил. Но мы это и так знали. Помимо этого, медэксперт нашел следы гиосцина (совсем как в деле Пирбрайта), но его было очень маловато, и это опровергает версию, что Деверелл мог проглотить смертельную дозу. Читая между строк, я не думаю, что химик вообще заметил бы гиосцин, если бы его заранее не спросили о нем. Кроме того, симптомы не указывают на гиосцин. Так что отчет медэксперта ничего значительного нам не дал.
Глава 14Дерек Гейнфорд
Уэндовер пунктуально прибыл на встречу в доме Стэнуэев. Но другие уже были на месте: у вешалки, снимая шляпу и перчатки, он услышал судорожный кашель, что заставило его вздрогнуть от сочувствия. Войдя в комнату, он обнаружил, что Дерек Гейнфорд лежит в кресле. Мучаясь и задыхаясь от очередного приступа, он держал у рта платок. Дафна тревожно склонилась над ним. Сидевший на коврике у камина Макс смотрел на кузена с черствым любопытством человека, никогда в жизни не болевшего и оттого неспособного представить себя на месте страдающего. Сидевшая в стороне миссис Пайнфольд выглядела обиженной — как всегда, когда что-то нарушало ее покой. Чужие беды ее мало волновали, но ее обоняние раздражала вонючая медицинская сигарета[48] Дерека.
— Этот ужасный кашель, — сочувствующе заметил Уэндовер. — Должно быть, он ужасно беспокоит вас. Но спешить некуда. Не беспокойтесь, мы подождем, пока вам не станет легче.
Дерек Гейнфорд приложил усилие, чтобы улыбнуться. С явной натугой он собрался, сделал затяжку и приподнялся в кресле.
— Все… в… порядке, — задыхаясь, выдавил он. — Извиняюсь… за… эту… сцену.
— Спешите некуда, — повторил Уэндовер. — Мистер Фельден еще не подошел, и прежде чем приступить к делам, нам нужно будет его дождаться.
— Он… не… придет, — болезненно пояснил Дерек Гейнфорд. — Этой… ночью… он… на службе. Он просил меня… передать это… остальным. Видимо, что-то случилось… с кем-то из его коллег… И он должен его подменить. Он… не придет… и мы можем… начинать.
Уэндовер посмотрел в тусклые глаза Дерека и заметил, что его кожа посинела от недостатка кислорода в крови. Он хотел бы потянуть время, чтобы дать больному оправиться, но Дерек раздражительно махнул рукой, показывая возмущение суматохой вокруг его приступа.
— Я размышлял над этим делом, — покорно начал Уэндовер, стараясь говорить громче, чтобы шумное дыхание больного стало не так заметно. — Я полностью согласен с тем, что нужно заранее подготовить план действий на то время, когда земля перейдет в ваши руки, и вы сможете делать с ней, что захотите. Насколько я понимаю, есть три варианта. Можно сразу же продать землю, и каждый из вас получит свою долю. Или мы можем придержать ее, дожидаясь наилучшего момента для продажи. И, наконец, мы можем сначала разделить землю между вами, и каждый сможет поступить со своей частью так, как сочтет нужным. Основной момент в том, что вы должны договориться насчет того, каким путем идти.
Пока он говорил, Дафна перебралась от Дерека Гейнфорда на место возле сестры.
— Я думаю, мы должны немедленно все продать, — сказала она. — Я не суеверна, вовсе нет, но это место кажется не самым удачным. Там умер Роберт, и никто не знает, как это произошло. Работавший там Пирбрайт также потерял жизнь совсем неподалеку. Это ужасно, независимо от того, что вы скажете. Мне этот участок не нравится. Я бы хотела побыстрее от него избавиться. Да и деньги мне вскоре потребуются…
— Полагаю, это точка зрения Фрэнка? — немного резковато вставила миссис Пайнфольд.
— Фрэнк согласен со мной, — призналась Дафна.
— Это чисто семейное дело, и оно должно быть решено нами, — холодно заметила миссис Пайнфольд. — Фрэнк пока еще не член семьи, так что его точка зрения на меня не влияет. Я не согласна и не соглашусь с таким предложением. Мистер Родуэй был дальновидным человеком…
— Был. Никто этого не отрицает, — перебил ее Макс. — Он вовремя ушел из фирмы, оставив наших уважаемых дедов с носом. Очень дальновидно.
— Мистер Родуэй был дальновидным человеком, — проигнорировав Макса, повторила миссис Пайнфольд. — Он знал, что эта земля подорожает, и ее стоит купить и придержать. Сейчас она только начала повышаться в цене, и в данные момент глупо думать о продаже, ведь, скорее всего, со временем она будет лишь дорожать. Я уверена, что мы должны придержать ее.
— А вы? — спросил Уэндовер, обращаясь к Максу.
— Я? На мой взгляд, землю надо разделить. Тогда каждый сможет делать со своей долей то, что захочет. Без обвинений. Без обид. Любой промах — вина владельца.
Миссис Пайнфольд громко фыркнула.
— Я настаиваю на том, что землю нужно придержать, — упрямилась она.
— Ты можешь придержать свою долю, — указал ей брат. — Никто тебе не мешает.
— Моя «доля», как ты ее назвал, сама по себе не настолько ценна, как если бы она была частью большого участка, — горячо возразила миссис Пайнфольд. — Я не такая уж бизнес-леди, но мне это очевидно. Мы должны согласиться с тем, что землю нужно оставить целой и развивать ее, а потом каждый из нас получит свою долю из годового дохода. Вот, что я предлагаю, и всем очевидно, что это единственный разумный план.