— Жюри заслушало показания вашего друга Эллардайса, он говорил о травмах, а инспектор рассказал о бомбе. Кажется, это убедило их в причине смерти, а именно ее они и определяли. Коронер принял это мнение, не позволив им отклониться в сторону. Какой в этом вред? Если у вас есть улики, доказывающие… вот именно: доказывающие, что Деверелл умер не от военных действий вражеских сил, то вы обязаны предоставить их.
— Конечно, у меня нет улик.
— Тогда почему вы дуетесь? Мне показалось, что вердикт вполне соответствует представленным доказательствам.
Уэндовер лишь пожал плечами.
— В деле Пирбрайта дознание отложили.
— А почему нет? Это естественно, ведь никто не знает, как он умер. Коронер ждет улик.
— В деле о смерти Тони Гейнфорда вынесен вердикт об отравлении газом. Вы верите, что к этому нечего добавить?
— Для того, чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно в точности рассказать о том, что происходило в доме во время вечеринки. А я не знаю этого. Присяжные вынесли вердикт, согласующийся с предоставленными им доказательствами.
— Хорошо, — ухмыльнулся Уэндовер. — Но не думайте, что никто не заметит негра в темной комнате или старшего констебля, подсказывающего коронеру.
— А почему нет? Полагаю, кто угодно может советовать коронеру, если от этого будет прок.
— И отсрочка в дознании по делу Генри Деверелла, — добавил Уэндовер.
— Естественно, ведь оно сочетается с делом Пирбрайта. Я уверен, это было правильное решение. Ну, и чтобы закончить: дознания по делу Дерека Гейнфорда не будет — ваш друг Эллардайс без колебаний подписал свидетельство о смерти. Причина: приступ астмы.
— Все, что я хочу знать, — раздраженно ответил Уэндовер, — чем вы занимаетесь на самом деле? Кажется, что немногим. Дела так не делаются.
— Я наблюдаю, — бесстрастно ответил сэр Клинтон. — Мои агенты следят за всеми подозреваемыми и сообщают мне обо всем. Так они отвлекутся от рутинной работы и никому не навредят. Ваш друг Эллардайс на днях купил огромного игрушечного кролика. Должно быть, он дорого стоил. Позже он подарил его своей пятилетней крестнице, Уилли Данмор. Полагаете, это имеете отношение к кроликам из римского лагеря? Как символ, или что-то такое? Возможно, он был набит гиосцином. Кто знает?
— Ну, если у вас такое настроение, лучше я пойду спать, — буркнул Уэндовер.
Глава 16Крадущееся малечо
— Шахматы? — предложил Уэндовер после ужина.
Сэр Клинтон на мгновение задумался, а затем покачал головой.
— Не сегодня, сквайр, — ответил он. — Опасаюсь, что если мы начнем партию, то не успеем ее закончить, а прерывать игру я ненавижу. Когда телефон отвлёк от ужина, было неприятно, а если он отвлечёт еще и от шахмат… нет, они слишком ценны. Попробуем что-то другое. Как насчет игры в алиби? Она известна со времен Каина, но все еще может развлекать.
Он вынул из кармана лист бумаги и протянул его Уэндоверу.
— Сквайр, держите. Я бы не пытался подловить вас на старом трюке с тремя карточками. Для вас это было бы слишком легко, так что здесь шесть карточек. Задача: найти даму[54]. В наших обстоятельствах звучит негалантно, так что назовем это «поиском убийцы». Понимаете смысл? Вверху таблицы шесть дел, сбоку — шестеро человек, которые прямо или косвенно заинтересованы в получении наследства Родуэя. «А» напротив имени подозреваемого означает, что мы точно знаем — этого человека не было на месте убийства. Прочерк означает, что у нас нет подтверждения его алиби. А вопросительный знак указывает на то, что мы не знаем, где находился подозреваемый во время очередной смерти.
Уэндовер ненадолго задумался над таблицей.
— Полагаю, вы исходите из того, что в случае с кроликами Ашмун и Эллардайс предоставили алиби друг другу?
— Ну, а что тут еще можно сделать? — парировал сэр Клинтон. — Если хотите, можете предположить, что Эллардайс вообще придумал эту историю для нас. Но если вы принимаете его рассказ за правду, то доктор становится надежным свидетелем и дает Ашмуну алиби.
Уэндовер кивнул в знак согласия.
— В деле Энтони Гейнфорда алиби есть у всех шестерых, — указал он. — Если основываться на этом, то получается, что ваш убийца — это кто-то не из рассматриваемой шестерки.
— Смерть Энтони Гейнфорда может оказаться несчастным случаем, — заметил сэр Клинтон. — А если отравление было предумышленным, то, возможно, убийцы не было в доме в момент смерти Гейнфорда. Если вы даете человеку яд, то вам нет нужды оставаться поблизости, дожидаясь, пока отрава подействует.
— Хм! Значит, эта милая таблица не особо полезна для этого расследования?
— Если это было отравление, то, конечно, да, — честно признал сэр Клинтон. — И в таблице есть еще один изъян: я не могу доказать, что Роберт Деверелл умер не от военных действий, а от рук местного убийцы. Все дело в зажигательной бомбе. У меня нет никаких свидетельств того, что она не свалилась ему на голову в результате атаки. Но мне хотелось сделать таблицу полной, ведь если бы я не включил в нее всех, то вы обвинили бы меня в том, что я подобрал для нее наиболее удобных для меня кандидатов. Как видите, я этого не делал. Все карты на столе.
Упоминание о смерти Роберта Деверелла навело Уэндовера на свежий след.
— Умер ли он от военных действий или нет, — заметил он, — но в ночь его смерти из его дома пропал золотой посох.
— Я не забыл об этом, — сухо ответил сэр Клинтон.
— Так что при любом раскладе той ночью произошло преступление, — продолжил Уэндовер. — И эта кража связана с Пирбрайтом, ведь посох был найден в его саду.
— Это также не укрылось от моего внимания, — еще суше заметил сэр Клинтон.
— И он был спрятан в саду незадолго до того, как мы его откопали, хотя украден он был задолго до этого, — продолжал Уэндовер, не обращая внимания на тон сэра Клинтона. — Значит, какое-то время он был спрятан где-то еще. Когда мы шли вдоль ручья близ лагеря Цезаря, мы наткнулись на признаки того, что кто-то недавно копал. Очевидно, вор прятал там посох. Возможно, Пирбрайт заметил это, выкопал золото и спрятал в собственном саду, где мы его и нашли.
— Сквайр, вы так уверены, будто знаете это, как свои пять пальцев.
— Ну, в любом случае, это дает мотив для убийства Пирбрайта, — удовлетворенно заключил Уэндовер. — Возможно, Пирбрайт узнал человека, закопавшего золото — вот и появилась необходимость ликвидировать Пирбрайта, прежде чем тот начнет говорить.
— Вы так думаете? — возразил сэр Клинтон. — Допустим, вы застали меня за тем, что я закапываю серебряную ложку в лагере Цезаря. Значит ли это, что теперь у меня появилась необходимость убить вас только для того, чтобы скрыть свою клептоманию? Мне кажется, что это крайность. Проще признать себя виновным в краже и получить три месяца тюрьмы, а не виселицу. Но это мое представление. Вы, конечно, можете смотреть на это по-другому.
— Но ведь если бы кто-то был уличен в краже, это привело бы и к обвинению в убийстве Роберта Деверелла?
— Я не против того, чтобы вы размышляли, сквайр. Но когда вы начинаете предполагать, что я пришел к тому же выводу, что и вы, думаю, мне нужно возразить. Я никогда не говорил, что у ручья было закопано золото. Не говорил я и о том, что Пирбрайт видел копавшего там человека. Не утверждал, что Роберт Деверелл был убит… О! Звонок телефона! Думаю, это меня.
Он прошел к аппарату. Разговор был короткий, а реплики старшего констебля — односложными, так что Уэндовер не понял ничего из услышанного. Наконец, сэр Клинтон опустил трубку и вернулся на свое место. Уэндовер почувствовал, что его другу как-то не по себе.
— Вы кажетесь встревоженным, — заметил он. — Что случилось?
Прежде чем ответить, сэр Клинтон закурил.
— Звонок, отвлекший меня от ужина, был от одного из моих людей. Я говорил вам о том, что они наблюдают. Итак, сквайр, Ашмун навестил вашего друга, Фельдена.
— Но Фельден терпеть не может этого мулата, — смутился Уэндовер.
— Нам внушали это, — флегматично ответил сэр Клинтон. — Но я этому не верил.
— Но к чему это Фельдену? Зачем ему развлекать этого дикаря? — немного скептично продолжил Уэндовер.
— «Это крадущееся малечо, что значит „злодейство“»[55], — процитировал сэр Клинтон. — Не могу сказать, что удивлен. Все выглядит так, словно приближается кульминация. Но, думаю, мы держим под контролем все, кроме несчастных случаев.
— А о чем был второй звонок — тот, на который вы только что ответили?
— Он был от моего человека, сообщившего, что Эллардайс отправился в дом Фельдена. Выглядит, словно слет стервятников, не так ли? В то же время нам не остается ничего, кроме как ждать. Но вернемся к моменту, на котором мы остановились перед тем, как меня отвлек звонок. Вот новая информация. Помните того юнца, который копошился в кратере от бомбы, когда мы прибыли, чтобы взглянуть на тайник викингов?
— Ноэль Ист? Да, я помню разговор с ним.
— У него была горстка камушков, найденных на дне ямы.
— Да-да, — припомнил Уэндовер. — Он еще рассказывал, что собрал все камни такого рода. Больше их там не осталось.
— Верно. И ни вы, ни я не смогли ему рассказать, что же это такое. Теперь я узнал. Сегодня я навестил юного Ноэля и позаимствовал у него пару штук. Куратор Эмблдаунского музея считается довольно хорошим геологом, вот я и попросил его взглянуть на камни. Он сказал, что это касситерит, он же оловянный камень.
— Ну надо же! — иронично заметил Уэндовер.
— А вот меня это в самом деле заинтересовало, — заявил сэр Клинтон. — Это ведь обкатанное водой олово, и взялось оно из оловянных жил или горных пород, содержащих олово.
— Как по мне, так вы слишком переполошились из-за какого-то камня, — пожал плечами Уэндовер. — Еще никто не разбогател, найдя горстку оловянных камней.
— Никто, — согласился сэр Клинтон. — Но если бы кто нашел их источник, то мог бы сделать состояние — мы не так давно потеряли малайские оловянные шахты, а для современной индустрии этот металл важен.