— Ошибиться невозможно, эти два отпечатка идентичны, и шрам — лишнее подтверждение.
— Значит, вы признаете, что их сделала одна рука? — Инспектор как-то по-особенному смотрел на сэра Клинтона.
— Вне всякого сомнения. Чьи они?
Инспектор продолжал смотреть на шефа с тем же странным выражением.
— Второй набор отпечатков взят с бритвенных лезвии Мориса Чейсвотера, — сказал он.
Начальник полиции сжал губы, лицо его помрачнело.
— Я вижу, придется кое-что прояснить, инспектор, — резко сказал он. — Видимо, вы считаете, что я поражен. Поскольку мистер Чейсвотер — из круга моих друзей. Да, я действительно поражен. Но если вы думаете, что это как-то влияет на ход расследования — а судя по вашему лицу, вы именно так и думаете, — то выбросьте эту чушь из головы. Долг полиции — поймать убийцу, кто бы он ни был. Дружба тут ни при чем, инспектор. Так что будьте любезны в дальнейшем не подозревать меня во всяких сантиментах. Вы, разумеется, понимаете, что я имею в виду, и разъяснять подробнее не стоит.
Не дав Армадейлу ответить, он взял последний снимок.
— Это что?
— Это набор отпечатков пальцев камердинера. Я их больше нигде не встречал. Видите, бороздки совсем не такие.
Сэр Клинтон посмотрел снимок и отложил.
— А на коробке и часах из бандероли?
Лицо инспектора выразило величайшее изумление.
— На них вообще нет отпечатков! Но ведь человек, который их укладывал, должен был брать обе эти вещи!
— Очевидно, в перчатках.
— Но зачем?!
— Зачем перчатки? — не без ехидства спросил сэр Клинтон. — Чтобы не оставлять отпечатки пальцев. Это очевидно.
— Но зачем стараться не оставлять отпечатки на предмете, который посылаешь в ремонт?
— Подумайте, инспектор. Не стану оскорблять вас подсказками. Перейдем к следующему пункту. Часы у вас с собой?
Инспектор протянул ему часы, сэр Клинтон достал карманный нож и открыл крышку.
— Ничего, — объявил он, рассмотрев поверхность. — Никогда не были в ремонте. Нет царапин, которые обычно оставляет часовщик. Если б были, можно было обмозговать этот вариант. Кстати, вы проверяли ход, как я вас просил?
— Они идут правильно, — ответил Армадейл. — За двенадцать часов не отстали и не убежали ни на йоту.
— Практически новые часы; идут хорошо; до сих пор не требовали ремонта; посылаются по почте без отпечатков пальцев отправителя — вы, конечно, понимаете, что это значит?
Инспектор Армадейл покачал головой.
— Может быть, тайное послание, — неуверенно сказал он. — Заранее договорились об условном знаке.
— Может быть, — согласился сэр Клинтон. — Единственное возражение: я совершенно уверен, что это не так.
Армадейл сердито посмотрел на него.
— Боюсь, сэр, я не столь умен, чтобы поспевать за вами.
Выражение лица сэра Клинтона на мгновение стало жестким, но лишь на мгновение.
— Инспектор, это такое расследование, где две головы лучше одной. Если я скажу вам, что думаю, вы можете начать смотреть на вещи так же, как я, и мы потеряем ценное преимущество работы вдвоем: разность суждений и интерпретаций. Лучше факты складывать в общий котел, а интерпретацию каждый предлагает свою порознь.
Дружественный тон сэра Клинтона успокоил уязвленную гордость инспектора, к тому же довод показался убедительным.
— Извините, сэр. Я понял суть вашего метода.
Сэр Клинтон умел вовремя пресекать все обиды подчиненных. Почти неуловимым образом изменив манеру общения, он восстановил дружелюбную атмосферу.
— Вернемся к фактам, инспектор. Мы будем смотреть на них каждый по-своему, но ничто не мешает нам вместе их изучать, не давя друг на друга. Вы получили от шофера дополнительные сведения?
Инспектор Армадейл и сам хотел скорее забыть о легкой стычке с шефом, это было ясно по его голосу:
— Нет, сэр. По-моему, он довольно тупой малый. Вбил себе в голову, что Фосс уедет насовсем. То, что он упаковал свои пожитки, показывает, что он в это всерьез поверил.
— Ну, возможно, что Фосс специально внушил ему, что он уезжает. У вас может быть собственная интерпретация, инспектор, но не надо мне ее говорить.
Инспектор улыбнулся, показывая, что все нормально, никаких обид и претензий не осталось.
— Хорошо, сэр Клинтон. Признаю, что я напрасно подозревал камердинера. Отпечатки пальцев на оружии вполне это доказали. Может, я был с ним груб, но он меня раздражал — уж больно нахальный.
— Ну, не будьте слишком суровы, — усмехнулся сэр Клинтон. — Скорее невозмутимый.
— Ладно, во всяком случае, на рукоятке кинжала его отпечатков нет.
— Так я и думал, — не преминул заметить сэр Клинтон. — Ну а что насчет нашего друга Фосса? Кстати, я по-прежнему считаю, что кража и убийство связаны между собой. В любом случае ясно, что тот человек в белом был Фосс. Камердинер сказал, что Фосс был ковбоем, и у него в гардеробе мы действительно этот костюм нашли.
Инспектор, кажется, усвоил уроки шефа. Он не стал ни спорить, ни соглашаться с заявлением сэра Клинтона о связи обоих дел.
— У Фосса было в бумажнике гораздо больше денег, чем люди обычно носят в кармане; он был в состоянии в любой момент удрать из Равенсторпа, не заходя ни в свою комнату, ни даже в банк. По-моему, это ясно, — сказал Армадейл. — И согласуется с показаниями шофера.
— И при нем не было ключа от квартиры, — добавил сэр Клинтон. — Конечно, он живет в служебной квартире, он мог не брать с собой ключ. Однако этот факт можно считать примечательным.
— Про Фосса еще много чего надо выяснить, — сказал инспектор. — Вот его фотография, сделанная после смерти. — Он протянул фотографию.
— Пожалуйста, инспектор, пошлите копию в Скотленд-Ярд — пусть посмотрят, нет ли о нем данных в архивах. Вполне возможно, что есть. Отошлите им отпечатки пальцев, пусть поищут.
— Я бы послал еще отпечатки Мардена и шофера, — предложил инспектор. — Покончим с ними со всеми разом.
Сэр Клинтон без возражений принял предложение. Он сменил тему.
— Мы порешили на том, что будем собирать факты. Делаю первый взнос даже два. Прочтите, — и он положил перед Армадейлом телеграмму.
«Не имею агента по имени Фосс и не покупаю медальоны Леонардо.
Кессок.»
— Вот это номер! — воскликнул инспектор. — Я чуял, что здесь что-то нечисто, но такого и предположить не мог! Значит, Кессок о нем и не слыхивал?
— Телеграмма — непреложное тому свидетельство. Фосс не имел полномочий от Кессока.
— А как же переписка Мориса Чейсвотера с Кессоком, которую мы видели?
— Письма от Кессока — фальшивка. Кто-то из домочадцев Кессока был в сговоре с Фоссом и перехватывал письма Мориса. Потом составлял поддельный ответ. Я с утра послал телеграмму Кессоку, чтобы сообщить эту новость. Сообщник Фосса сможет узнать об убийстве дней через пять, когда придут наши газеты. Я дал Кессоку шанс, если захочет, предвосхитить события.
— Это в корне меняет картину, — сказал Армадейл, обдумав новые факты. — Фосс пробрался сюда на маскарад с определенной целью — возможно, ради медальонов. Этим объясняется отсутствие меток на белье и прочем. Но почему его убили?
Проигнорировав вопрос, сэр Клинтон сказал:
— Есть еще один факт. Помните «Отофон Маркони» в комнате Фосса? Я сделал запрос. Такие аппараты делаются для глухих. Новейший слуховой аппарат.
Инспектор возмущенно всплеснул руками.
— Но Фосс не был глухим! Он продемонстрировал отличный слух, когда подслушивал Поулгейта в зимнем саду!
— Да, но для этого ему понадобился «Отофон».
Инспектор надолго задумался.
— Сдаюсь, — сказал он наконец.
Сэр Клинтон оставил эту тему без продолжения.
— Теперь о Морисе Чейсвотере. Что мы имеем? Нетрудно предположить, как он исчез из музея — все говорят о тайных ходах в Равенсторпе, и один из них может начинаться в стене музея.
Настала очередь Армадейла излагать новые факты.
— На местном вокзале он не появлялся ни вчера, ни сегодня; и машину не брал, насколько мне удалось проследить. У меня этим занимался один человек, который очень старательно все проработал.
— Примите мои поздравления, инспектор.
— Раз он не уехал, он где-то здесь.
— Должен сказать, это неоспоримый вывод. — К сэру Клинтону опять вернулась обычная ирония. — Человек может быть только в одном месте, и если его нет здесь, значит, он где-то еще.
— Да. Но что в данном случае означает «здесь»? — инспектору Армадейлу передалось настроение шефа. — Я думаю, он прячется где-то поблизости. Так любой бы сделал. Вляпавшись в убийство — или в неумышленное убийство, всякий нормальный человек впадает в панику.
Сэр Клинтон оставил без внимания последнее заявление.
— Хотелось бы связаться с Сесилом Чейсвотером. Сейчас ему следует быть дома. Он остался единственный мужчина в семье и должен взять на себя всю ответственность.
— У вас еще нет его адреса, сэр?
— Нет.
Сэр Клинтон заговорил о другом.
— Инспектор, позвольте напомнить вам о том, что мы ищем:
В чем преступление, кто это сделал,
когда же, и где, и как.
Каков был мотив, и кто был сообщник
действуй именно так.
Вы считаете, что это убийство?
— Или неумышленное убийство, — уточнил Армадейл. — Во всяком случае, мы знаем Когда, Как и Где.
— Разве? — не согласился сэр Клинтон. — Говорите за себя. Я не уверен насчет Когда и Где, да и Как остается загадкой. Я имею в виду законные доказательства, — добавил он.
Инспектор собрался что-то сказать, но тут раздался стук в дверь, и вошел констебль.
— Вас хочет видеть главный смотритель Равенсторпа, просит уделить ему время. Он говорит, что это важно.
Шеф полиции приказал пригласить смотрителя.
— Что стряслось, Моулд? — спросил он.
— Вот какое дело, сэр Клинтон, — начал Моулд. — Я все думал, какие чудеса здесь творятся, и мне показалось, что может оказаться важной еще одна странная вещь. Вот я и решил рассказать про нее вам.