Монолог сэра Клинтона возымел желаемое действие. Скорее тон, чем сами его слова остудили гнев старого джентльмена.
— Что же, если дело обстоит таким образом, я не возражаю, — уступил он, немного смягчившись. — Задавайте ваши вопросы. Посмотрим, смогу ли я вам помочь.
Доктор Рингвуд между тем подумал с насмешкой о том, как полезен бывает титул, если имеешь дело со снобом.
«С инспектором он был намеренно груб, однако когда тот же самый вопрос задал сэр Клинтон, он стал куда сговорчивее. Ну и тип!»
Сэр Клинтон приступил к допросу, стараясь при этом и вида не подать, что кое-какая информация у него уже есть.
— Пожалуй, нам следует начать с самого начала, — заговорил он, будто советуясь с ценным сотрудником. — Известно ли вам что-нибудь о планах вашего племянника на сегодняшний вечер? Он собирался остаться дома или, может быть, у него была назначена встреча?
— Он сказал мне, что едет ужинать с этой соседской потаскушкой.
Улыбка сэра Клинтона окончательно обезоружила старика.
— Боюсь, вам придется уточнить свои слова. В наши дни потаскушек развелось изрядное количество.
— Вот это точно, сэр! Как вы здесь правы! Я с вами полностью согласен. А говорю я о француженке, которая живет в соседнем доме. Ее зовут Силвердейл. Мой племянник прямо-таки не отлипал от ее юбки. Конечно я не раз предостерегал его.
— Я с самого начала знала: что-то случится! — внезапно провозгласила мисс Хассендин тоном Кассандры, чьи пророчества наконец-то сбылись. — И вот случилось!
Сэр Клинтон, однако, поспешил вернуть разговор в прежнее русло:
— Вы не знаете, он собирался провести вечер в соседнем доме?
Не дав брату ответить, мисс Хассендин снова вмешалась:
— Он мельком заметил, что едет с нею в «Альгамбру», потанцевать. Я это запомнила, потому что он спросил меня, куда я сама собираюсь вечером. Ему был несвойственен такой интерес!
— Лишь бы только деньгами швыряться! — сердито выкрикнул мистер Хассендин.
— Значит, было чем швыряться? — словно невзначай поинтересовался сэр Клинтон. — Очевидно, ему повезло больше, чем многим его сверстникам.
Непостижимым образом это соображение возбудило в его собеседнике чувство обиды.
— Да, у него был собственный капитал, приносящий около пятисот фунтов в год. Очень неплохой доход для неженатого юнца. А я, сэр, был приставлен к нему опекуном! Должен был ежеквартально выплачивать ему деньги и смотреть, как он тратит их на побрякушки и прочую дрянь для этой бабенки. Я небогат, сэр, и даю вам слово, что сам мог бы распорядиться этими деньгами куда умнее! Однако я не имел власти над мальчишкой. Я мог только стоять рядом и смотреть, как все это богатство вылетает в трубу.
Слушая эти откровения торговца, доктор Рингвуд отвернулся, чтобы спрятать улыбку.
— Кстати, кто же теперь унаследует капитал? — спросил сэр Клинтон.
— Я, сэр. И надеюсь, отныне он начнет приносить больше пользы, чем раньше.
Сэр Клинтон кивнул, будто поддерживая старого Хассендина в его стремлениях, и ненадолго задумался.
— Полагаю, вам не известен человек, питавший злобу против вашего племянника? — спросил он наконец.
Старик поглядел на него с подозрением, однако мисс Хассендин, очевидно не испытывая ни малейшего смущения, ответила вместо него:
— Я тысячу раз предупреждала Рональда, что он играет с огнем! Мистер Силвердейл никогда не выказывал обиду в открытую, но…
И она многозначительно замолчала. Однако слова ее, казалось, произвели меньший эффект, нежели она рассчитывала. Оставив последнее замечание без ответа, сэр Клинтон вновь обратился к старику:
— Итак, мистер Хассендин, насколько я понимаю, вам больше нечего добавить?
Мистер Хассендин, очевидно решив, что и так уже наговорил слишком много, на сей раз ограничился невнятным жестом.
— Мне остается лишь поблагодарить вас за помощь, — продолжал сэр Клинтон. — Но вы, конечно, понимаете, что необходимо выполнить еще несколько формальностей. Боюсь, мы должны будем забрать тело для медицинского освидетельствования. А инспектору Флэмборо придется просмотреть бумаги вашего племянника — вдруг в них найдется что-нибудь, способное пролить свет на его гибель. Если вы не возражаете, он мог бы заняться этим прямо сейчас.
Старый Хассендин, казалось, был совершенно ошеломлен.
— Это необходимо? — проговорил он.
— Боюсь, что да.
Эти слова ввергли старики в сильнейшее беспокойство.
— Я бы этого не желал, — проворчал он. — Ведь это не понадобится для судебного разбирательства, верно? Нет, если возможно, я бы всеми силами постарался этого избежать. Сказать по правде, сэр, — продолжал он в припадке откровенности, — мы с племянником не очень-то ладили, и он вполне мог сказать, то есть написать обо мне такие вещи, которые мне вовсе не хотелось бы увидеть в газетах. Он был жалким созданием, и я никогда не скрывал от него своего мнения. По завещанию его отца он должен был оставаться под моим кровом до двадцати пяти лет, и хорошенькую же жизнь он мне устроил, доложу я вам, сэр! Я подозреваю, что он грязно оклеветал меня в этом своем дневнике.
— Возьмите-ка дневник на заметку, инспектор, — уважительно проговорил сэр Клинтон, словно сообщая Флэмборо какой-то важный секрет. — Можете не волноваться, мистер Хассендин. Могу вас заверить: ни одна запись из этого дневника, не имеющая прямого отношения к нашему делу, не станет достоянием публики!
Старик понял, что дискуссия закрыта, однако напоследок дал понять, что вовсе не добрая воля заставляет его уступить.
— Делайте что хотите, — злобно проворчал он.
Сэр Клинтон пропустил его выпад мимо ушей.
— Итак, оставляю инспектора заниматься бумагами, — заключил он. — А сам я пойду вместе с доктором Рингвудом к соседям, чтобы позвонить. Вам, инспектор, конечно, следует дождаться, пока кто-нибудь вас не сменит. Полагаю, вы найдете чем заняться.
И, пожелав хозяевам доброй ночи, нежданные гости покинули дом.
Глава 4Убийство в Хэтерфилде
— Настоящий старый индюк! — заметил доктор Рингвуд, вместе с сэром Клинтоном пробираясь в тумане к воротам Иви-Лоджа.
Тот незаметно улыбнулся в темноте.
— Да, поначалу он и в самом деле немного раскудахтался, — согласился он. — Но такие люди обычно перестают кудахтать, если с ними правильно обращаться. Правда, не завидую я тем, кому приходится жить с ним под одной крышей. Боюсь, ему присуща некоторая склонность к домашней тирании.
Доктор Рингвуд издал короткий смешок.
— Да, приятная, должно быть, семейка, — согласился он. — Однако немногого вам удалось от него добиться, кроме воркотни да самовосхвалений!
— Я узнал кое-что о людях, окружавших погибшего. Такие разговоры всегда полезны, если по ходу расследования врываешься в маленький замкнутый кружок незнакомых тебе людей. Полагаю, то же самое и в вашей профессии, когда видишь пациента впервые и не знаешь, в самом ли деле он болен, или он просто ипохондрик. Но нам еще труднее — мы ведь не можем побеседовать с мертвецом и выяснить, каким он был человеком. И нам приходится поспешно собирать чужие впечатления о его характере, половину услышанного списывая на предубеждение.
— Но на сей-то раз вам удастся получить свидетельство из первых рук, если он и в самом деле вел дневник, — заметил доктор.
— Смотря какой дневник, — возразил сэр Клинтон. — И все же, признаюсь, я питаю некоторую надежду.
Между тем они подошли совсем близко к дверям Хэтерфилда, и мысли доктора Рингвуда обратились к его недавней пациентке. Подняв глаза, он заметил свет в одном из окон фасада, которое было темным во время его первого визита.
— Похоже на окно спальни, — заметил он своему спутнику. — Когда я приходил сюда в прошлый раз, света там не было. Может быть, кто-то из Силвердейлов вернулся.
В это мгновение бесформенная тень скользнула по занавескам.
— На сердце у меня полегчало, — сознался доктор Рингвуд. — Мне не очень-то хотелось оставлять мою пациентку одну с этой служанкой. Лихорадка вещь непредсказуемая.
Уже на ступеньках парадной лестницы его посетила новая мысль:
— Вы хотите, чтобы я вас представил?
— Думаю, сейчас не следует раскрывать им, кто я, — если, конечно, у меня будет возможность поговорить по телефону вдали от посторонних ушей.
— Прекрасно. Я все улажу, — заверил его доктор, нажимая кнопку звонка.
К его немалому удивлению, дверь так и осталась закрытой.
— Эта женщина, должно быть, глухая, — возмутился он, снова нажимая на кнопку. — В прошлый раз она появилась довольно быстро. Надеюсь, ничего не случилось.
Дождавшись, пока затихнет трель звонка, сэр Клинтон склонился к щели почтового ящика и внимательно прислушался.
— Могу поклясться, я только что слышал какой-го звук, — сказал он, выпрямляясь. — Должен же здесь кто-нибудь быть, иначе как объяснить ту тень в окне? Все это наводит на подозрения. Прошу вас, доктор, позвоните еще раз.
Рингвуд повиновался, и снова где-то в глубине дома раздался звон массивного гонга.
— Да это кого угодно разбудит! — проговорил он с нервной ноткой в голосе. — Это у меня уже второй случай за сегодняшний вечер. И мне это не слишком по душе.
Они подождали еще пару минут, однако к двери по-прежнему никто не шел.
— Это не вполне соответствует закону, — сказал наконец сэр Клинтон, — однако мы должны как-нибудь попасть внутрь. В крайнем случае отговоримся тем, что вы беспокоились о пациентке. Подождите здесь, а я посмотрю, что мы можем предпринять.
Он сбежал по ступенькам и растворился в тумане. Прошло несколько минут. Внезапно в холле зазвучали шаги. Дверь отворилась, и сэр Клинтон кивком пригласил доктора войти.
— Похоже, дом пуст, — торопливо проговорил он. — Стойте здесь и смотрите, чтобы мимо вас никто не проскочил. А я для начала осмотрю первый этаж.
И он двинулся в глубину холла, зажигая все огни, распахивая двери и бегло оглядывая каждую комнату.
— Здесь — ничего, — сообщил он и направился в сторону кухни.