Доктор Рингвуд услышал его удаляющиеся шаги и затем, после короткого промежутка, грохот захлопнувшейся двери и лязг засова. Через минуту вернулся сэр Клинтон.
— Там кто-то прятался, — коротко проговорил он. — Это его я тогда услышал. Задняя дверь была открыта.
Доктор Рингвуд почувствовал, что совершенно перестал понимать что бы то ни было.
— Я надеюсь, это не та чертова служанка решила с перепугу унести ноги! — воскликнул он, начиная бояться, что допустил преступную халатность по отношению к пациентке.
— Бесполезно даже пытаться отыскать кого-то в этом тумане, — признался сэр Клинтон, в свою очередь проявляя профессиональное бессилие. — Кто бы ни был этот человек, ему удалось сбежать. Давайте осмотрим верхний этаж, доктор.
Первым подойдя к лестнице, сэр Клинтон щелкнул выключателем, однако, к большому удивлению доктора, свет наверху не загорелся. Сэр Клинтон вытащил из кармана фонарь, поспешно взбежал на верхнюю площадку, свернул к следующему пролету и вдруг издал сдавленный возглас. В тот же самый момент этажом выше пронзительный голос разразился потоком бессвязных фраз.
— У больной девушки начался бред, — догадался доктор Рингвуд и ускорил шаг. Но достигнув площадки, он замер, потрясенный открывшимся перед ним зрелищем. Сэр Клинтон стоял у нижней ступеньки, склонившись над темной, бесформенной грудой, в которой доктор, приглядевшись, узнал служанку, свою недавнюю собеседницу.
Голос сэра Клинтона вывел его из оцепенения:
— Доктор, посмотрите, ей еще можно помочь?
Рингвуд подошел ближе и тоже склонился над телом. Луч фонарика заплясал на застывших чертах. С верхнего этажа между тем снова донесся голос больной девушки, перешедший в жалобное бормотание.
С первого же взгляда доктору стало ясно, что помощь несчастной уже не нужна.
— Можно было бы попробовать сделать искусственное дыхание, но мы только время зря потеряем. Она задушена, и весьма умело.
Лицо сэра Клинтона потемнело, голос же сохранил бесстрастие:
— Тогда вам лучше подняться и присмотреть за той девушкой наверху. Ей, похоже, очень плохо. Об остальном я позабочусь.
Доктор Рингвуд механически взялся за выключатель и ощутил некоторое бессознательное удивление, когда свет зажегся.
— А я-то думал, пробки перегорели, — вырвалось у него.
Оставшись в одиночестве, сэр Клинтон направил луч фонарика на светильник, привинченный над площадкой, и практически без удивления увидел, что лампочки в нем нет. В результате краткого осмотра лампочка обнаружилась тут же, на ковре. Сэр Клинтон осторожно подобрал ее и осветил фонарем, однако, как он и предполагал, никаких свежих отпечатков на ней не оказалось. Так же осторожно отложив ее, сэр Клинтон вошел в освещенную спальню и вывернул лампочку из выключенного светильника.
Вернувшись на площадку, он стал оглядываться в поисках какой-нибудь высокой подставки. Единственным, что ему удалось найти, оказался небольшой столик в углу площадки, кое-как накрытый измятой скатертью. Подойдя поближе, сэр Клинтон внимательно к нему пригляделся.
— На нем кто-то стоял, — отметил он. — Но следов здесь мне не найти. Скатерть слишком толстая, чтобы через нее могли отпечататься подошвы.
Не прикасаясь к столику, он вернулся в спальню, вынес оттуда другой столик и, взобравшись на него, благополучно вкрутил лампочку. Она, однако, светить отказалась, и сэру Клинтону пришлось спуститься в холл и еще раз повернуть выключатель, прежде чем над лестницей наконец-то загорелся свет.
Спрятав фонарик, сэр Клинтон вернулся на площадку и снова склонился над телом. Причина смерти была очевидна: женщину задушили шнуром с грубыми деревянными наконечниками, обернутым вокруг ее шеи. Глубокий след на коже ясно говорил о крайней жестокости и силе преступника. Закончив свой краткий осмотр, сэр Клинтон вынул носовой платок и накрыл перекошенное лицо жертвы. В этот момент на лестнице за его спиной показался доктор Рингвуд.
— Мне придется позвонить в больницу и вызвать машину, — сказал он. — Не может быть и речи о том, чтобы оставить здесь девушку в таком состоянии.
Сэр Клинтон согласно кивнул. Затем какая-то новая мысль посетила его.
— Ваша пациентка совсем не в себе? — спросил он. — Или все-таки понимает, что ей говорят?
— У нее сильнейший бред. Похоже, она меня даже не узнала, — коротко ответил доктор Рингвуд.
Тут до него дошел смысл вопроса.
— Вы надеетесь, что она даст показания? Об этом не может быть и речи. Она совсем плоха. Даже если она и видела или слышала что-нибудь, то сейчас ничего не вспомнит. Нет, от нее вам ничего не добиться.
На лице сэра Клинтона, однако, не отразилось особенного разочарования.
— А я ничего и не ожидал.
Доктор Рингвуд спустился по лестнице и двинулся к телефону. Окончив разговор, он снова поднялся на второй этаж. Увидев лучи света, пробивающиеся из-за двери одной из комнат, он вошел внутрь и увидел сэра Клинтона, стоящего на коленях напротив старинного комода.
Оглянувшись по сторонам, доктор понял, что комната эта принадлежит миссис Силвердейл. Из-за приоткрытой дверцы шкафа виднелись висящие рядком платья; на туалетном столике, сплошь заставленном женскими безделушками, валялась не убранная в пудреницу пуховка; рядом с односпальной кроватью на спинке стула висел пеньюар. Вся обстановка комнаты говорила о том, что хозяйка ее уделяет немало времени своему туалету.
— Еще что-нибудь обнаружили? — поинтересовался доктор Рингвуд, когда сэр Клинтон поднял на него глаза.
— Только вот это.
И сэр Клинтон указал на нижний ящик комода.
— Кто-то в большой спешке взломал замок и влез внутрь, а потом не до конца задвинул ящик. Это и привлекло мое внимание, когда я вошел.
Продолжая говорить, он выдвинул ящик. Доктор Рингвуд подошел поближе и заглянул через его плечо. В углу ящика стояло несколько коробочек с драгоценностями. Одну за другой сэр Клинтон принялся открывать их. Почти все содержимое оказалось на месте, не хватало лишь пары колец да нескольких мелких вещиц.
— Вполне возможно, все это она надела сегодня вечером, — проговорил сэр Клинтон, убирая кожаные футляры на место. — Посмотрим, что еще здесь есть.
И он вынул из ящика пачку фотографий. Среди них оказался и портрет молодого Хассендина, однако он, небрежно втиснутый среди остальных снимков, очевидно, не представлял для миссис Силвердейл особенной ценности.
— Да, здесь тоже ничего полезного, — вынес вердикт сэр Клинтон.
Теперь он занялся стопкой старых танцевальных программок, хранимых весьма заботливо. Держа их так, чтобы доктору было хорошо видно, сэр Клинтон разворачивал программки и разглядывал неразборчиво нацарапанные имена многочисленных партнеров.
— Этот джентльмен, очевидно, отличается излишней скромностью, — глядите, даже инициалов не поставил, только звездочку!
Он быстро просмотрел программки до конца.
— Однако, мистер Звездочка, очевидно, был любимчиком миссис Силвердейл. Он почти в каждом танце появляется.
— Очевидно, ее постоянный партнер, — предположил доктор. — Наверное, это Хассендин.
Сэр Клинтон отложил программки и снова принялся рыться в ящике. Рука его нащупала обтрепанный блокнот.
— Один из томов дневника, который она вела в монастыре… Хм! Произведение девчонки-школьницы, — проговорил он, листая страницы. — И не самой примерной школьницы! Но сейчас нам от него мало пользы. Полагаю, он может понадобиться позже — при определенных обстоятельствах.
Сэр Клинтон положил блокнот на место и снова повернулся к ящику.
— Похоже, это все. Пока можно наверняка утверждать одно: человек, взломавший ящик, не был обычным грабителем, потому что безделушек он не взял. Наша задача — выяснить, что именно он искал. Возможно, из ящика что-то пропало. Пока нам остается лишь строить догадки. Давайте-ка еще раз осмотрим комнату.
Внезапно что-то на дне ящика привлекло его внимание, и он снова склонился над комодом. Когда он поднялся, доктор Рингвуд увидел в его руках клочок бумаги. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это — уголок почтового конверта с обрывком марки.
— Хм! Это больше похоже на новую загадку, чем на разгадку, — заявил сэр Клинтон. — Мое первое предположение — что этот кусочек оторвался от грубо распечатанного письма. Значит, в этом ящике могли находиться письма. Однако охотился ли наш кровожадный друг за связкой писем — это нам доподлинно не известно.
Сэр Клинтон встал под люстрой, чтобы более внимательно изучить находку.
— Марка — местная. На ней виднеются буквы «вен» — обрывок слова «Вестерхэвен». Год — тысяча девятьсот двадцать пятый, но та часть, где стоял месяц, оторвана.
Он продемонстрировал бумажку доктору Рингвуду и бережно спрятал ее в свой блокнот.
— Терпеть не могу поспешных выводов, доктор, но все указывает на то, что неизвестный нам человек вломился сюда с целью завладеть некими письмами. Причем ценность этих писем так велика, что ради обладания ими он не остановился и перед случайным убийством.
Доктор Рингвуд кивнул.
— Должно быть, он крайне жесток, если смог лишить жизни беззащитную женщину.
Тень улыбки мелькнула на лице сэра Клинтона.
— Человечество делится на два пола, доктор.
— О чем вы?.. О, конечно! Я сказал «он», а вы думаете, что это могла сделать женщина?
— Нет, не думаю, однако я не люблю предвзятости. Пока мы имеем право утверждать только то, что некто явился сюда и убил эту несчастную женщину. Остальное — лишь догадки, и они могут быть верны или ошибочны. А гипотезу, соответствующую фактам, придумать несложно.
Доктор Рингвуд прошел к ближайшему креслу и сел.
— Боюсь, мой мозг слишком измучен, чтобы породить какую-либо гипотезу, — признался он. — Но я был бы рад услышать хоть какое-то объяснение всей этой чертовщины!
Сэр Клинтон аккуратно задвинул ящик и повернулся к нему.
— Ну, дать объяснение — задача не из трудных, — ответил он. — Другой вопрос, будет ли оно правильным. Вы пришли сюда около двадцати минут одиннадцатого, впустила вас служанка. Вы расспросили ее — большая удача, что вам это пришло в голову, ведь теперь она уже ничего не может рассказать. И без двадцати пяти одиннадцать вы покинули дом. Примерно часом позже вы вернулись сюда вместе со мной. Следовательно, убийство было совершено в течение этого часа.