Силвердейл немного помолчал, глядя в пол.
— Не представляю, какая тут может быть связь, — ответил он наконец.
Флэмборо же тем временем решился подойти к самой щекотливой стороне дела. По лицу его трудно было угадать его мысли. Было понятно только, что он намерен задать доктору какой-то весьма важный вопрос.
— Доктор Силвердейл, я постараюсь быть как можно тактичнее. Однако если я все же перейду границу, прошу вас помнить, что я этого вовсе не хотел.
— О да, можете быть сколь угодно бестактным, — заявил Силвердейл, впервые за весь разговор проявляя признаки раздражения. — Спрашивайте что хотите!
— Благодарю вас, — с явным облегчением ответил инспектор. — Тогда перейду сразу к делу. Какого рода отношения связывали миссис Силвердейл и молодого Хассендина?
От столь буквального выполнения его рекомендации лицо Силвердейла слегка побледнело, губы плотно сжались. Казалось, он напряженно обдумывает ответ.
— Полагаю, вы хотели сказать «изменяла ли она вам с молодым Хассендином»? Ответ мой будет таков: насколько я знаю, нет. Без всякого сомнения, она флиртовала с этим юнцом, и вели они себя, на мой взгляд, крайне неблагоразумно. Но, повторяю, насколько мне известно, дальше этого дело не заходило. Я немедленно поволок бы их в суд, лишь только они дали бы мне повод.
— Вы говорите откровенно? Ничего не утаиваете? — спросил инспектор.
— Послушайте, я же сказал… — взорвался Силвердейл и остановился на полуслове. — Да, я вполне откровенен, — сдержанно заключил он.
Казалось, Флэмборо получил всю желаемую информацию, потому что вновь сменил тему:
— Приходят ли вам на память какие-либо важные события, произошедшие в тысяча девятьсот двадцать пятом году?
— Да. В тот год я покинул Лондон и занял должность в этом институте.
— А женились вы в двадцать третьем году, не так ли?
— Да.
— Имелись ли у вашей жены в этой стране какие-нибудь родственники? Она ведь была француженкой, верно?
— У нее был брат, Октав Ренард, который приехал в Лондон по работе. Он, кстати, и до сих пор там. Кроме него я знаю еще только одну родственницу, старую тетку.
— Когда вы еще жили в Лондоне, доставляла ли вам миссис Силвердейл подобные неприятности — я имею в виду, как здесь, с молодым Хассендином?
— Ничего такого мне замечать не приходилось, — ответил Силвердейл, немного подумав.
— Можете ли вы вспомнить своего или ее друга, чьи имя или фамилия начинались бы на «К»? Мужчину или женщину?
Вопрос явно удивил Силвердейла.
— На букву «К»? — переспросил он. — Нет. Не могу такого припомнить.
Он помолчал с полминуты, мысленно перебирая имена знакомых, но в конце концов решительно покачал головой.
— Нет. Ничего на память не приходит.
На лице Флэмборо отразилось сильное недовольство. Очевидно, он возлагал на этот вопрос большие надежды.
— А теперь еще кое-что, доктор. Были ли у вас причины подозревать, что миссис Силвердейл принимала наркотики?
На сей раз изумление доктора, без всяких сомнений, было непритворно:
— Наркотики? Разумеется, нет! Если только вы не причисляете к наркотикам коктейли. С какой стати вам это пришло в голову?
Инспектор весьма сконфуженно оставил эту линию и перешел к следующей:
— Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне все, что знаете о молодом Хассендине, сэр. Он ведь работал здесь, в институте, не так ли?
— Это зависит от того, какой смысл вы вкладываете в слово «работать», инспектор. Да, он действительно тут болтался, но делать старался так мало, как только возможно.
— И что же? — нетерпеливо проговорил Флэмборо. — Что-нибудь еще вы можете о нем сказать? Все, кого я опрашивал, сообщали мне о его лени. Мне бы хотелось услышать что-нибудь новенькое.
Силвердейл на мгновение задумался.
— Он сразу стал для нас обузой. Когда он только появился здесь — около трех лет назад, — то немедленно начал волочиться за одной из ассистенток, мисс Хэйлшем. Он мешал ей работать, и мне пришлось пару раз сделать ему внушение. Затем они обручились. А через некоторое время его подцепила моя жена, и он разорвал помолвку — возможно, для того чтобы угодить моей жене. Это был весьма неприятный момент — мисс Хэйлшем тяжело восприняла разрыв. И это вполне понятно, хотя по моему мнению, она не много потеряла.
Инспектор навострил уши.
— А эта мисс Хэйлшем все еще здесь работает?
— Да, — ответил Силвердейл. — Она одна из моих личных ассистенток. У меня тут есть несколько девушек, которым поручена рутинная работа, но мисс Хэйлшем и мисс Дипкар — та, что недавно сюда заходила, — немного лучше остальных.
— Не могли бы вы изобрести способ мне повидать мисс Хэйлшем? — попросил инспектор.
— Сегодня ее нет. Взяла отгул. У нее горло болит или что-то в этом роде. Но если вы зайдете в другой раз, я отведу вас в ее кабинет. Можем сделать вид, что вы мой гость и я показываю вам институт, если не хотите представиться официально.
— Прекрасно, сэр. Загляну в другой раз. А теперь еще один вопрос, если не возражаете. На пальце миссис Силвердейл было кольцо с печаткой. Пожалуйста, расскажите мне о нем. Она получила его в подарок от вас или купила сама?
— Я ей кольца́ не дарил, — живо отозвался Силвердейл. — Кажется, ей сделали его на заказ. Как-то она забрала в голову запечатывать все свои письма собственной печатью, — вероятно, поддалась поветрию, царившему в тот момент в ее компании. Но если уж она что-то надумала, то ни за что не отступится. Полагаю, именно для этой цели она и заказала кольцо с печаткой.
Флэмборо глубокомысленно кивнул, словно усмотрел в этом рассказе нечто важное. Затем, как бы невзначай, поинтересовался:
— Вас вчера, конечно, дома не было? А где вы были?
— Я был…
Внезапно какая-то мысль заставила его на секунду замолчать. Ответ его явно не соответствовал тому, что он собирался сказать вначале:
— Я провел ночь здесь. Работал.
Флэмборо с нарочитым старанием вывел эти слова в блокноте. Затем оглядел комнату, и на лице его появилось досадливое выражение. Словно желая дать себе время сформулировать следующий вопрос, он подошел к окну и задумчиво воззрился на оживленную улицу, расстилавшуюся внизу. Но о чем бы ни были его размышления, особых результатов они не принесли. В конце концов инспектор повернулся к Силвердейлу и задал последний вопрос:
— Можете ли вы сообщить нам что-либо еще, способное пролить свет на это дело?
Силвердейл решительно потряс головой:
— Мне абсолютно ничего не известно.
Инспектор неторопливо оглядел его с ног до головы.
— Что ж, в таком случае, сэр, нам больше не следует отнимать у вас время. Я отзову полицейских из вашего дома. Санитарная команда его уже продезинфицировала, поэтому вы можете вернуться, как только захотите. Благодарю за помощь.
Флэмборо и сэр Клинтон не обменялись ни словом, пока не оставили позади и лабораторию Силвердейла, и весь коридор.
— Я думаю, мне стоит еще раз навестить доктора Маркфилда, сэр, — сказал инспектор. — Я не вполне удовлетворен нашей беседой.
— Действуйте, инспектор! Я вас полностью поддерживаю.
— В качестве предлога скажу, что хотел бы договориться насчет времени проведения экспертизы. Должен сказать, я не возлагаю больших надежд на результат. Маркфилд произвел на меня неприятное впечатление. Нельзя препятствовать расследованию убийства своими уловками только для того, чтобы прикрыть приятеля. У нас и без того достаточно хлопот.
— Только обращайтесь с ним бережно, инспектор, не то он может заупрямиться, — заметил сэр Клинтон. — А если он начнет отвечать на ваши вопросы «не помню» или что-нибудь в этом роде, вы от него не многого добьетесь.
— Я не стану его запугивать, — заверил шефа Флэмборо, подходя к двери Маркфилда.
При их появлении тот в изумлении поднял голову.
— Мне только что пришло в голову, что мы с вами не договорились об экспертизе, — проговорил инспектор, выступая вперед. — Дело это, разумеется, должно оставаться в тайне, и я хотел бы передать вам образец для анализа лично в руки. Полагаю, вас всегда можно застать либо здесь, либо дома?
— Лучше приходите сюда. Моей экономки сейчас нет — уехала ухаживать за родственницей, заболевшей гриппом, — и дом стоит пустой, когда я на работе. Здесь же меня можно застать, начиная с девяти утра и до шести вечера, за исключением времени ленча, конечно. Обычно я ухожу отсюда в шесть и обедаю где-нибудь в городе.
— Да, утомительно, должно быть, сидеть здесь целый день, — небрежно заметил инспектор. — А не случается ли вам вечерами возвращаться, чтобы поработать еще?
— Иногда бывает, если находится что-то интересное. Но я уже несколько недель так не делал.
— А на ночь институт запирают? В смысле, нет ли у вас ночного привратника или сторожа?
— Нет. Но у всех старших сотрудников конечно есть свои ключи. Так что я могу войти в любое время. То же самое и на Исследовательской станции.
Инспектора осенила новая мысль.
— У вас здесь, случайно, не хранятся какие-либо ценности?
— Ничего, способного заинтересовать вора. В хранилище — на тысячу или пятьсот фунтов платины, посуды, электродов и тому подобного. Кажется, полицейским, которые дежурят по ночам, приказано особо следить за этим местом, но я что-то ничего такого не замечал.
— То, что персонал может свободно разгуливать здесь по ночам, весьма осложняет нашу работу, — возразил инспектор. — Вот увидит констебль свет в окне, и что он должен думать? Доктор Силвердейл, к примеру, часто работает по ночам?
— Даже не знаю.
— Вне работы вы с ним не часто видитесь, сэр?
— Очень редко, — ответил Маркфилд. — Только если случайно наткнусь на него в городе, как вчера вечером.
— Вы с ним разговаривали вчера вечером?
— Даже не разговаривал. Я ушел из института и зашел в «Гросвенор» пообедать. Есть дома я сейчас не могу, если только не буду сам готовить. Я уже допивал кофе, когда вошли Силвердейл с мисс Дипкар и сели за столик у окна. Я не стал их тревожить, а они меня вряд ли даже заметили.