Сима с Полиной осматривали дом.
– Тут моя спальня. Тут – Витина. Ну, гостиную уже видели. Кухня тоже внизу!
– Круто! Да ты, девушка, я смотрю, время даром не теряла!
– Время? Я его и не замечаю, время. Встаю в шесть. Ложусь не раньше двенадцати. Так и жизнь проходит. «Долог день до вечера, если делать нечего». Так говорят, кажется… Пойдемте, чаем напою! – повела Полину Сима в кухню, просторную и уютную. Налила чаю с вареньем.
– Варенье у местных бабушек берешь? – спросила Полина.
– Зачем? Сама варю, – обиделась Сима. – И компоты кручу на зиму, да много еще чего делаю. Я у мамы еще в детстве этому научилась. А что не запомнила, в кулинарной книге вычитала.
– Когда ж ты успеваешь?
Сима пожала плечами:
– Да ничего у меня нет, кроме работы. Вот и успеваю!
– И что, никаких конфликтов с местным населением?
– А вам конфликты нужны, чтобы написать про это?
Полина рассмеялась…
А Ирочка тем временем в красивом кружевном пеньюаре сидела у большого трюмо и расчесывала волосы. На кровати ее поджидал молоденький красавчик брюнет.
– Ну чего ты копаешься, Ир? – торопил ее Олег. – Иди сюда быстрее!
– Я не копаюсь! Я расчесываюсь! И все для того, чтоб понравиться тебе.
– Да нравишься ты мне, нравишься! Иди скорей!
– Что торопишься? Не на пожаре!
Он схватил ее и повалил на кровать…
– Смотри – увижу возле тебя кого – прирежу. У нас разговор короткий.
– Да нет у меня никого! Ты один! – клялась Ирочка.
– Ага! Так я и поверил.
Нравился Ирке Олег… Молодой, красивый, ревнивый. И в постели с ним было не хуже, чем с Витькой. Но разумеется, Зорин про Олега не знал, да и знать не должен был.
Олег это так, для души, решила для себя Ирочка.
А вот Витя… «Этот меня никогда не бросит! – думала она про себя. – Я в его жизни баба номер один. Что бы ни случилось!»
Высокого о себе мнения была Ира Долгова. Как, впрочем, все смазливые девушки.
Ночью под окнами Симиного дома Ленчик с приятелем пробирались к ее ферме. Вот и последнее окошко в доме потухло: Серафима потушила свет в спальне.
– Да не дрейфь ты! Пошли, теперь точно можно! У них там сторожей нету! – Ленчик поволок друга за собой.
Они подошли к ферме. Собака залаяла. Ленчик притаился.
Сима встала. Открыла окно, но никого во дворе не увидала. А что собака брешет, это ерунда, мало ли что почудилось псу! Снова легла, задремала…
А Леня с другом канистру достали, с бензином. Ленька ее разлил, да всего больше туда бензину плеснул, где лошадки Симины в стойле стояли. Немного их, лошадок, но они Серафимина особая любовь. Знал Леня – лошади огня боятся! Плеснул бензину, а дружку говорит:
– Ну давай, подноси спичку-то!
Тот от страха назад попятился:
– Я не могу! Страшно!
Ленька кинулся на него с кулаками:
– Я тебе покажу страшно, такое страшно покажу, что будешь до смерти заикаться. Подноси спичку, говорят тебе. А то в живых не останешься! – И вынул свой знаменитый раскладной ножик. – Ну! Поджигай!
– Я не могу… Нет… Люди же! Сгорят дотла! Посадят нас!
– Поджигай, я сказал!
Приятель трясся от страха, чуть не рыдал:
– Не, не могу-у!
Ленчик хладнокровно поднес нож к его шее. Лезвие сверкнуло.
– А так можешь?
Трясущейся рукой зажег парень спичку.
– Кидай!
Загорелось яркое пламя.
– Еще одну!
И еще одна спичка чиркнула. Третью сам поджег Ленчик.
– Ну, бежим! Бежим, тебе говорят!
С трех сторон заполыхала ферма.
И бежали от нее быстрее ветра два бандита…
А пламя разгоралось. И лошади уже ржали от страха, чуя ноздрями огонь.
Сима открыла глаза от дыма. Полыхало за окном зарево пожара.
– Витя! Ферма горит, ферма! – Сима кинулась из комнаты.
Скатилась кубарем по лестнице, упала, охнула, встала. Выскочила из дому в одной ночной рубашке – живность свою побежала спасать! Сквозь горящие бревна побежала к хлеву. И давай замки сбивать. Напуганная корова с диким мычанием выскочила из хлева, за ней – свиньи. А Сима вспомнила, что лошади-то, лошади ее остались! И – в горящую конюшню, накинув только на голову тряпку, что нашла на заборе, чтоб от дыма не задохнуться. Страшно было, а побежала спасать!
По одной Сима выводила лошадей. Выведет – и снова в объятую пламенем конюшню. Страха уже не было. Одно только на уме: лошадей спасти!
Витя проснулся от того, что Полина, оставшаяся у них ночевать, кричала:
– Вставай, Витя! К ней беги! А я в деревню, народ поднимать! Пожар ведь, пожар!
Витя бросился к ферме. Увидел издали, что жена коней выводит из конюшни, а на ней уже подол рубашки горит.
– Сима, вернись! Вернись, Сима! Сгоришь ведь!
С минуту постоял… Страшно было, а потом вслед за Симой бросился в глубь горящей конюшни…
Тут и Полина подоспела вместе с людьми. Бегут деревенские кто в чем спал. Бабы в основном, мужиков-то мало осталось. Бегут с ведрами воды да с лопатами, чтоб песком пожар засыпать.
– Симка горит! Люди, Симка горит!
– В пожарку звонить надо! – кричал бригадир дядя Петя.
– Да пошел ты, старый! В пожарку! Пока пожарка приедет – всей деревней сгорим! – возражали бабы. – Мужики, лопаты берите, песком засыпем!
А пламя полыхает. И дым выедает глаза. Не видно ничего Виктору в этом дыму.
– Сима, Сима, где ты? Сима! Уходи! Уходи, Сима! – кричал Виктор.
Нет Симы… Не отзывается…
Виктор еще глубже зашел… Господи, вот она лежит, держа под уздцы последнего коня. Не может уже пошевелиться. Делать-то что?
Он подхватил ее на руки и вынес из дыма и огня. Положил бережно на землю. Полина бросилась к ней:
– Сима, Симочка, очнись, глаза открой, Сима!
У конюшни запылала крыша, и огромная балка сорвалась вниз…
– Отходи! – кричали люди.
Витька снова взял Симу на руки и понес. Как дотащил до дому – не помнил. Тяжело ли было – не знал.
А Сима была без сознания и не знала, что он ее нес на руках – вперыве в жизни.
Сквозь пелену тумана увидела Сима в своей палате врачей и медсестер. Сестра убрала капельницу, вынула иглу из вены на руке.
– Ваня где? – спросила Сима тихо.
– Доктор, она в себя пришла! – обрадовалась медсестра.
Молодой симпатичный врач подошел ближе к Симе:
– Как вы? Говорить не надо, только кивните, ну, получше?
– Сын мой где? А Виктор где?
– С сыном все в порядке, не волнуйтесь, он не пострадал. А муж ваш вторые сутки в коридоре сидит – не спит, не ест! Все о вас спрашивает…
– Позовите…
– Серафима Ивановна, давайте завтра – отдохните пока! Он же никуда не денется… Ну!
– Позовите! Сейчас! – сказала она громче и настойчивей.
– Хорошо. Только недолго!
Врач вышел из палаты и наткнулся на Виктора, который беспокойно ходил по коридору.
– Идите к ней – очень просит. На пять минут, не больше, пожалуйста! Она очень слаба.
Виктор метнулся к двери. Врач остановил его:
– И вот уговор: о том, что она потеряла ребенка – не нужно сейчас… Она еще не готова к этому, только пришла в себя, вы слышите?
– Какого ребенка, я не понял?
– А, так вы и не знали… Вашего… Ни слова ей, понятно?
Виктор растерянно кивнул, зашел в палату. Сима увидела мужа.
– Подойди, сядь ко мне! – попросила Сима.
Виктор присел на край кровати.
– Прости, не сказала тебе. Не знала, как ты отнесешься…
– Ты о чем, Серафима?
– Не дури, Вить… Они уже все тебе… про ребенка сказали…
– Да жив Ванечка, все в порядке, что ты ей-богу! Завтра приду с ним тебя повидать! Сим, не волнуйся же ты… – попытался он улыбнуться.
Сима упрямо помотала головой:
– Не про Ваньку я. Про второго… Ты же знаешь. Потеряла я его, Витенька…
– Знаю! От чужих людей знаю! Чего же ты мне не сказала, что второго носишь? Чего? Молчала, как партизанка! – закричал он.
– Так ведь ты, Вить, не спрашивал.
– Не спрашивал… Ты не думай об этом, Сима! Не надо про это сейчас думать!
– Дурость ты говоришь, Вить! Больше всего на свете я этого хотела! Хотела, чтобы дочка у меня была. Помощница…
Она отвернулась к стене, чтобы муж не видел ее слез. Плакала беззвучно, не дрогнув телом, не всхлипывая. Только молча слезы капали по лицу, а губы плотно сомкнуты, чтобы стона из них не вырвалось. Витя сидел на кровати как потерянный.
– Врачу скажи, что я… Я сама догадалась. Молодой он, не знает, как слова подобрать, чтобы сообщить. Так и скажи – сама догадалась Сима.
– Ладно… Я с тобой еще посижу, можно? – спросил Витя робко.
– Иди, не сиди тут! – скомандовала она.
– Да я тихо…
– Сказала иди! Ну! – перебила Сима.
Виктор оставил кулек с яблоками и вышел из палаты.
И тогда уже она смогла зарыдать в голос, потому что никто теперь ее слез не видел и не слышал…
Полина с Виктором шли по парку больницы.
– Я говорила с врачами… Вот уж не знаю, обрадует вас это или огорчит… – начала Полина. – Детей у нее никогда больше не будет! Выкидыш был, операцию ей делали. И уж не знаю: по врачебному ли недосмотру или грех их обвинять, но это приговор. Так что руки у вас теперь развязаны, Зорин! Можете уходить от нее, если сочтете нужным! Мне-то все известно про вашу жизнь, вы уж извините!
– А чего это вы со мной так разговариваете?
– А потому что ты этого заслуживаешь! Ты к ней как относились, Виктор? Как к скотине! Пашет, ну и ладно. Нет, к скотине лучше относятся! За ней хотя бы смотрят нормально! Поят, кормят… А Сима… Она для тебя чем была? Источником дохода? Живым толкачом? Да ты бы без нее спился и умер под забором.
– Да вы что несете, Полина Сергеевна?
– То, что есть! Что, правда глаза колет? Ты даже не задумывался никогда, кто рядом с тобой! Что это за человек, что за женщина. А женщина она замечательная! – завелась не на шутку Полина. – Таких поди поищи! И ты ее просто не стоишь.
– Вы не в свои дела не лезли бы. Сами разберемся! – буркнул он.