Он пожал Диме руку, чмокнул Валю в щеку и побежал к перрону.
– Андрей Николаевич, извините, конечно, но… Вы про черный пояс соврали?
– Соврал! – на бегу ответил Короленко. – Ну какой из меня каратист. Так, недоразумение. Я так сказал, чтобы боевой дух поднять. Прости!
– Да вы все равно классно деретесь! – закричал Дима, когда Андрей уже заходил в вагон.
Андрей обернулся на ступеньках вагона, помахал им рукой.
– Не умеют бабы ценить настоящих мужиков, – возмутился Дима. – Он, как лев, дрался с бандитами! Я же видел!
– Это ты про кого сейчас? – Валя лукаво поглядела на друга.
– Да это я так! – пробубнил он.
Поезд тронулся, мальчик и девочка махали Короленко вслед рукой.
Дима уже повернулся, чтобы уйти с вокзала, только Валя вдруг подошла и поцеловала его сама. Первая.
– Ты лучший!
– Серьезно? – просиял он.
– Серьезней не бывает! – И снова поцеловала Димку, признавая свою вину. Зря она считала его таким, как все!
Сима сидела у кровати сына. Он пришел в себя и теперь просил прощения:
– Мама, ты простишь меня? Я столько глупостей натворил!
– Ты перестань, сынок, даже думать про это, – погладила его по голове мать. – Знаешь, как говорят: не согрешишь – не покаешься!
– Мама, кто за Витькой моим смотрит? – заволновался Ваня.
– Так Людмила! – улыбнулась Сима. – Он к ней, знаешь, сразу на руки пошел!
– Это хорошо! – слабо улыбнулся Ваня.
– Ладно, ты поспи. – Серафима поправила подушку под головой сына. – Тебе врач обещал, что через три денька уже ходить сможешь. А я пойду пока. Ладно?
– Ладно, мама.
Он взял ее за руку и поцеловал эту крепкую мозолистую руку.
– Вспомнил. Я вспомнил. Отец там, в больнице, говорил: мама у нас самая лучшая на свете. А я его, дурак, не послушался.
– Лыко-мочало, начинай сначала! – возмутилась Серафима. – Не люблю дважды про одно и то же. Сказала же по-русски! Я простила, значит, и он простил. Все! Спи!
Сима пошла к двери. Сын задал ей вопрос:
– Мама, а чего ж ты Андрея своего прогнала? Он же спас меня! Он же классный! Ты ж его любишь, мама. Я ж по глазам твоим вижу!
Отвернулась Сима, ну чего тут скажешь!
– Я не прогнала, сынок. Я просто не позвала.
Печально стоял Андрей у окна вагона. Мимо проходила очень милая проводница.
– Пассажир, вам что, плохо? – участливо спросила девушка.
Короленко снял очки, поглядел на проводницу:
– Нет. Мне не плохо. Мне… очень плохо…
– Врача позвать?
Андрей замотал головой:
– Не спасет меня врач. И работа тоже не спасет.
– Извините, тогда я догадалась, – улыбнулась девушка. – Вы ее любите, а она не пришла вас провожать! И ничего не сказала на прощание…
– Ну, типа того, – попытался улыбнуться Андрей.
– Может быть, вы вернетесь? Через полчаса станция!
– Нет. Спасибо. Я никогда туда не вернусь. Это решено, – тихо сказал он.
Проводница ушла.
Андрей думал о Симе. Взять бы сейчас телефон да позвонить ей! Только что он даст, этот звонок… У нее своя жизнь. Нужен бы был, сказала бы: «Останься».
Ничего не сказала. Вот он и едет. Едет. Едет…
Прошло полгода. Жизнь на ферме шла своим чередом.
Люда играла с маленьким Витькой. Ваня ласково смотрел на сына и девушку. Он поправился, только теперь ни о каком городе и слышать не хотел!
– Интересно, я в детстве тоже такой крикливый был? Надо у мамы спросить! – смеялся он, глядя на сынишку.
– Вань, а Витенька вчера меня мамой назвал, представляешь? – Люда застенчиво улыбнулась.
– Ну и хорошо! – обрадовался парень. – Правильно сделал!
Люда просияла…
На поляне неподалеку от деревенского кладбища паслись лошадки, красивые, ухоженные. Травку щипали, играли друг с другом.
На могилу Вити Зорина лег один букет цветов, за ним второй… Сима привезла сюда Ирочку Долгову в инвалидной коляске. Двигаться Ира не могла, вот и взяла ее к себе Серафима жить. Лечила, кормила, ни на минуту не оставляла, будто сестра она ей родная.
– Ты, Витюша, за нас будь спокоен, – говорила мужу Сима. – Ваня в дом вернулся. С Людочкой у них, дай бог, все наладится. А внук наш обжора первостатейный. У человека два состояния – или орет, или ест. Не знаю, в кого пошел… Лицом в тебя, это точно. Нос – один в один… И губы тоже…
Минуту обе женщины молчали, глядя на фотографию Вити.
– А мы теперь, видишь, вот вместе пришли. Я и Ира. Так уж жизнь свела, – вздохнула Сима. – Ну, поедем, Ир. Дома ждут…
Она покатила коляску. Ира сидела неподвижно, только слезы с лица смахивала…
Ваня открыл дверь. На пороге стоял Короленко.
– Это я, – улыбнулся он. – Можно?
– Вы очень вовремя! Мама сейчас вернется, обедать будем всей семьей, – обрадовался Иван, протянул ему руку.
– Я вообще приехал сказать, что мое предложение твоей маме остается в силе. Я знаю, что ты против. Но я – насовсем. Да! Я, Вань, издательство оставил. И не жалею. Я сказки свои буду писать у вас! Рядом с Серафимой я наконец стану самим собой. Ваня, это все громко звучит, но это правда, хотя я знаю, что ты – против… – Короленко волновался, говорил путано, потому что писал он всегда лучше, чем говорил.
Ваня очень обрадовался его приезду. Обнял его от души.
– Я – за, дядя Андрей! Я тремя руками за! Мама вас очень любит и очень ждет.
Андрей вздрогнул:
– Она… говорила? Так… говорила?
– Разве про это говорить надо? – засмеялся Иван. – Она в спальне каждую ночь плачет, думает, что никто не слышит! А вы вон… Полгода тянули!
– Дурак! Это я с собой боролся! Понимаешь? Я боролся… И вот я здесь! Потому что я себя победил! Так можно я войду?
– Нужно! – Иван завел его в комнату. – Нужно, дядя Андрей!
Катила Сима Иру в коляске, а та все слезы с лица утирала.
– Сима, я вон мужа у тебя уводила, сына против настраивала. Дочь сманить мечтала, а ты вот возишься со мной!
– А как иначе? – улыбнулась ей Сима. – И не хнычь! Во-первых, у Вали с Димой дети пойдут, вот тебе какое утешение будет. Во-вторых, я тебя на ноги поставлю. Ты меня, Ирка, не знаешь, я всю медицину земного шара на уши подниму!
– Да за что? – всхлипнула Ирка. – За что ты ко мне так?
– Вот смешная! Да ведь люди ж мы!
В дверь постучали. Ваня открыл – мать привезла Иру в коляске.
– Мать, ну ты психованная! Опять коляску по ступенькам сама тащила.
– Да чего ее тащить! Ирка вон легонькая, как былинка! – Сима отмахнулась.
– Ванечка! Ты меня на кухню доставь, обед греть пора, – попросила Ира.
– Погодите вы с обедом, у нас гости.
– Это еще кто же? – громогласно испугалась Сима. – Вот, Ира, дня нет, чтоб пожить спокойно, а? Ни дня…
Она умолкла. Потому что из комнаты им навстречу вышел Андрей. Встали они с Симой и посмотрели друг на друга. И всем понятно: никуда их любовь не ушла. И не уйдет!
Вышла Валентина, тихо откатила коляску с Ирой. Но ни Сима, ни Андрей этого не заметили. Только друг друга и видели.
– Здравствуй, Серафима прекрасная, – наконец улыбнулся он.
– Это ты мне?
– А кому ж еще! Ты – моя Джоконда!
– Какая же я Джоконда, – засмеялась Сима. – Обыкновенная русская баба. Просто я люблю тебя! – Она повернулась к большому зеркалу, что висело теперь в холле, глянула на себя, на свое лицо.
А оно действительно было прекрасно: глаза сияли, щеки покрылись румянцем от волнения, от счастья… На нее из зеркала смотрела красавица. За ее спиной улыбался Андрей.
– И я тебя люблю! Ты у меня лучше всех на свете, прекрасная Серафима!
Эпилог
Прошел год.
В сельской церкви шло венчание. В церкви у алтаря стояли Серафима и Андрей, а рядом вся их многочисленная семья… Во время венчания Андрей уронил обручальное кольцо. Пробежал шепоток: «Плохой признак, быть беде». Но Сима сама подняла кольцо, и священник надел его на палец возлюбленного, теперь уже мужа.
Сима не верила в приметы.
Поздравляла их вся деревня, все работники фермы. Сима и Андрей отправились в новый дом, который построил Василий Аркадьевич.
Буквально за несколько дней до этого пришло известие: Андрей Короленко, написавший за этот год несколько рассказов, получил заказ на создание сценария. По одному из его рассказов в столице будут снимать фильм.
Больше всего обрадовалась Серафима. Она понимала, что Андрей соскучился по Москве и ему необходимо общение с его прошлым миром. Но у Андрея было другое мнение.
– Симочка, – говорил он, – деньги, что я получу за это кино, пойдут на лечение Иры, верно ведь? Ты давно об этом мечтала.
Сима со слезами благодарности обняла мужа.
Андрей уехал в Москву, а Сима с Ирой в Германию, в одну из лучших клиник.
Немецкий врач Герхард Мюллер взялся сделать Ире сложнейшую операцию. Поскольку в клинике нельзя было оставаться надолго, Герхард предложил Симе пожить у него дома.
Мюллер – вдовец, у него взрослый сын, который должен вскоре вернуться с каникул. Сима с удовольствием согласилась.
Ире сделали все анализы, близился день ее операции. Герхард честно сказал Симе, что операция будет сложнейшей и исход ее неизвестен.
Валечка, которая приехала вместе с Симой, очень переживала за Иру. Здесь, на чужбине, она начала сближаться с настоящей матерью.
День операции. Так же, как когда-то Серафима ожидала результата операции сына, она и Валя напряженно сидели в коридоре и мучительно ждали исхода…
В это время Андрей пришел на съемочную площадку. Сценарий его фильма все же запустили в производство. Писал он, собственно, историю своей жены, но на роль Серафимы пригласили весьма гламурную особу, яркую красивую блондинку Елену Гремину, восходящую звезду. С первых минут стало понятно, что Елене очень понравился Андрей. Увидев его, она многозначительно улыбнулась. Андрей отвел режиссера в сторону:
– Слушай, но ведь это совсем не то, что нужно.
– Ах, Андрей Николаевич, вы ничего в этом не понимаете, экрану нужны красивые лица! – возразил тот.