Она была полукровкой. Ведь по-другому объяснить чешую нельзя.
Я не единственная в своем роде! Если мисс Суетливость была наполовину драконом, могло ли это означать, что и остальные гротески тоже? Внезапно у рогов, воротников и рудиментарных крыльев появилось объяснение. Я легко отделалась, заполучив только видения, чешую и внезапные вспышки материнских воспоминаний.
Я все еще бодрствовала час спустя, когда услышала громкий стук в дверь.
– Откройте эту дверь сейчас же, или я приведу дворецкого, чтобы он открыл ее для меня!
Голос мисс Суетливость было легко узнать. Я поднялась и прошла через гостиную, приготовившись объясняться. Фруктовая Летучая Мышь тоже ощущал мое присутствие в видениях, но, кроме него, никто. Что изменилось? То, что я увидела ее в настоящем мире? Была так близко? Если бы я знала, что она заметит меня, я бы не стала подсматривать за ней.
Я ничего не могла придумать, кроме извинений. Я открыла дверь, готовая произнести именно их.
Она ударила меня прямо в лицо, и россыпь звезд взорвалась в моей голове вместе с болью.
Я отшатнулась назад, едва понимая, что из моего носа потекла кровь. Мисс Суетливость с маниакальным блеском в глазах стояла в дверях, размахивая огромной книгой – своим оружием, – и тяжело дышала.
Она побледнела, увидев, что у меня идет кровь, и я ошибочно приняла это за признаки грядущего милосердия.
– Как ты это сделала? – рявкнула она, ступая вперед и пиная меня в лодыжку. Она снова замахнулась книгой мне по голове, но я умудрилась увернуться. Ее левая рука оставила за собой противоречивый запах парфюма из лилий. – Почему ты шпионишь за мной?
– Нггблаа! – сказала я. Не самый сильный аргумент, но я не привыкла говорить с лицом, залитым кровью.
Она перестала пинать меня и закрыла дверь. На мгновение я испугалась, что она собиралась приступить к чему-то более тяжкому, но она намочила тряпку в тазике и передала мне, показывая на нос. Она уселась на стул у спинета, пока я умывалась. Ее жабьи губы двигались вверх и вниз, от отвращения к раздражению, затем веселью и обратно. Теперь она, конечно же, была одета, и ее фигура вновь обрела крепкое достоинство.
Как она умудрялась сидеть с таким хвостом? Я промокнула кровь на рубашке, чтобы не смотреть на нее.
– Простите меня, леди, – сказала я, прижимая покрасневшую ткань снова к носу. – Я даже не знаю, кто вы.
Ее брови в удивлении поднялись.
– Неужели? Ну, зато я знаю, кто вы, мисс Домбег. Я встречалась с вашим отцом. Он отличный адвокат, человек и мужчина. – Выражение ее лица стало строгим. – Надеюсь, что вы унаследовали его осмотрительность. Никому не говорите.
– О чем не говорить? О том, что вы пришли посреди ночи и избили меня?
Она проигнорировала эту реплику, рассматривая мое лицо.
– Возможно, вы не поняли того, что увидели.
– Может, я ничего не видела.
– Лгунья. Я последовала сюда за своей интуицией, а она никогда не подводит.
Слово «лгунья» было неприятным. Я поерзала на сиденье.
– Как вы узнали, что за вами следят? Вы могли меня видеть?
– Нет. Я почувствовала чье-то присутствие – чей-то взгляд на мне? Не могу объяснить – никогда такого раньше не испытывала. Это была магия? Я в это не верю, но знаю, что существуют люди, которые не верят и в подобных мне. – Она сложила руки на большой искусственной груди. – Я теряю терпение. Что вы сделали и как?
Я теребила окровавленную тряпку в руках и печально шмыгнула носом. В носу стоял запах железа. Я должна объяснить ей, может, даже рассказать правду. Она была полукровкой, как и я. Должно быть, она чувствовала себя совершенно одинокой. Я могла рассказать ей, что это не так, просто подняв рукав и показав чешую.
Я мечтала об этом, но когда дело дошло до действий, мой голос не подчинился мне. Сама тяжесть моего намерения давила на грудь. Я не могла этого сделать. Что-то мешало. Небеса обрушатся. Я закатаю рукав, и меня охватит пламя. Рукав моей рубашки не был завязан. Я подняла руку и позволила ему скатиться с кисти, открывая предплечье.
Ее лицо обмякло, и на мгновение, когда я затаила дыхание, казалось, что время остановилось.
Она уставилась на меня, выпучив глаза, и молчала так долго, что я стала сомневаться: правда ли я видела то, что видела? Возможно, это была игра света, а я так отчаянно хотела увидеть собрата, что все придумала. Я опустила руку и быстро прикрыла ее, стыдясь.
– Не верю в это, – наконец сказала она. – Других нет. Это какой-то трюк.
– Уверяю вас, нет. Я эм… то же, что и вы. – Я избегала слова полудракон. Я поняла, что мне до смешного неловко произносить его.
– Хочешь, чтобы я поверила, что у тебя есть хвост? – спросила она, вытягивая шею, чтобы посмотреть на мой зад.
– Нет, – ответила я, смущенная ее взглядом. – Только чешуя на руке и талии.
Ее губы изогнулись в презрительной усмешке.
– Думаю, тебе себя ужасно жалко.
Мое лицо запылало.
– Может, это и не так драматично, как хвост, но я…
– Да, да, бедняжка. Тебе трудно сидеть, и тебе необходима одежда, сшитая на заказ, чтобы казалось, что под ней нормальное человеческое тело. Должно быть, ты жила ужасно долго, думая, что ты одна в мире. О нет, прости, это же про меня.
Мне казалось, что она отвесила мне пощечину. Я ожидала чего угодно, но только не враждебности.
Она вся кипела.
– Ничто из этого не объясняет, почему ты шпионила за мной.
– Это было ненарочно. У меня видения. Обычно никто в моих видениях меня не замечает. – Я оставила все так. Ей не нужно было знать, что я могла увидеть ее в любой момент. Пусть думает, что она особенная, забралась в мою голову без приглашения и лишь одна смогла почувствовать мое присутствие.
Я не буду снова по собственной воле подсматривать за ней. Я усвоила этот урок.
Горечь в выражении ее лица смягчилась. Причуды моего разума не были такими скучными, как чешуя.
– У меня что-то похожее, – сказала она. – Малюсенький дар предсказания на небольшой промежуток времени. Обычно это проявляется просто как странная способность находиться в правильном месте в правильное время.
– Вот что вы имели в виду под интуицией? – попробовала угадать я.
Она положила руку на подкладку живота.
– Это не магия, скорее, несварение. Обычно инструкции расплывчаты или просты – поверни прямо здесь, избегай устриц, – но дар достаточно сильный, раз я нашла обладательницу невидимых глаз. – Она наклонилась ко мне, и ее морщины у рта стали глубже, когда она нахмурилась. – Больше так не делай.
– Даю слово! – пропищала я.
– Ты не можешь топтаться в моей голове.
Я подумала о Фруктовой Летучей Мыши и Джаннуле и ощутила укол сочувствия.
– Если это поможет, то я вижу людей только сверху, как ласточка. Я не могу читать мысли – иначе бы знала ваше имя.
Выражение ее лица слегка смягчилось.
– Дама Окра Кармин, – сказала она, склонив голову. – Я посол Ниниса в Горедде.
Наконец, кажется, весь ее гнев испарился. Она поднялась, чтобы уйти, но остановилась, положив руку на дверную щеколду.
– Простите, если я была недипломатична, мисс Домбег. Я плохо отношусь к сюрпризам.
«Плохо» едва передавало произошедшее, но я ответила: «Конечно» – и отдала ей ее книгу, которую она оставила на скамейке спинета. Женщина пробежалась пальцами по кожаному переплету, думая о чем-то другом и качая головой.
– Должна признаться, трудно представить, что твой отец, чья дорогая госпожа – закон, так грубо отбросил ее, связавшись с твоей матерью.
– Он не знал, кем она была, пока она не умерла при родах.
– Ах, – она уставилась вдаль, – бедняга.
Я закрыла за ней дверь и посмотрела на часы квигутлов. Я могла еще немного поспать до утра, если бы легла сейчас. Я час ворочалась и откидывала одеяла, возбужденная и неспособная избавиться от мыслей. Как я смогу снова заснуть?
Фруктовая Летучая Мышь в Порфири был таким же, как и я. Мой брат Громоглас играл на дудке на крышах Самсама. Наг и Нагини где-то бежали по пескам, могучий Пандовди сидел в своем болоте. Свирепая Мизерер боролась с бандитами, злобная Джаннула строила козни, и остальные жители сада гуляли по этому миру и были моими. Брошенные и особенные – некоторые полные скепсиса и горечи, – мы были одним народом.
И я являлась центром этого огромного колеса. Я могла свести нас всех вместе. В каком-то смысле я уже это сделала.
9
Конечно, я не могла бежать и искать свой народ. У меня была работа. Виридиус требовал, чтобы я трудилась до поздней ночи с раннего утра. У меня едва хватало времени ухаживать за своим садом. Речи даже не шло о том, чтобы взять Фруктовую Летучую Мышь за руки и найти его. Я пообещала себе отправиться искать его позже, как только пройдет празднование годовщины Договора. Фруктовая Летучая Мышь придерживался нашей части договора и больше не доставлял мне проблем, хотя его темные глаза внимательно изучали мое лицо, когда я навещала его, и я подозревала, что каждый шорох в кустах – его рук дело, когда он следовал за мной по саду.
Недостаток сна, синяки под глазами и опухший нос делали меня очень раздражительной учительницей музыки, от чего дни стали тянуться медленно. Моим музыкантам было все равно, они привыкли к Виридиусу, чья раздражительность не знала границ. Сам маэстро считал меня забавной. Чем больше я огрызалась, тем веселее он становился, доходило почти до хихиканья. Зато он больше не настаивал на том, чтобы я посещала музыкальные вечера, и не пытался назначить время встречи с Ларсом, гением механического мегагармониума. Он ходил вокруг меня на цыпочках. Я ему это позволяла.
Мне все еще нужно было определиться с программой приветственного концерта для генерала Комонота и развлечений на годовщину Договора. Комонот должен был приехать за пять дней до годовщины. Он хотел посмотреть на то, что мы, гореддийцы, называем Золотой неделей: цепочку святых дней, начинающихся Спекулусом, самой длинной ночью в году. Это было время примирения и воссоединения, великих дней благотворительности и щедрых пиров. Людей, собирающихся вокруг Золотого Дома и молящихся, чтобы святой Юстас держал руки при себе еще один год. Время Золотых пьес и пантомим, движущихся от двери к двери, грандиозных обещаний на следующий год и просьб о милости, адресованных Небесам. Так получилось, что королева Лавонда заключила мир с Комонотом во время Золотой недели, поэтому Мирное Соглашение отмечали в годовщину Договора, когда все бодрствовали ночью, и в День Договора, когда все отсыпались. Вместе они знаменовали начало нового года.