– Жду тебя, – беззаботно сказал Орма. – Удивляюсь лишь, что у тебя ушло на это столько времени.
– Твоя девчонка привела меня сюда, – вкрадчиво сказал Базинд. Если новокожий надеялся получить какую-то реакцию от Ормы, то его ожидало разочарование. Лицо Ормы осталось совершенно равнодушным. – Я мог бы доложить о тебе, – сказал новокожий. – Ты устраиваешь любовные встречи в придорожных храмах.
– Докладывай, – сказал Орма, отмахнувшись. – Давай. Уходи и докладывай.
Казалось, Базинд не знал, как отреагировать на такую браваду. Он убрал прядь волос с глаз и фыркнул.
– Мне поручили проконтролировать, что ты явишься к хирургам вовремя.
– Я понял, – сказал Орма. – Но, возможно, ты вспомнишь, что моя племянница – да, моя племянница, дочь моей безымянной сестры – хотела попрощаться и сделать это наедине. Она наполовину человек все-таки, и ей больно, что я не узнаю ее, когда снова увижу. Если ты дашь нам несколько минут…
– Я не собираюсь выпускать тебя из поля зрения. – Базинд вытаращил глаза, чтобы обозначить свои намерения.
Орма пожал плечами, словно сдался.
– Если сможешь выдержать человеческий лепет, то твой желудок посильнее большинства.
Дядя резко взглянул на меня, и в этот раз мы идеально поняли друг друга. Я стала шумно ныть, вкладывая в это все, что могла. Я выла как банши, как буря в горах. Я ревела, как ребенок, у которого начались колики. Я думала, что Базинд упрямо не сдвинется с места – казалось, это очень глупый способ избавиться от него – но он отшатнулся с отвращением, говоря:
– Я подожду снаружи.
– Как хочешь, – сказал мой дядя. Он подождал, пока Базинд не повернется к нам спиной, потом подошел и сказал мне прямо в ухо:
– Продолжай выть как можно дольше.
Я посмотрела на него, испытывая горе по-настоящему, но не могла произнести слова прощания, потому что мне пришлось использовать все дыхание. Чтобы громко закричать. Не глянув назад, Орма прошел за алтарем и исчез из виду. Должно быть, под храмом находилась крипта[29], как это иногда бывает. Крипта точно соединялась с большим участком тоннелей под городом.
Я выла по-настоящему, уставившись на святую Клэр, билась о подол ее мантии, пока не охрипла и не закашлялась. Базинд оглянулся, потом посмотрел снова и вздрогнул. Я не могла позволить ему понять, куда ушел Орма. Я посмотрела мимо Базинда, через его плечо, притворившись, что увидела лицо дяди в закрытых ставнями окнах позади него, и закричала:
– Орма! Беги!
Базинд резко развернулся, в растерянности, не понимая, как Орма добрался до переулка, а он не заметил. Я пробежала мимо него, толкнув его на груду дров для костра, вызвав небольшую лавину бревен. Я бежала изо всех сил. Он пришел в себя намного быстрее, чем я ожидала, его шаги эхом отдавались позади меня, а серебряный колокольчик предупредительно звенел.
Я не очень хорошо бегала. Каждый шаг словно вгонял шипы в колени, а подол, промокший от грязного снега, прилипал к лодыжкам, почти сбивая меня с ног. Я свернула налево и ринулась направо, поскальзываясь на кровавом льду позади мясной лавки. Я забралась по лестнице в чью-то мастерскую, подняла лестницу за собой и воспользовалась ею, чтобы спуститься с другой стороны. Мне казалось, что это умный ход, пока я не увидела, как руки Базинда хватаются за край крыши. Он был достаточно силен, чтобы подтянуться – такого я не ожидала. Я спрыгнула с лестницы и с грохотом приземлилась, вызвав суматоху среди куриц в чьем-то маленьком дворике. Я пробежала через ворота в еще один переулок, повернула на север, потом еще раз на север, направляясь к оживленной дороге, идущей вдоль реки. Толпа точно остановит Базинда – не просто замедлит его, а задержит. Ни один гореддиец не станет лениво стоять рядом, пока саарантрас преследует одного из них.
Я почувствовала хриплое дыхание Базинда на своей шее, его рука ударила по моей раскачивающейся сумке, но он не смог за нее ухватиться. Я вырвалась из переулка на яркий солнечный свет. Люди разбегались передо мной, вскрикивая в удивлении. Моим глазам понадобилось мгновение, чтобы привыкнуть, но увиденное заставило меня резко затормозить. Я услышала, что Базинд остановился примерно в то же мгновение – застыв при виде того же зрелища: мы оказались посреди группы людей в шапках с черными перьями: сыновья Огдо.
27
Я сделала первое, что пришло мне в голову. Я указала на Базинда и закричала:
– Он хочет навредить мне!
Возможно, так и было. Уверена, что выглядел он виноватым, выбегая из переулка за мной вот так, и я знала в душе, что очерняла одного дракона, чтобы спасти другого. Но мне вообще не стоило такого говорить, тем более сыновьям Огдо, которым не нужно было особых причин, чтобы навредить саару.
Они столпились вокруг него, толкнув Базинда в стену здания, и я поняла, что стала зачинщиком большего, чем рассчитывала. В одной этой группе было примерно сорок сыновей, их количество возрастало с каждым днем, пока Ардмагар находился здесь.
Я встретилась взглядом с одним из сыновей и, потрясенная, узнала в нем графа Апсига.
Он был переодет – домотканая одежда, фартук сапожника, приплюснутая шапка с черным пером – но ничто не могло изменить эти надменные голубые глаза. Он точно заметил меня, когда я вырвалась из переулка. Теперь он пытался скрыться, прячась за своими товарищами, отворачиваясь, пока они пели «Проклятие святого Огдо против червя»: Глаз Небес, найди саара. Не позволь ему прятаться среди нас, выяви его во всей его безбожности. Его лишенная души бесчеловечность развевается, словно стяг перед бдительным взором праведных. Мы очистим этот мир от него!
Я в отчаянии огляделась в поисках стражи и заметила, что они приближаются с севера, едут к нам отрядом.
Они служили эскортом королевским каретам, которые направились на Золотые пьесы. Сыновья тоже их заметили и окликнули друг друга. Оставив всего двух человек держать Базинда, безвольно повисшего между ними. Остальные рассыпались по дороге, заняв те же позиции, что выбрали до того, как я вырвалась из переулка.
Сыновья ждали здесь карету Ардмагара.
Краем глаза я заметила, что Джозеф улизнул в переулок. Он был прав. Я и раньше видела бунты, но они быстро приедаются.
Я кричала, пробиралась через толпу, и добралась до переулка как раз тогда, когда стража достигла первого ряда сыновей. Позади меня раздались крики, но я не повернулась. Не могла. Я сбежала от драки так быстро, как могла.
Как я выяснила, у сыновей были банды по всему городу. В действительности не я начала самый худший день бунтов, который наш город когда-либо видел, но это не сильно успокаивало. Сыновья захватили мост Вулфстут. В районе складов они кидались кирпичами. Я старалась держаться переулков, но мне все равно пришлось пересекать основные артерии города, пытаясь не дать им разбить мне череп. Повезло, что Орма под землей.
Я надеялась добраться до дома отца. Я дошла до самого собора. Оттуда происходящее на площади и Соборном мосту казалось мрачноватым. Стража утихомирила толпу на площади, но сыновья возвели баррикады на мосту и подожгли их. За ними они все еще удерживали свои позиции.
Кто-то испортил Часы Комонота, поменяв головы дракона и королевы местами и поставив их вместе с очевидным намеком. Вопрос выцарапали на самих часах: «Сколько еще ждать, пока грязные квиги уберутся домой?» Другой рукой был написан ответ: «Мы сами должны выгнать дьяволов!»
Я могла бы укрыться в соборе, пока стража не освободит мост. Я не одна на это надеялась. В нефе стояло примерно пятьдесят человек, по большей части дети и пожилые люди. Священники собрали всех вместе и обрабатывали раны. Я не хотела стоять в тесноте вместе со всеми. Я обошла восточную сторону Золотого Дома, тихо подкравшись к западному трансепту.
Мегагармониум стоял в алькове под брезентом – защита от пыли и грязных пальцев. Я зашла за него, чтобы взглянуть поближе и потому что в часовне можно было укрыться от вопросительных взглядов священников. Позади мегагармониума стояли меха выше моего плеча. Кому-то приходилось сидеть здесь, безостановочно работая, медленно теряя свой слух? Скорее всего, это неприятная работа.
Казалось, что часовня долгое время пустовала: со стен убрали весь декор, оставив только следы позолоты в трещинах деревянных панелей. Я могла разобрать темные знаки, которые раньше были нарисованными буквами. Пришлось прищуриться, но наконец я прочитала: «Никаких Небес, кроме этих».
Это был девиз святой Йиртрудис. Я поежилась.
Под слоем побелки надо мной виднелись ее очертания. От лица святой осталось лишь неровное пятно, но вокруг все еще виднелась тень: ее протянутые руки, развевающееся платье, ее… волосы? Я надеялась, что это ее волосы, а не щупальца или ножки паука или что-то похуже. Ясно виден был только ее силуэт.
Я услышала бормотание в трансепте и высунулась из часовни. Там стоял Джозеф, граф Апсига без черной шляпы с перьями. Он тихо разговаривал со священником. Священник стоял спиной ко мне, но его шею опоясывала нить янтарных четок. Я быстро отошла назад и присела за инструментом, наблюдая за ними между ножками скамейки. Они пообщались, обнялись и затем разошлись. Когда я посчитала, что встать безопасно, Джозеф уже вышел через южные двери.
Я пробралась обратно к средокрестию[30], встала за Золотым Домом и попыталась отыскать священника, с которым он говорил, среди других, ухаживающих за пострадавшими. Ни у кого из них не было янтарных четок.
Необычное движение в северном проходе привлекло мое внимание. Сначала я подумала, что фигура с капюшоном и в рясе была монахом, но двигался он странно. Он застывал в неестественном положении на долгое время, а за этим следовало едва заметное движение. Словно я наблюдала за стрелками часов или облаками в ясный день. Все это перемежалось с порывистыми движениями. Он явно пытался красться, но, казалось, что не знал, как это обычно делается.