Я подозревала, что это саар.
Я затаилась, пока фигура не добралась до северного трансепта, откуда мне было лучше видно. Я посмотрела прямо на нее, узнала профиль и замерла.
Это был Ардмагар.
Я последовала за ним к апсиде в тени, держась на расстоянии. Пол апсиды был мраморным, таким гладким, что казался мокрым. Сотни крошечных свечей отражались в позолоченных сводах потолка, отчего пропитанный благовониями воздух мерцал. Теперь Комонот двигался уже более естественно, мимо мрачного святого Витта и хитрого святого Полипуса. Он подошел к дальней стенке часовни, где святая Гобнайт, круглолицая и доброжелательная, сидела на троне, держа на коленях благословенный улей. На ее голове была корона из золотых сот. Глаза святой сияли ярким неземным голубым светом, а белки резко контрастировали с ее полированным лицом.
Комонот остановился, натянул капюшон пониже и повернулся ко мне с улыбкой.
Эта улыбка заставила меня отшатнуться, ведь она исходила от дракона, но исчезла, как только он узнал меня. Комонот отвернулся и направился обратно к святому улью из корзины, который монахи выносили на улицу весной, чтобы он стал домом благословенных пчел.
– Чего ты хочешь? – спросил Комонот, обращаясь к святой Гобнайт.
Я ответила его затылку:
– Вы не должны ходить одни.
– Я пересек город пешком без происшествий, – сказал он, взмахнув рукой. Меня накрыла волна нелепого парфюма. – Никто не смотрит на монаха дважды.
На надушенного монаха посмотрели бы дважды, но ничего хорошего из этого спора не вышло бы. Я настырно продолжила:
– Я должна вам кое-что рассказать о своем дедушке.
Он все стоял спиной ко мне, притворяясь, что изучает улей.
– Мы всё о нем знаем. Возможно, Эскар прямо в данный момент откусывает ему голову.
– У меня есть материнские воспоминания… – Он фыркнул при этих словах, но я настаивала на своем. – Имланн открыл моей матери, что не он один презирает мирный договор. Есть группа заговорщиков. Они ждут, когда Горедд достаточно ослабнет, и в тот момент, думаю…
– Уверен, ты не знаешь ни одного имени.
– Генерал Акара.
– Пойман и модифицирован двадцать лет назад.
Я отбросила попытки не сердить его.
– Вы так и не сообщили об этом нашей королеве.
– Мои генералы верны. – Он фыркнул через плечо. – Если хочешь убедить меня в наличии заговора, нужно что-то посерьезнее.
Я открыла рот, чтобы поспорить, но мою шею сзади обхватила рука, оборвав слова, а затем кто-то ударил меня в спину.
28
Или попытался, в любом случае.
Напавший отпустил меня с криком боли. Его кинжал не оставил ни вмятины на моей чешуе на поясе. Он уронил оружие на мраморный пол с громким звоном. Комонот резко развернулся на звук, вытаскивая меч, спрятанный в рясе. Я нагнулась. Ардмагар ударил быстрее, чем, как казалось, мог человек его возраста и веса – но ведь он и не был обычным человеком. Когда я подняла голову, на полу апсиды лежал мертвый священник, его ряса – спутанная масса черного, а его жизнь – красная лужа перед троном епископа. От его крови в морозном воздухе шел пар.
Я заметила нить янтарных четок вокруг его горла. Это точно был тот священник, с которым разговаривал Джозеф. Я перевернула его и вскрикнула от волнения.
Это был продавец тканей, который угрожал мне. Томас Бродвик.
Ноздри Комонота раздулись. Ничего хорошего в этом не было – саарантрас учуял свежую смерть. Я услышала голоса и шорох шагов по апсиде, направляющихся к нам. Шум нашей краткой битвы не прошел незамеченным. Я замерла, паникуя, не зная, советовать Ардмагару бежать или самой сдать его.
Он спас мою жизнь или я спасла его. Даже это не было ясно.
К нам добрались три монаха, остановившись при виде кровавой картины. Я повернулась к Комоноту, собираясь последовать его примеру, но неожиданно он показался шокированным и бледным. Он молча уставился на меня, покачав головой. Я сделала глубокий вдох и произнесла:
– Произошла попытка убийства.
Нас с Комонотом официально не задержали, но, «с нашего согласия», заключили в кабинет епископа, пока не прибудет стража королевы. По приказу епископа из кухни семинарии нам принесли хорошую еду и вино и предложили посмотреть библиотеку.
Я была бы рада спокойно почитать книги, но Комонот продолжал ходить взад и вперед, и каждый раз, когда я двигалась, он дергался, словно боялся, что я подойду и коснусь его. Возможно, я могла бы устроить ему засаду за кафедрой, если бы захотела.
Наконец он взорвался:
– Объясни мне это!
Он обратился к правильному человеку. Я задавала подобные вопросы Орме двадцать дюжин раз.
– Что именно вас беспокоит, Ардмагар?
Он сел напротив, впервые глядя прямо на меня. Его лицо побледнело, пот распластал волосы на лбу.
– Почему я это сделал? – спросил он. – Почему я рефлекторно убил того человека?
– Самозащита. Он ударил меня кинжалом. Скорее всего, он напал бы потом и на вас.
– Нет, – сказал он, покачав головой, отчего щеки подпрыгнули. – То есть, возможно, он бы и напал на меня, но не эта мысль промелькнула в моей голове. Я защищал тебя.
Я чуть не поблагодарила его, но, казалось, его так все это тревожило, что я засомневалась.
– Почему вы сожалеете о том, что защитили меня? Из-за того, кем я являюсь?
Он вернул свою надменность: его губы искривились, а тяжелые веки опустились.
– То, чем ты являешься, все так же отвратительно для меня, как и раньше. – Комонот налил себе большой бокал вина. – Однако теперь я в долгу перед тобой. Если бы я был один, то, возможно, уже погиб бы.
– Вам не стоило приходить сюда в одиночку. Как вы покинули свиту незамеченным?
Ардмагар сделал несколько больших глотков и посмотрел в пространство перед собой:
– Меня и не было в карете. Я не собирался смотреть Золотые пьесы. Я не интересуюсь вашей странной религией или пьесами, которые она порождает.
– Тогда что вы делали в соборе? Не открывали же для себя религию, как я понимаю.
– Не твое дело. – Он пил вино маленькими глотками, а его глаза сузились во время размышлений. – Как вы называете действия в пользу кого-то другого без очевидной причины? Альтруизм?
– Эм, вы имеете в виду то, что сделали для меня?
– Конечно, я это имею в виду.
– Но у вас была причина. Вы были благодарны за то, что я спасла вашу жизнь.
– Нет! – крикнул он, и я подпрыгнула от испуга. – Мне это и в голову не пришло, пока дело не было сделано. Я защитил тебя, даже не подумав. На мгновение я… – Он сделал паузу, тяжело дыша. В его глазах стоял ужас. – Я сильно волновался из-за того, что произошло с тобой. Мне даже было не все равно! Мысль о том, что тебе больно… была болезненной!
– Думаю, я назвала бы это состраданием, – сказала я, сама не испытывая его, учитывая, насколько эта мысль была противна Ардмагару.
– Но это был не я, понимаешь? – воскликнул он. Вино уже сделало его чрезмерно эмоциональным. – Это из-за этого адского тела. Оно наполняется потоком чувств до того, как появляется шанс подумать. Возможно, это инстинкт самосохранения вида, защищать молодых и беспомощных, но мне до тебя дела нет. Это тело хочет того, чего я никогда бы не захотел.
И конечно же, именно в этот момент капитан Киггз открыл дверь.
Он казался смущенным. Не думала, что я выглядела как-то по-другому. Когда мы разговаривали в последний раз, я была арестована.
– Ардмагар, мисс Домбег, – сказал он, кивнув. – Вы оставили небольшой беспорядок рядом с Ульем. Не хотите рассказать мне, что произошло?
Говорил Комонот. Мы пошли в апсиду, чтобы поговорить наедине, по его версии. Я задержала дыхание, но Комонот ничего не сообщил о моей семье или материнской памяти. Он просто заявил, что у меня была для него конфиденциальная информация.
– Касательно чего? – спросил Киггз.
– Касательно того, что вас не касается, – проворчал Ардмагар. Он уже выпил достаточно вина и не мог найти дверь в мысленную комнату, где должен был хранить эмоции. Если у него вообще была такая комната.
Киггз пожал плечами, а Комонот продолжил, подробно описывая быструю и кровавую драку. Киггз вытащил кинжал Томаса из-за пояса, поворачивая его в руках. Кончик странно погнулся.
– Есть идеи, как это произошло?
Комонот нахмурился:
– Мог ли он удариться о пол так сильно, что…
– Вряд ли, если только он не кинул его прямо на камни, – сказал Киггз, впервые глядя прямо на меня.
– Серафина?
Странное неудобное чувство всплыло на поверхность в ответ на произнесенное им мое имя.
– Он ударил меня кинжалом, – сказала я, уставившись на свои руки.
– Что? Никто мне ничего об этом не сказал! Куда? – его голос звучал так взволнованно, что я подняла взгляд. Лучше бы я это не делала. Было больно видеть его таким обеспокоенным из-за меня.
Я ощупала место рядом с моей правой почкой. В моем плаще была дыра, как и во всех слоях платья, что не удивительно. Могла бы я по-другому зацепить пояс, чтобы этого не было видно? Я снова взглянула на Киггза. Его рот открылся. Он был прав: я должна была уже умереть.
– Глиссельда вам не сказала? У меня… ноша святого. Серебряный пояс, который защищает от ереси. Он спас меня.
Киггз удивленно покачал головой:
– Вы всегда чем-то удивляете, не так ли. Умный с полуслова понимает: удар такой силы, что оставил вот это, – он поднял погнутый кинжал повыше, – оставит болезненный синяк или рану. Я бы позволил дворцовым хирургам взглянуть на рану.
– Я подумаю об этом, – сказала я. Спина болела. Я гадала, как выглядит чешуя в синяках.
– Ардмагар, город обезопасили, – сказал Киггз. – Отряд стражи уже здесь, чтобы сопроводить вас обратно в замок Оризон. Хочу, чтобы вы оставались там до конца вашего визита.
Комонот быстро кивнул. Если когда-то он и сомневался в разумности охраны, то теперь нет.
– Что вы здесь делали одни? – спросил Киггз. Комонот ответил ему почти так же, как и мне. В его голосе была слышна драма. Киггз нахмурился: