Киггз, не жалуясь, сделал, как ему велели. Я поразилась его рвению, пока своими глазами не увидела то, о чем он помнил: это было платье леди Коронги. Базинд надел его, жалуясь на тесноту. Он повернулся и отправился в проход для вылазок. Никто не остановил его.
– Люсиан! – крикнула Глиссельда. – Не отпускай его. Не уверена, что он дружелюбно настроен.
– Тоннели заблокированы. Его задержат прежде, чем он нанесет какой-либо вред.
Если бы это было правдой. Вред уже нанесен. Я снова посмотрела на небо, где мой дядя все еще проигрывал. Даже если он выживет, его отправят в Танамут, и его мозг очистят. Я не могла это вынести.
Имланн снова сбросил его на землю, и в этот раз Орма не успел быстро оправиться. Он горел. Он пронесся по небу и с ударом приземлился в реку, развалив мост Вулфстут. Облако пара поднялось над местом его падения.
Я прижала руку ко рту. Имланн кружил в небе, крича и триумфально выпуская пламя, а только что поднявшееся солнце сияло на его коже.
Годовщина Мирного Договора прошла. Обычно мы, гореддийцы, приветствовали новый свет и кричали:
– Драконьи войны закончились навсегда!
В этом году, однако, все выбежали на улицы и смотрели, как над их головами сражались драконы.
Я все еще слышала крики, но это были не горожане. Не тот диапазон звука. Внезапно я поняла, что темные точки в южном небе, которые я сначала приняла за стаю птиц, летели слишком быстро и становились слишком большими для птиц.
Эскар и маленький ард возвращались.
Дракон Имланн, мой дедушка по материнской линии, не пытался сбежать и не стал кусать собственный хвост и сдаваться. Он с воплями полетел прямо на приближающихся драконов, выдыхая огонь и понимая, что обречен.
Как леди Коронги, он был хитрым, беспощадным и расчетливым. Он попытался убить всю королевскую семью и своего Ардмагара. Он мог бы преуспеть в убийстве собственного сына. Его последняя атака могла стать не чем иным, как самоубийством. И все же, пока я наблюдала за ним, объятым яростью битвы, клацающим зубами и режущим когтями, я ощутила, как во мне поднимается ужасная грусть. Он был отцом матери. Она разрушила его жизнь так же, как и свою, выйдя замуж за моего отца. Но разве ее упрямство так уж отличалось от его обреченной атаки? Разве она тоже не пошла наперекор всему?
Одна Эскар не могла повалить его. Три дракона вместе смогли наконец поджечь Имланна, и все равно он оставался в воздухе дольше, чем я считала возможным. Когда Эскар наконец лишила его головы, это было скорее милосердие, чем победа. Я смотрела, как тело моего дедушки спиралью летит вниз, яркое, как комета, и заплакала.
Церковные колокола изменили мотив на пожарную тревогу, когда дым начал клубами подыматься с южной части города. Даже мертвый, Имланн нанес большой урон.
Я отвернулась ко входу в пещеру. Мои глаза жгло, руки и лицо ужасно замерзли, а в груди зияла жуткая пустота. Киггз и Глиссельда стояли вместе, и оба тревожно смотрели на меня, притворяясь, что не делают этого. В тенях позади них замер Ларс, о котором я забыла. Он так крепко держал волынку, что костяшки пальцев побелели.
– Фина, – произнес он, когда я встретилась с ним взглядом, – что происсошло с Абдо?
Дракона, за которого цеплялся Абдо, подожгли и обезглавили. У меня не осталось надежды.
– Я не могу искать его, Ларс, – сказала я. Сама идея потянуться мысленно к руке Абдо и наткнуться на пустоту пугала меня.
– Не можешь или не хочешь?
– Не стану!
Ларс грозно смотрел на меня:
– Ты поищешь! Ты должна ему! Он все отдал за тебя, с радостью! Он нашел путь со стены, он кинулся на того дракона, он сделал все, о чем ты просила, и даже больше. Найди его.
– Что, если его там нет?
– Тогда ты встретишь его на Небесах, но ты найдешь его.
Я кивнула, пробираясь по снегу к Ларсу. Киггз и Глиссельда разошлись, чтобы пропустить меня. Их глаза были широко распахнуты.
– Не дай мне упасть, ладно? – сказала я Ларсу, который молча положил свободную от волынки руку на мою талию и позволил мне откинуть голову ему на грудь. Я закрыла глаза и потянулась.
Я сразу же нашла Абдо. Он был в сознании, начеку, почти не раненный, сидел на том, что я сначала приняла за остров посреди реки. Я приблизила свой внутренний взор, чтобы лучше посмотреть. Абдо помахал мне, улыбаясь сквозь слезы, и только тогда я поняла, на чем он сидел.
Это был Орма.
– Абдо, этот дракон жив или мертв? – воскликнула я, но Абдо не ответил. Возможно, он не знал. Я попыталась осмотреть окрестности. Грудь Ормы вздымалась – это дыхание? Толпы людей обступили берега реки, крича и размахивая факелами, но слишком боясь приближаться к нему. Над ними пролетела тень, и они разбежались с криками. Это была Эскар. Она приземлилась на берегу и, изогнув шею, опустила голову к моему дяде, лежащему в реке.
Из последних сил он поднял голову и кончиком морды коснулся ее носа.
– Абдо жив, – хрипло сказала я, возвращаясь. – Он в реке с дядей Ормой. Должно быть, он на лету сменил драконов.
Ларс сжал меня в объятиях и поцеловал в макушку, а потом взял себя в руки.
– Твой дядя?
– Двигается. Не очень хорошо. Там Эскар, она позаботится о нем. – Я надеялась, что она это сделает. Она действительно больше не с Цензорами? Это она заставила моего дядю присматривать за Базиндом. Она знала, кем он является? Я плакала в камзол Ларса.
Кто-то положил руку мне на плечо. Принцесса Глиссельда передала мне свой носовой платок.
– Это твои великолепные ментальные способности? – тихо спросила она. – Ты видишь своих товарищей в своем разуме? Ты так нашла меня?
– Она может видеть только других полудраконов, – сказал Ларс, сердито глядя на нее, хотя это было не нужно.
– Есть еще полудраконы? – прошептала Глиссельда, широко распахнув голубые глаза.
– Майз, – ответил Ларс, – я сам.
Принцесса медленно кивнула, нахмурившись в размышлениях.
– И тот маленький порфирийский мальчик. Вы о нем говорите, да?
Киггз качал головой, бесцельно расхаживая по кругу.
– Я мог бы поверить, что в мире существует один полудракон, но три?
– Четыре, учитывая даму Окра Кармин, – устало заметила я. Могу уже рассказать и все остальное, хотя мне казалось, что даме Окра это не понравится, – Всего нас может быть семнадцать, если я найду остальных. – Восемнадцать, если найду Джаннулу или она меня.
Глиссельда казалась потрясенной, но Киггз сжал челюсти, словно не собирался верить мне.
– Вы слышали, как Базинд назвал Орму моим дядей, – сказала я ему. – Помните, как вы решили, что я люблю его, но вам надоело гадать? Вот объяснение.
Киггз упрямо качал головой.
– Я просто не могу… ваша кровь красная. Вы смеетесь и плачете так же, как и все…
Ларс словно стал еще выше, нависнув надо мной, словно желая защитить. Я положила ладонь на его руку, надеясь успокоить, и сказала ему мысленно: «Пришло время. Я могу это сделать».
Принц и принцесса уставились на меня, завороженные тем, сколько рукавов и завязок мне пришлось снимать. Я протянула им мою голую руку. Солнечный свет блеснул на спирали серебряной чешуи.
Дул ледяной ветер. Все молчали.
Киггз и Глиссельда не двигались. Я не смотрела на их лица. Я не хотела видеть, сколько разных слов отвращения там может быть написано. Опустив рукав, я сглотнула большой ком в горле и хрипло произнесла:
– Нам стоит пойти внутрь и посмотреть, кто еще жив.
Королевские кузены вздрогнули, словно проснувшись от ужасного кошмара, и поспешили в пещеру, передо мной, прочь от меня. Ларс обнял меня за плечи. Я оперлась на него, пока мы шли в замок, вытирая слезы, пролитые наполовину по Орме, наполовину по себе.
35
Во дворце царил хаос, когда мы вернулись. Все искали Глиссельду, никто, кроме нас, не знал, куда она делась. Принцесса вышла из тоннелей уставшей, замерзшей, испуганной, но через мгновение, еще до того, как услышала о судьбе матери и бабушки, она надела свое королевское величие и успокаивала паникующих придворных и испуганных сановников.
Принцесса Дион не пережила ночь. Королева держалась, но еле-еле. Глиссельда поспешила наверх, чтобы быть рядом с бабушкой.
Киггз отправился прямо к стражам, требуя отчета и заботясь о том, чтобы они спокойно приступили к дневным обязанностям. Они задержали Базинда. Киггз решил, что полезно бы его допросить, и поспешил прочь.
Мы с Ларсом остались сами по себе. Не сказав ни слова, он взял меня за руку и повел через повороты и изгибы коридоров к какой-то двери. Слуга Виридиуса Мариус ответил нам. Виридиус кричал сзади:
– Что за сукин сын стучит до того, как солнце встало?
– Солнце встало, маэстро, – устало сказал Мариус, закатывая глаза и жестом показывая нам проходить. – Это всего лишь Ларс и…
Силуэт Виридиуса заполнил проход спальни, опираясь на две трости. Его выражение лица смягчилось при виде нас.
– Простите, мои дорогие. Вы разбудили пожилого человека, вставшего не с той ноги.
Ларс, поддерживающий меня на ногах, добавил:
– Ей нужно где-то поспать.
– У нее больше нет своих покоев? – спросил Виридиус, убирая подушки и свой халат с диванчика для меня. – Садись, Серафина, ты выглядишь ужасно.
– Ее истинная природа открылась принцу и принцессе, – сказал Ларс, опуская руку на плечо пожилого мужчины. – Не надо ей снова сталкиваться с миром, пока она не отдохнет в тишине, вдали от людей.
Мариус вышел из комнаты, чтобы организовать мне кровать, но я заснула прямо на диване.
Я засыпала и просыпалась весь день. Виридиус и Ларс держали всех подальше и не задавали вопросов.
На следующее утро я проснулась и увидела Ларса, сидящего на краю моей импровизированной кровати.
– Приходила принцесса, – сказал он. – Она хочет, чтобы мы пришли в кабинет королевы, когда оденемся. Много чего произошло.
Я сонно кивнула. Он подал мне руку, и мы отправились. Принцесса Глиссельда восседала за массивным столом бабушки, а полукругом перед ней стояли восемь стульев с высокой спинкой, большинство из которых уже были заняты. Киггз сидел позади нее по левую руку, изучая сложенное письмо. Его взгляд метнулся к двери, когда зашли мы с Ларсом, но он не поднял головы. Справа от принцессы, словно серая тень у окна, стоял мой отец. Он едва заметно улыбнулся. Я кивнула ему и последовала за Ларсом к двум пустым местам рядом с дамой Окра Кармин.