Абдо выглянул из-за ее объемной формы и помахал мне.
Регент Самсама, граф Пезавольта Ниниса, посол Фульда и Ардмагар занимали остальные стулья. Регент был одет в строгий черный, серебряные волосы доходили до плеч, в то время как граф Пезавольта был массивным, круглощеким и лысым. Однако на их лицах застыло одинаковое кислое выражение. Ларс упал на стул рядом со мной, словно пытаясь стать меньше, и бросал встревоженные взгляды на регента.
Принцесса Глиссельда сложила свои маленькие ручки на столе перед собой и откашлялась. На ней был белый гупелянд и венец первой наследницы. Золотая сетка удерживала ее буйные кудри. Несмотря на то, что она была маленькой, принцесса словно заполняла комнату своим светом. Она сказала:
– Моя мать умерла, а моя бабушка серьезно больна. Я первая наследница по закону. Недееспособность королевы – святой Юстас да позволит ей лежать столько, сколько захочет – требует, чтобы я говорила, решала и действовала от ее имени, – регент и граф Пезавольта поерзали на своих местах, бормоча что-то. Глиссельда рявкнула:
– Советник Домбег! Расскажите о прецеденте!
Мой отец прочистил горло.
– Когда королева Фавония II стала недееспособной вследствие удара, принцесса Анетт выполняла обязанности королевы, пока та не поправилась. Ни один гореддиец не станет оспаривать это право, Ваше Высочество.
– Вам всего пятнадцать лет, – сказал граф Пезавольта. На его круглом лице сияла улыбка, но взгляд оставался твердым. – Говорю с почтением, конечно.
– Королеве Лавонде было всего семнадцать, когда она вела со мной переговоры, – внезапно заметил Комонот. Он положил руки на колени, на каждом пальце сияло по несколько сделанных квигами колец, которые сверкали, словно миниатюрная груда сокровищ на темно-синем фоне его гупелянда.
– Ее юность не является оправданием ее глупости, – ответил регент, сердито глядя поверх узкого носа.
Комонот не обратил внимания на комментарий, он говорил лишь с Глиссельдой.
– Она уже была королевой по праву. Уже матерью. Она забралась через Проход Полусердца в бушующую снежную бурю всего лишь с двумя пастушками из форпоста Дьюкомб в качестве проводников. Я решил, что ни одно здравомыслящее существо не станет идти в такую погоду, так что я даже не принял форму саарантраса, чтобы поприветствовать ее. Мои разведчики привели ее в пещеру, эту крошечную полузамерзшую девочку, и снег кружил вокруг нее. Мы все уставились на нее, не зная, что и думать, пока она не откинула окаймленный мехом капюшон и не сняла шерстяную шаль с лица. Она посмотрела мне в глаза, и я понял.
Последовала долгая пауза, пока Глиссельда не спросила:
– Понял что, Ардмагар?
– Что я встретился с равной, – ответил Комонот, погрузившись в воспоминания.
Глиссельда кивнула Ардмагару, и на ее губах появилась легкая улыбка. Она протянула руку Киггзу, который передал ей сложенный пергамент.
– Мы получили этим утром письмо. Посол Фульда, не прочитаете его вслух?
Посол достал очки из жилетки и прочитал:
Мы, нижеподписавшиеся, захватили Кераму вчера. Мы объявляем себя законными правителями Танамута, всех его земель и армий, пока нас не заставят уйти силой.
Предатель Комонот все еще жив. Он разыскивается за преступления против драконьего рода, включая, но не ограничиваясь: заключение мирных договоров и союзов против воли Кера, разрушительных для наших ценностей и стиля жизни, подверженность чрезмерной эмоциональности, братание с людьми, пособничество отклонениям, попытки изменить нашу фундаментальную драконью природу и сделать нас больше похожими на людей.
Мы требуем, чтобы он немедленно вернулся в Танамут. Если он этого не сделает, такое действие будет равняться объявлению войны. Признай, Горедд, что вы не в состоянии сражаться. Мы ожидаем, что вы будете действовать в соответствии со своими интересами. У вас три дня.
– Подписано десятью генералами, – сказал посол Фульда, снова складывая пергамент.
Комонот открыл рот, но Глиссельда жестом заставила его замолчать.
– Дракон Имланн в виде моей гувернантки учил меня, что Горедд могуществен, а драконы слабы и деморализованы. Я верила в это, пока сама не увидела, как сражаются драконы. Орма разрушил мост Вулфстут и срезал верхушку Святой Гобнайт. Там, где упал Имланн, сгорел целый район города. Насколько было бы хуже, если бы они сражались с нами, а не друг с другом? Дракомахия находится в упадке. Я чувствую, что эта группировка права: одни мы не выстоим против драконов. Как бы я вами ни восхищалась, Ардмагар, вам придется убедить меня не выдавать вас.
Она повернулась к Фульде:
– Посол, встанут ли драконы на сторону своего Ардмагара?
Фульда сжал губы, раздумывая.
– Это нелегальное наследование, пока Комонот жив. Возможно, будут те, кто не примет группу заговорщиков лишь по одной этой причине. Но я подозреваю, что старшее поколение может по большей части симпатизировать их целям.
– Могу с этим поспорить, – сказал Ардмагар.
– Юное поколение, – сказал Фульда, продолжая, – скорее всего, будет настаивать на мире. Это может стать войной поколений.
– Инфанта! – сказал регент Самсама, качая костлявым пальцем, словно отчитивая ее. – Вы же не собираетесь давать этому существу политическое убежище? Достаточно унизительно было уже то, что ваша благородная бабушка – святой Юстас, слепо пройди мимо нее – вела об этом переговоры. Не выказывайте ему милосердия, когда его собственный народ хочет его смерти.
– Вы оттолкнете вашу страну и нежелающие этого Южные земли вместе с вами в драконью гражданскую войну, – протянул граф Пезавольта, барабаня пальцами по большому животу.
– Могу ли я сказать, – вмешался мой отец, – в договре есть раздел, запрещающий Горедду вмешиваться во внутренние дела драконов. Мы не можем участвовать в гражданской войне.
– Вы связали нам руки, Ардмагар, – сказала Глиссельда. – Ее красивые маленькие губы изогнулись в сардонической усмешке. – Нам придется нарушить ваш собственный Мирный Договор, чтобы спасти вас.
– Возможно, нам придется нарушить договор, чтобы спасти его самого, – сказал Ардмагар.
Глиссельда повернулась к Нинису и Самсаму:
– Вы хотите, чтобы Комонота вернули. Я могу прийти к выводу, что это неправильно. Если дойдет до войны между Гореддом и драконами, могу ли я на вас полагаться? Если не на вашу помощь, то, по крайней мере, на то, что вы не возьмете в руки оружие и не направите против нас, пользуясь случаем?
Регент Самсама был бледным и хмурым. Граф Пезавольта хмыкнул и что-то пробормотал. Наконец, оба промямлили что-то похожее на да.
– Договор Горедда с Нинисом и Самсамом изгнал рыцарей во всех Южных землях, – продолжила Глиссельда, ее голубые холодные глаза были устремлены на них. – Я не стану рисковать и развязывать войну, если мы не сможем восстановить дракомахию. Значит, придется пересмотреть это соглашение.
– Ваше Высочество, – сказал мой отец, – многие самсамийские и нинийские рыцари, согласно слухам, бежали в форт Надморье, на острове Паола. Дракомахия там может пребывать в лучшем состоянии, чем наша. Изменение мирного договора может позволить рыцарям всех трех наций работать вместе.
Принцесса задумчиво кивнула:
– Мне бы хотелось, чтобы вы помогли мне составить черновик документа.
– Это честь для меня, – ответил мой отец, поклонившись.
Регент Самсама выпрямился, и его худощавая шея вытянулась, как у стервятника.
– Если это значит, что мы можем вернуть наших благородных изгнанников, возможно, Самсам захочет обсудить какой-нибудь пакт о ненападении.
– Нинис никогда не станет на сторону драконов против Горедда, – объявил граф Пезавольта. – Мы останемся с вами, конечно же!
Глиссельда хитро кивнула. Киггз позади нее недоверчиво прищурился. Нинис и Самсам заерзали бы на своих местах, если бы поняли, как пристально за ними будут следить.
– Наконец, это приводит меня к вам, – сказала принцесса, сделав изящный жест в сторону полудраконов. – Здесь у нас бесстрашный мальчик, схватившийся с драконом в своей версии дракомахии, мужчина, который может придумать усовершенствованное оружие…
– И музыкальные инструменты, – пробормотал Ларс.
– …Женщина, которая может предсказать будущее с помощью интуиции, и еще одна, которая может найти других людей с выдающимися талантами. – Глиссельда тепло мне улыбнулась. – По крайней мере, ты упомянула, что есть и другие. Они все так талантливы?
Я чуть не ответила, что не знаю, но внезапно поняла, что знаю. Поразмыслив над этим, я могла бы сказать, что всегда знала, чего ожидать от этих троих: Абдо постоянно лазал и балансировал, Ларс строил беседки и мосты, дама Окра вырывала сорняки до того, как они смогут разрастись. Каждый из моих гротесков занимался характерным для него занятием. Человек-пеликан смотрел на звезды. Пандовди сам по себе монстр. Джаннула, если я когда-либо осмелюсь снова ее найти – могла забраться прямо в мой разум, но, возможно, не только мой.
– Думаю, все вместе мы будем чем-то великолепным, – сказала я. – И думаю, я могу найти остальных, если поищу. Я хотела найти их.
– Сделай это, – ответила Глиссельда. – Что бы тебе ни понадобилось – лошади, стража, деньги – поговори с Люсианом, и он все устроит. – Она кивнула на своего кузена, и он кивнул в ответ, хотя и избегал взглядов в мою сторону.
Регент больше не мог этого терпеть.
– Простите, Ваше Высочество, но кто эти люди? Я знаю посланницу графа Пезавольта, но остальные? Увалень с гор, порфирийский ребенок и эта… эта женщина…
– Моя дочь, Серафина, – сказал папа, выражение его лица было жестким.
– О, это все объясняет! – закричал регент. – Принцесса? Что происходит?
Принцесса Глиссельда открыла рот, но никаких слов не последовало.
И в это мгновение сомнений я поняла, что она смущена – из-за меня, всех нас. Мы были центром сотни грязных шуточек. Как могла она говорить о таких отвратительных вещах главе иностранной державы?