Именно по этой причине, а также из-за нестабильности своего материального положения Донован предложил встретиться в местном аэропорту, в одиннадцати милях к востоку от города. Там было назначено свидание, оттуда и начнется их новое путешествие, о деталях которого он предпочел умолчать. Позже она с удивлением узнала, что никакого аэропорта в радиусе ста миль от Брэйди не существует. Не поленилась в пятницу поздно вечером залезть в Интернет и ничего не нашла. Как такое возможно, чтобы у аэропорта не было собственного сайта?
Не было не только сайта — она не увидела ни одного воздушного судна, доехав почти до конца гравиевой дороги, которая вела к так называемому аэропорту округа Ноланд. Рядом с небольшим строением из металла был припаркован джип Донована, других машин поблизости видно не было. Саманта прошла через единственную дверь и оказалась в некоем подобии прихожей, где стояли складные стулья и металлические столы, заваленные журналами по аэронавтике. На стенах — выцветшие фотографии самолетов и снимки с воздуха. За второй дверью открывалась небольшая площадка, и там она увидела Донована, суетившегося возле крохотного самолетика. Саманта вышла и спросила:
— Что это такое?
— Доброе утро, — широко улыбаясь, ответил он. — Как спали, хорошо?
— Проспала восемь часов. Вы что же, еще и пилот?
— Да, представьте себе. А это «Сессна-172», больше известная под названием «Небесный ястреб». Я веду дела в пяти штатах, и эта маленькая птичка помогает мне туда добраться. Плюс к тому она очень ценный инструмент в слежке за угольными компаниями.
— Ну да, конечно. И мы летим шпионить?
— Что-то вроде этого. — Он снял и аккуратно сложил чехол, прикрывавший мотор. — Подготовка к полету закончена, можно в путь. Ваша дверца с другой стороны.
Саманта не сдвинулась с места.
— Не знаю, не уверена. Никогда не доводилось летать на таких маленьких.
— Самый безопасный самолет из всех. Я налетал на нем три тысячи часов и уверяю вас: пилот вполне опытный, к тому же и погода сегодня что надо. На небе ни облачка, температура идеальная, а деревья расцвечены всеми красками осени. Словом, не день, а мечта пилота.
— Не знаю…
— Да перестаньте! Где же ваша страсть к приключениям?
— Но у него всего один мотор.
— Больше и не требуется. А если он вдруг вырубится, будем целую вечность парить в свободном полете и найдем уютное пастбище, где можно приземлиться.
— В этих горах?
— Садитесь, Саманта.
Она медленно обошла хвостовую часть, приблизилась к правой дверце под крылом. Он помог ей залезть на сиденье, пристегнул двумя ремнями безопасности, захлопнул и запер дверцу и пошел к левому борту самолета. Саманта оглянулась на узенькое заднее сиденье, потом уставилась на приборную доску перед собой.
— Страдаете клаустрофобией? — спросил он и защелкнул застежку своего ремня безопасности. Их плечи почти соприкасались.
— Сейчас да.
— Вам понравится. Научитесь сами пилотировать еще до конца дня. — Он протянул ей наушники. — Вот, наденьте. Тут довольно шумно, а с помощью этого устройства мы сможем переговариваться. — Оба они надели наушники. — Теперь скажите что-нибудь.
— Что-нибудь.
— Ага, нормально, наушники работают. — Донован взял контрольный список, сверился с ним, осторожно дотрагиваясь до каждого из приборов по очереди, подвигал ручкой управления. Такая же находилась с ее стороны. — Только, пожалуйста, ничего не трогайте, — предупредил он.
Саманта замотала головой: она и не собиралась ничего трогать.
— Порядок, — сказал Донован и повернул ключ зажигания.
Мотор ожил, пропеллер начал вращаться. Он толкнул дроссель, и аэроплан содрогнулся. Потом Донован заявил о своих намерениях по рации, и они двинулись по взлетной полосе, которая показалась Саманте очень короткой и узкой.
— Нас кто-нибудь слышит? — спросила она.
— Сомневаюсь. Утро сегодня выдалось спокойное.
— Это, наверное, единственный частный самолет в округе Ноланд?
Он указал на ряд выстроившихся вдоль полосы маленьких ангаров.
— Есть еще несколько. Но немного. — В конце взлетной полосы он поддал газу, снова проверил показания приборов. — Ну, держитесь! — Толкнул дроссель вперед, медленно отпустил тормоза, потом потянул на себя ручку управления. Они катились, все набирая скорость, а он невозмутимо вел отсчет: — Восемьдесят миль в час, девяносто, сто… — Затем отвел ручку управления до отказа, и они оторвались от земли. На секунду Саманте показалось, что она в невесомости, желудок едва не вывернуло наизнанку. — Вы в порядке? — покосился на нее Донован.
— В полном, — пробормотала она.
Они поднимались все выше, затем машина накренилась влево и совершила разворот на 180 градусов. Летели они низко, почти над верхушками деревьев, вдоль главной автотрассы.
— Видите там зеленый грузовик? Вон перед тем магазином? — спросил он.
Саманта кивнула.
— Та самая задница, что преследовала меня сегодня с утра. Держитесь. — Он подвигал рукояткой управления, крылья закачались, посылая привет «заднице» в зеленом грузовике. Когда машина скрылась из виду, «сессна» начала подниматься все выше и выше.
— А с чего это вдруг они преследовали вас в субботу с утра? — спросила Саманта. Костяшки ее пальцев побелели — так крепко впивались они в колени.
— Это их надо спросить. Может, из-за того, что было вчера. Может, потому, что в понедельник начнется важный процесс и мы должны встретиться в суде. Кто их знает. Да они меня все время преследуют.
И тут вдруг она почувствовала, что в воздухе хоть и не намного, но безопаснее. К тому времени, когда они долетели до Брэйди, Саманта расслабилась, успокоилась и уже могла любоваться окрестностями. Донован пролетел над городом на высоте около пятисот футов, и она любовалась им с птичьего полета, видела дома, где жила и работала. Если не считать подъема на воздушном шаре в Катскилле, ей никогда не доводилось видеть землю с такой высоты, и это было потрясающее, совершенно завораживающее зрелище. Донован поднялся на тысячу футов, и теперь они летели над холмами. Рация молчала, как в патрульной машине Роуми, и она спросила:
— А как же насчет всяких там радаров, диспетчеров полетов и всего такого прочего? Хоть кто-то контролирует наш полет?
— Скорее всего, нет. Мы летим по ПВП — правилам визуального полета, — так что не обязаны связываться с диспетчерами. Когда я отправляюсь в деловую поездку, посылаю план полета, и меня включают в систему контроля над воздушным движением. Но сегодня это не обязательно. Мы летаем просто, чтоб получить удовольствие. — Он указал на маленький экран и пояснил: — Вот мой радар. Если вдруг окажусь в опасной близости от другого самолета, он сразу об этом сообщит. Расслабьтесь, я еще ни разу не попадал в катастрофу.
— Но были к этому близки?
— Никогда. Я очень серьезно отношусь к этому занятию, как и большинство пилотов.
— Рада слышать. Но куда же мы летим?
— Не знаю. А вам куда бы хотелось?
— Вы пилот и не знаете, куда мы летим?
Он улыбнулся, кивком указал влево на какой-то прибор.
— Это альтиметр. Мониторит высоту пролета, это особенно важно, когда летишь в горах. — Они поднялись на высоту полутора тысяч футов, на которой пока что и оставались. Донован указал в иллюминатор: — А вот это Кошачья гора, вернее то, что от нее осталось. Там велись масштабные разработки.
Впереди и справа виднелось место разработок, ничем не отличающееся от других, — лишенная растительности часть горы, сплошные камни и грязь. Разительный контраст с прекрасными, покрытыми лесом горами и зелеными долинами внизу. Саманта вспомнила Фрэнсин Крамп, клиентку, которая приходила к ней по поводу завещания и так стремилась сохранить свои земли в неприкосновенности. А находились они где-то там, внизу, неподалеку от Кошачьей горы. Вдоль ручья виднелись небольшие строения, отдельные поселки здесь и там. Самолет накренился вправо, Донован совершил разворот на 360 градусов, и теперь Саманта отчетливо видела грузовики, бульдозеры и другую технику. Грузовик для взрывов, автопогрузчики, машины для вывоза угля, самосвалы для вывоза и сброса ненужной породы, землечерпалки, экскаваторы и прочее. Она набиралась все новых знаний. Даже сумела разглядеть бригадира — тот стоял возле времянки, задрав голову, и смотрел на самолет.
— Они и по субботам работают? — спросила она.
Донован кивнул, потом заметил:
— А иногда все семь дней в неделю. Словно нет профсоюзов.
Они поднялись на три тысячи футов.
— Сейчас мы летим над Кентукки, держим курс на северо-запад, — сообщил Донован. Если б не наушники, ему пришлось бы кричать во всю глотку — так оглушительно ревел мотор. — Просто смотрите. Им счета нет.
Горы испещряли угольные шахты, напоминавшие безобразные шрамы на лике земли, их были дюжины, они змеились повсюду и уходили вдаль. Они пролетели над несколькими из них. Между вытоптанными площадками Саманта заметила большие открытые пространства с зелеными пятнами травы и реденькими тонкими деревцами.
— А это что? — спросила она и ткнула пальцем. — Ну, вон те площадки, где нет леса?
— Места, где велись разработки, они подлежат рекультивации. Некогда это было горой Персиммон высотой две с половиной тысячи футов. Они снесли ее вершину, добыли уголь. А рекультивировать и не собираются. Закон требует, чтобы местность была восстановлена «в приблизительно первоначальном облике» — так там записано, язык своеобразный. Но как можно восстановить гору, которая исчезла?
— Где-то я об этом читала. Земля должна обрести прежний вид или даже лучший, чем до разработок.
— Звучит как злая шутка. Угольные компании заявляют, что рекультивированная земля — самое подходящее место для дальнейшего развития, постройки торговых центров, кондоминиумов, ну и так далее. Пока что на одном таком участке в Виргинии построили тюрьму. А на другом — гольф-клуб. Правда, проблема в том, что никто в этих краях в гольф не играет. Так что все эти разговоры о рекультивации — пустая болтовня.