— Вам не кажется, что вы ошиблись?
— Ничуть. Ведь вы — дервиш?
Он вздрогнул и выпрямился. Дервиш… Вот оно что… Дервиш… Меньше всего на свете он ожидал еще раз услышать этот голос. И уж совсем не ожидал услышать его здесь.
МОСКВА. НОЯБРЬ 1975 ГОДА
Рейс на Ташкент задерживался по метеоусловиям, и пассажиров пригласили пройти в зал ожидания. После душной и тряской тесноты автобуса хотелось подышать свежим воздухом, и он стал медленно прохаживаться вдоль стеклянной стены аэровокзала.
Подмораживало. С характерным хрустом к стоянке подкатывали «Волги» и, описав полукруг, уносились, стремительно набирая скорость, по прямому, как стрела, шоссе, по обе стороны которого угадывались заснеженные силуэты деревьев. Местность чем-то напоминала «Березки», и ночь была почти такая же — с морозцем и редкими порхающими снежинками, и он вдруг отчетливо представил себе, как они идут вдвоем по этой дороге, теряющейся где-то в прочерченной двумя цепочками огней бесконечности. На душе стало тоскливо и неуютно, он почувствовал себя одиноким, и затерянным под огромным, затянутым белесой мглой небом и решительно направился в зал, высвеченный изнутри, словно огромный аквариум.
Зал жил своей, подчиненной аэрофлотовским законам, жизнью. Он отыскал свободное место возле капитана пограничных войск, направляющегося, как выяснилось, на Дальний Восток с женой и целым выводком белобрысых ребятишек, и от нечего делать принялся разглядывать снующих мимо пассажиров. Занятие это ему скоро наскучило, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. «Не уснуть бы, — с усталым безразличием подумал он, — чего доброго рейс проспишь».
Наверное, он все-таки задремал, потому что не сразу сообразил, что к чему, когда чей-то высокий голос произнес над самым ухом:
— Вот это встреча!
Какое-то время он продолжал сидеть с закрытыми глазами, потом медленно провел ладонями по лицу, прогоняя остатки сонливости, и только после этого взглянул на подошедшего. Встреча была и в самом деле странная: перед ним, сверкая кожаным великолепием отороченного пыжиком реглана, стоял их сосед по столику в кафе. «Тебя только недоставало!» — с раздражением подумал он и пробурчал что-то невразумительное, давая понять, что он далеко не в восторге от встречи. Однако отделаться от типа оказалось не так-то просто.
— Задерживается рейс? — жизнерадостно осведомился тип и, не дожидаясь ответа, сообщил чуть ли не с восторгом: — Вот и мой тоже! Опять мы с вами коллеги. Судьба-индейка!
— Курица! — буркнул он.
— Что?
— Мокрая, ощипанная, чахлая курица, а не индейка.
— Ну, это вы зря. — Собеседник довольно бесцеремонно подвинул в сторону его портфель и водрузил рядом нечто среднее между чемоданом и вместительной дорожной сумкой. «Нечто» изобиловало ремнями и всевозможными застежками.
— Как говорится, нет худа без добра.
«Еще как есть!» — угрюмо подумал он.
— Вам в каком направлении?
— В южном.
— Сочи? Адлер?
— Ташкент.
Теперь он проснулся окончательно, но желания продолжать разговор от этого не прибавилось.
У ближней стойки шла регистрация билетов, судя по суетящимся у окошка гипертрофированным кепкам и роскошно подбритым усикам — в какой-то из кавказских городов. Суперкепки переставляли с места на место огромные чемоданы.
«Чемоданщики! — подумал он с раздражением, почти злостью. — А почему, собственно, чемоданщики?» Субъект рядом бубнил что-то свое.
— Что значит «чемоданщик?» — резко спросил он.
Субъект вытаращил глаза и на всякий случай подвинул поближе свое, дорожное чудо.
— Вор, по-видимому. А что?
— Ничего. Да хранит вас аллах от чемоданщиков.
Тип посмотрел на него с сомнением и, поколебавшись, решил не оставаться в долгу.
— Скажите, дервиш — это ругательство?
— В зависимости от конъюнктуры. В нашем случае это был комплимент.
— Я почему-то так и подумал.
— Вот как?
— Да. — Субъект даже кивнул для вящей убедительности. — Понимаете, голос у нее был такой… — Субъект поискал нужное слово, не нашел. — И выражение глаз…
«Что бы ты понимал в этом, пижон!» — подумал они вдруг с тоскливой отчетливостью представил себе ее — одну, в пустом гостиничном номере. Потом он увидел себя со стороны: перед носом у ошарашенного соседа разлетаются клочья изорванного билета, хлопает дверца такси, о лобовое стекло со свистом разбивается ночь, испуганно шарахаются встречные машины, взвизгивают тормоза возле запорошенных снежком ступенек «Алтая», он взбегает по лестнице, распахивает дверь в номер…
«Нет? — приказал он себе. — Прошлое не возвращается. А это уже в прошлом. И самое время менять пластинку».
— …А я даже не знаю, как вас зовут, — дошел до его сознания пронзительный голос собеседника. — Знакомы и не знакомы.
«Чего ему от меня надо?» — подумал он, окончательно приходя в себя.
— Лева, — представился субъект.
— Лев, стало быть.
— Леопольд Владиславович.
— Тогда уже Лео.
— Лева как-то привычнее.
— Лева так Лева. — Он назвал себя, поинтересовался: — Чем заниматься-то изволите?
— Да так, — Лева замялся. — Всем понемногу. А вообще-то я художник по образованию.
— Лучше не скажешь.
— Ну, а вы?
— Журналист, с вашего позволения. По призванию.
— Пассажиров, отлетающих по маршруту Москва — Ташкент рейсом… — раскатился по залу голос информатора.
— Ну вот и отлетаю, — усмехнулся он, вставая со скамьи.
Поднялся и художник. Протянул узкую ладонь с перстнем на безымянном пальце.
— Счастливого полета.
— Прощайте.
— Зачем же так категорично? Может, встретимся.
— Вряд ли.
— Не хотите?
— Это что-нибудь меняет?
— Как знать, — засмеялся Леопольд Владиславович.
— Ладно, поживем, увидим. — Он пожал холодную, какую-то неживую ладонь художника. — Счастливо вам отлететь.
Пассажиров высадили из автобуса возле трапа авиалайнера, но посадки пришлось ждать еще минут двадцать: самолет заправляли горючим.
После теплого зала ожидания морозец пробирал до костей. Он отошел в сторону и стал энергично прохаживаться взад-вперед, стараясь не удаляться от самолета.
Посадка наконец началась, но он не спешил. Все равно пришлось бы стоять в очереди, а на ходу мороз ощущался не так сильно.
Рядом проехал автобус. Он машинально проводил взглядом освещенные изнутри окна и вздрогнул: в одном из них промелькнула физиономия Леопольда и рядом чье-то скуластое, обрамленное волнистыми черными локонами лицо.
— Почудится же! — Он зажмурился, встряхнул головой. — Откуда ей тут взяться?
Он проводил взглядом автобус и решительно зашагал к трапу авиалайнера.
АШХАБАД. МАЙ 1976 ГОДА
— Удивлены? — Леопольд явно торжествовал. — Говорил вам — не зарекайтесь. С приездом вас, дорогой дервиш.
— Благодарю.
«Какого дьявола ему от меня нужно? Как узнал о моем приезде? Что он вообще делает в Ашхабаде?»
— Надолго в наши края?
«Вон оно что. В ваши, стало быть!»
— Дня на три.
— По службе?
— Разумеется.
«Откуда ему известен мой телефон? Хотя дело нехитрое: обзвонил гостиницы».
— Позавтракаем вместе?
— Нет.
— Жаль, — огорчился Леопольд Владиславович. — Поболтали бы о том о сем… Может быть, вечерком увидимся? За кружкой пива. «Копетдаг» пробовали? Отменная штука.
— Где?
— Ну, хотя бы в «Парфии». Кстати, вы в каком номере остановились-то?
— В двадцать шестом. А вы?
— Я предпочитаю квартиры. Спокойнее как-то, знаете ли.
— Телефон есть?
— Откуда? Автоматом пользуюсь. Скажите, когда позвонить, — звякну.
— После шести. Устраивает?
— Вполне. Ну что ж, до встречи?
— Да.
Он подождал, пока ре заныли сигналы отбоя, положил трубку рядом с аппаратом, вышел в коридор и по телефону дежурной позвонил на АТС. Спустя несколько минут сонный голос телефонистки сообщил, что его телефон соединен с абонентом Ж-51219.
— Это автомат? — уточнил он.
— Квартира. — Телефонистка была явно не в духе.
— Чья?
— А я откуда знаю? Поищите в справочнике!
— Спасибо.
Справочник лежал тут же на столе: растрепанная книжка в захватанном переплете. Он довольно быстро отыскал нужный номер. Телефон был действительно квартирный, но фамилия владельца ни о чем ему не говорила. На всякий случай он записал номер на клочке бумаги.
Подошла, заспанно щурясь, дежурная, усталая, средних лет русская женщина.
— У меня к вам просьба.
— Пожалуйста.
— Если будут спрашивать, скажите, что меня нет. Работа срочная. А я у себя трубку сниму.
— Зачем же? Выньте штепсель из розетки и все, — словоохотливо откликнулась женщина. — Я, правда, сменюсь скоро, но вы не беспокойтесь — сменщице передам. Может, чайку хотите? Самовар как раз закипел.
— Это идея. Если можно — зеленого, и покрепче.
— А мы тут только зеленый и пьем. Привыкли.
«Странное дело, — подумал он, возвращаясь в свой номер по коридору. — Практически вся Средняя Азия пьет зеленый чай, и только в Ташкенте пьют черный. Русское влияние? Возможно. Зато во всех остальных городах республики русские почти сплошь пьют зеленый чай. Своего рода ассимиляция? Япония, Китай, Афганистан употребляют зеленый. Индия и Цейлон, надо полагать, — черный. А Турция?..»
Он вошел в комнату и, прежде чем вынуть из розетки штепсельную вилку, позвонил по номеру Ж-51219. Гудки вызова отсчитывали медленные мгновения вечности. Наконец в трубке что-то щелкнуло, и недовольный женский голос раздраженно ответил:
— Вас слушают!
Он решил, что ослышался, но все тот же низкий, грудной, с чуть заметной хрипотцой, до боли знакомый голос произнес:
— Да, алло?
Уже опуская трубку, он услышал, как она спросила, растерянно дрогнувшим голосом:
— Кто это? Неужели…
Он разжал пальцы и тяжело опустился на кровать, разминая непослушными пальцами сигарету, сказал машинально, сам не сознавая, что говорит: