Х а р у м б а е в. Получай, гад!
Стреляет. Офицер шарахается, падает, но тут же вскакивает и выбегает из опасной ионы. Слышен его срывающийся на визг голос.
О ф и ц е р. Тащите хворост. Камыш!.. Поджигайте дом!
Слышно, как истошно завывают, начиная новую атаку, басмачи.
Л е в и ц к и й. Ну, братишки, все. Теперь до последнего патрона…
В окутанных дымом дверях возникают фигуры атакующих. Их встречает залп. Басмачи падают. Но на их месте тут же вырастают новые. Харумбаев посылает в наступающих патрон за патроном. Спохватившись, смотрит на барабан. Осталось два патрона. Перешагивая через отстреливающихся лежа красноармейцев, идет в угол, туда, где притаился связанный Джунаид. Наклоняется над ним. Джунаид встречает его затравленным, ненавидящим взглядом.
Х а р у м б а е в. Ну, Гурбан-Мамед, смерть твоя пришла.
Направляет револьвер в лицо Джунаида. С силой, приданной отчаянием, Джунаид бьет связанными ногами. Харумбаев теряет равновесие. В то же мгновенье в комнату врываются басмачи. Харумбаев схватывается врукопашную с одним из басмачей. Оба падают и катаются по полу среди груды извивающихся в смертельном бою человеческих тел.
Залитые лунным сиянием улицы Ичан-Калы. Харумбаев и востоковед медленно идут по старому городу. Тишина нарушается лишь звуком их шагов и негромкими фразами, которыми они изредка обмениваются.
В о с т о к о в е д (задумчиво). Немного осталось на земле таких городов…
Х а р у м б а е в. Не так уж и мало…
В о с т о к о в е д. Вслушайтесь… Тишина… Всеобъемлющая, непоколебимая… Будто нет городов-гигантов… Неразрешимых проблем… Безудержной спешки. Просто тишина… Огромная… Исцеляющая…
Х а р у м б а е в. А вы сентиментальны.
В о с т о к о в е д. Возможно… Когда-нибудь и вы к этому придете.
Х а р у м б а е в. Не думаю… Сколько вам лет, коллега?
В о с т о к о в е д. Много. Только не пытайтесь объяснить все старческим возрастом.
Х а р у м б а е в. Не буду.
В о с т о к о в е д. Не обижайтесь. Когда год за годом вертишься в этом чертовом колесе… Вначале захватывает. Взлеты, падения, победы… Словом, — борьба… Видели кэтч? Хотя, — откуда? Это похоже. Ты — или тебя. Ты!.. Или тебя!.. Побеждаешь, а впереди — снова борьба. Приходилось вам испытывать такое чувство?
Х а р у м б а е в. Продолжайте.
В о с т о к о в е д. Хватаешь удачу за глотку. Держишь изо всех сил. Веришь: бороться — твое призвание, побеждать — твой удел. Прикидываешь миллионы вариантов, взвешиваешь все за и против… Спешишь сломя голову… Кто-то разорился? Туда и дорога! Пустил пулю в висок? Поделом! Выживают сильнейшие!.. Так устроена жизнь. Не нами устроена, не нам и переделывать…
Замолкает, задумчиво глядя на расстилающийся перед ним город.
В о с т о к о в е д (печально). Но приходит день…
Х а р у м б а е в. Не самый лучший день…
В о с т о к о в е д (словно не слыша). И начинаешь понимать…
Х а р у м б а е в. Что все суета сует.
В о с т о к о в е д. Да… Вы неплохо разбираетесь в психологии.
Х а р у м б а е в. Или в психиатрии. Не обижайтесь, пожалуйста.
В о с т о к о в е д. Вам знакомо это состояние?
Х а р у м б а е в. Понаслышке. Классика, понимаете? Но любопытно.
В о с т о к о в е д. Подают голос инстинкты. Инстинкты мохнатых предков.
Х а р у м б а е в. Тянет завыть на луну…
В о с т о к о в е д. Не угадали. Просто бросить все к черту и уехать. Подальше от городов… От цивилизации…
Х а р у м б а е в. Это одно и то же.
В о с т о к о в е д. Вам проще. Вы тут не до конца утратили связь с природой.
Х а р у м б а е в. Говорите уж прямо. Не доросли.
В о с т о к о в е д. И в этом ваше счастье. Завидую зам…
Х а р у м б а е в. В самом деле?
В о с т о к о в е д. Не надо, не смейтесь. Блажен, кому не надо возвращаться.
Х а р у м б а е в. Афоризм?
В о с т о к о в е д. Очень печальный афоризм.
Идут молча, занятые каждый своими мыслями.
Х а р у м б а е в. Зачем вы приехали?
В о с т о к о в е д. Не все ли равно?
Х а р у м б а е в. Можете не отвечать.
В о с т о к о в е д. Отчего же? Отвечу. Не теперь… Может быть, завтра…
Входят под арку ворот. Темнота. Лишь впереди серебристо мерцает стрельчатый свод. Гулко отдается эхо шагов под куполом.
В о с т о к о в е д. Несколько лет назад мне показали кладбище слонов. Слышали о таких?
Х а р у м б а е в. Приходилось.
В о с т о к о в е д. Впечатляюще. Сотни, тысячи скелетов… Гигантский склад слоновой кости…
Мы проникли в тайны элементарных частиц, рвемся в космос, трансплантируем сердце, накопили столько ядерной взрывчатки, что простым нажатием кнопки можно превратить в пар всю планету… Что мы знаем об интеллекте животных? Почему, чувствуя приближение смерти, слоны идут в определенное место? Какой инстинкт ведет их?
Х а р у м б а е в. Я вас, кажется, понял.
Останавливаются перед медресе Мухаммедаминхана. Мерцают, отражая лунный свет, изразцы. Где-то далеко перекликаются петухи-полуночники.
Х а р у м б а е в. Спрашивать, наверное, глупо. И все же: неужели нет надежды?
В о с т о к о в е д (отрицательно качает головой). Не делайте страшные глаза. И давайте перевернем пластинку.
Некоторое время стоят молча. Два неподвижных силуэта на матовом фоне залитой лунным сиянием площади. В тишину ненавязчиво вписывается заводской гудок.
В о с т о к о в е д. Завод?
Х а р у м б а е в. Заступает ночная смена.
В о с т о к о в е д. Как на корабле.
Х а р у м б а е в. Поэтично.
В о с т о к о в е д. Вы никогда не опаздывали на пароход?
Х а р у м б а е в. Нет, а что?
В о с т о к о в е д. Так…
Запрокинув голову, смотрит вверх. В зрачках отражается месяц.
Площадь перед домом Джунаида. Басмачи прикладами сгоняют в кучу пленных. Одежда на красноармейцах изорвана в клочья, окровавлена. Белоусов едва держится на ногах, опираясь на плечи Харумбаева и Верещагина.
Из дома выводят Джунаида. Вид у главаря банды растерзанный. Покачиваясь, как пьяный, делает несколько шагов. Отталкивает поддерживающих ею Аннасаата и офицера. Нетвердо ступая, идет к красноармейцам. Поравнявшись с Белоусовым, останавливается. Рывком запрокидывает голову.
В е р е щ а г и н. Не тронь, гнида!
Джунаид бешеными глазами глядит на красноармейца. Судорожно шарит по поясу, ища кобуру. Офицер протягивает свой браунинг. Не целясь, Джунаид стреляет в Верещагина. Красноармеец сгибается пополам, схватившись за живот. Джунаид стреляет еще и еще. Верещагин падает.
Х а р у м б а е в. В безоружных стрелять, собака!
Взвизгнув, Джунаид стреляет несколько раз в казаха. Харумбаев падает, как подкошенный. В упор Джунаид стреляет в Белоусова. Гремят беспорядочные выстрелы. Басмачи саблями добивают раненых. Аннасаат хватает Тагана за шиворот и отбрасывает в сторону. Мальчик ударяется о стену. Замирает, оглушенный. Пытается вскочить, но безуспешно, — Аннасаат вновь отталкивает его к стене.
А н н а с а а т. Не лезь под ноги, щенок!
Последние эпизоды трагедии: басмачи добивают раненых, обшаривают убитых, стаскивают сапоги. Перепуганная насмерть Гюль прижимается к телу отца. Несколько басмачей затаптывают тлеющий хворост. Джунаид, немного успокоившись, оборачивается к Аннасаату. Хочет что-то сказать, видит Тагана.
Д ж у н а и д. Пожалел?
А н н а с а а т. Со щенка какой спрос.
Пошатнувшись — удар о стену не прошел даром, — Таган поднимается на ноги.
Д ж у н а и д. Поди сюда!.. Смотри!.. Запомни! На всю жизнь запомни! Расскажи там… В Хиве. Пусть знают: Джунаиду с большевиками не по пути… Ступай!
Таган медлит.
Д ж у н а и д. Ну!..
Непослушными ногами Таган делает шаг. Второй. Оглядывается. Зловещие физиономии басмачей. Ухмылка на лице неизвестно откуда взявшегося ополченца. Умоляющие глаза Гюль. Таган возвращается. Берет девочку за руку.
Т а г а н. Пойдем со мной!
Д ж у н а и д. Можешь и отца прихватить!
Таган и Гюль идут через площадь. Гнетущая тишина, полная угрозы.
Д е в о ч к а. Боюсь.
Т а г а н. Не бойся.
Небо. Огромное. Без единого облачка. Раскаленное небо июня. Чертят плавные круги коршуны. Слышен нарастающий рокот мотора.
Д е в о ч к а. Что это?
Т а г а н. Где?.. Аэроплан!.. Наш аэроплан!..
Бежит, увлекая за собой девочку, к воротам. Оторопело наблюдают приближающийся самолет басмачи. Пилот делает вираж над крепостью. Отчетливо видны пятиконечные звезды на плоскостях. Самолет выходит на второй заход.
Резко снижаясь, пролетает над площадью. Дымящаяся полоса пулеметной очереди наискосок вспарывает площадь. Задевает стоящих, разинув рты, басмачей. Двое падают. Остальные шарахаются врассыпную. Взрывается бомба, усиливая панику. Неуклюжими прыжками скачет к коновязи Джунаид. Толчея у испуганно бьющихся лошадей. Офицер безуспешно пытается навести порядок. Его отталкивают. Он хватает брошенную кем-то винтовку и открывает по самолету огонь, выкрикивая ругательства. Аннасаат следует его примеру. Самолет вновь проходит на бреющем полете, осыпая басмачей пулями. Аннасаат со стоном опускается в а землю, хватается за ногу.
Беспорядочной толпой, отчаянно нахлестывая коней, мчатся из крепости басмачи.
Ночь. Улица современной Хивы. Харумбаев и востоковед возвращаются в гостиницу. Уже поздно. Почти во всех окнах темно. Горят лишь редкие уличные фонари, да впереди виден освещенный подъезд гостиницы.
Оба молчат. Слышна негромкая мелодия чанга. Поравнявшись с гостиницей, Харумбаев с усмешкой смотрит на спутника.
Х а р у м б а е в. На редкость содержательное молчание.
В о с т о к о в е д. Собеседник из меня никудышный.
Морщится. Стараясь делать это незаметно, массирует левую сторону груди.
Х а р у м б а е в. Сердце?
В о с т о к о в е д. Чуть-чуть. Хотите, посидим в номере?
Харумбаев отрицательно качает головой.