– А давай спросим у Лавренковой, что действительно лучше.
Марина появилась одновременно с официантом, только с другой стороны, перевела взгляд с Кати на Кирилла. Оба выглядели весьма дружелюбно.
Неужели сработало? Они поговорили наедине по душам и прониклись обоюдной симпатией! А может, разные вкусности, переставляемые официантом с подноса на стол, подействовали так умиротворяюще?
Про Кирилла Марина точно знала: он любит поесть. А Катя – вон какая стройная. Наверное, ограничивает себя. Хотя, когда Лавренкова оказалась у нее в гостях после знаменательного купания в грязной яме, ей предлагали самые обычные блюда: суп и плов. И Катя ела их вместе со всеми. Никаких легких салатиков и диетических продуктов, и порции не микроскопические, а совершенно нормальные.
Вкусная еда, и правда, объединяла и действовала расслабляюще. И разговор завязался, даже с шутками, не слишком язвительными и колкими. Катя как обычно оставалась немногословной, чаще пользовалась мимикой или короткими междометиями. Зато Кирилл мог болтать о чем угодно и сколько угодно. И про еду при этом не забывал.
От разных пицц осталось по куску.
– Доедайте! – щедро разрешила Марина гостям.
– А ты?
– Я уже все! – махнула рукой Лавренкова. – Не влезает больше.
– Ладно, – легко согласилась Катя.
Она-то съела меньше всех. В основном сок пила.
Внимательно посмотрела по очереди на оба куска.
– Кир!
Кирилл, кажется, вздрогнул, впервые услышав от Кати свое имя, застыл с вилкой наперевес. А Булатова вроде и не заметила ничего:
– Тебе какая больше понравилась?
– Вон та, с оливками.
Катя мило улыбнулась:
– Представляешь, мне тоже!
И утянула нужный кусок к себе в тарелку.
Марине на мгновение показалось, что у Кирилла вот-вот проявится суперспособность выстреливать из глаз смертоносным лучом.
Она в очередной раз вздохнула про себя. Все-таки случается такое: миссия невыполнима.
Кирилл
Похоже, судьба придумала новую забаву: периодически сталкивать их четверых в одну компанию и смотреть, что из этого получится.
Кирилл натыкался на Марину с Катей в самые неожиданные моменты. То они шли куда-то вдвоем, то случайно встретились несколько минут назад и сразу отыскали общее дело. Все-таки в одном классе учились и, по Маринкиным словам, были подругами. Как определяла их отношения Катя, Кирилл понять не мог.
Возможно, Катя дружила с Лавренковой, а может, просто терпела ее рядом. Во всяком случае, над Маринкой она уже не насмехалась, особо не спорила и уж точно не задирала. Все вполне по-дружески.
Если бы не Лавренкова, общение Кирилла с Катей ограничивалось бы короткими приветами при случайной встрече. Но мимо Маринки не проскочишь, сделав вид, что едва знаком и очень торопишься. Во-первых, Лавренкова Кириллу не чужая. Во-вторых, она такая коммуникабельная и общественная: ей всегда надо всех собрать, сплотить, сроднить и сблизить, даже независимо от их стремлений. Поэтому стоило им натолкнуться друг на друга, как сразу под чутким, но упорным руководством Марины организовывалась «могучая кучка»: она сама, Катя, Кирилл. И тут же откуда ни возьмись появлялся спортсмен Антон.
Так собака приходит на манящий запах или железный гвоздик притягивается к магниту.
Наблюдать за Мажариным и Мариной было любопытно и забавно.
Если раньше они часто бросали заинтересованные красноречивые взгляды, а иногда просто-напросто пялились друг на друга, так что любой желающий мог легко разобраться в их чувствах, то сейчас оба старательно сохраняли равнодушный вид. Потому что рядом находилась Катя. А Катя прекрасно все видела и понимала, но даже не пыталась разрядить обстановку и благородно отпустить грехи своим лучшим друзьям.
Да, она не имела претензий к Маринке и сумела сохранить нормальные отношения со своим бывшим парнем: не злилась, не обижалась, не возненавидела. Но, кажется, упивалась ролью непреодолимой преграды и не собиралась объяснять этим измученным собственной добропорядочностью дуракам, что ей дела нет до их романтических глупостей.
Вот они опять случайно сошлись вместе, вчетвером, в промозглых осенних сумерках.
Холодно и темно, как бывает только поздней осенью. Трава пожухла, листья с деревьев опали и уже успели поблекнуть, потемнеть, смешаться с грязью. Голые деревья похожи на черные скелеты. Хотя горят фонари и окна, нечему отразить их свет: снег-то еще не выпал, а мрак надвигающейся ночи легко поглощает любое сияние.
В такое время все вокруг кажется неуютным и неприветливым, даже яркая и радостная при солнечном свете детская площадка, на краю которой они стояли.
Точнее, стояло их трое, а Катя сидела на качелях, тихонько раскачивалась и иронично поглядывала на остальных, то удаляясь, то приближаясь.
Считалось, что они разговаривают, но как-то странно это получалось.
Марина обращалась либо к Кате, либо к Кириллу, но только не к Антону. Мажарин почти все время молчал: выделять Лавренкову ему было нельзя, с Катей, больше увлеченной качелями, чем собеседниками, он чувствовал себя немного напряженно, а с Успенским его ничего не связывало. Поэтому и получалось, что в беседе участвовали в основном Марина и Кирилл, который как всегда постепенно увлекся и начал болтать за всех. Но тут вступила Катя, и разговор в очередной раз превратился в обмен колкостями и язвительными замечаниями.
Стоило Кириллу глубокомысленно произнести:
– Если вы, конечно, понимаете.
Тут же с качелей раздалось насмешливое:
– Да где уж нам, с нашим-то незаконченным десятилетним. Вот когда мы пойдем в одиннадцатый… Так что пожалей нас, бестолковых, Кирюша.
Многие называли Кирилла уменьшительно. Папа, например. Но у Кати «Кирюша» звучало как издевательство, как самое унизительное прозвище, так что начинало воротить от собственного имени. И тему о бестолковости не разовьешь, потому что к Кате и Антону, которых не страшно обидеть, приплюсована еще Маринка. А ее обижать не хотелось. Зато страстно захотелось, чтобы цепочки, на которых крепилось узкое пластиковое сиденье качелей, внезапно оборвались – хотя бы одна.
Кажется, коварное желание точно отразилось на его лице, а Лавренкова разглядела его и правильно считала.
– Ну почему вы все время друг к другу цепляетесь? – с недоумением, упреком и в то же время миролюбиво поинтересовалась она. – У вас же даже имена на одну букву начинаются.
Вот уж нашла объединяющий повод!
– Ничего подобного, – моментально возразила Катя. – У него, – она кивнула в сторону Кирилла, – на «К», а у меня на «Е».
– А мне казалось, совсем на другую букву, – тихонечко пробурчал Успенский якобы исключительно для самого себя.
Катя услышала, прицельно сузила глаза, но тут у нее запел мобильник. Она торопливо сняла перчатку, выудила телефон из кармана, сообщила в трубку:
– Да. – Некоторое время внимательно слушала и под конец пообещала невидимому собеседнику: – Хорошо. Прямо сейчас схожу. Да. Прямо сейчас.
Нажав на разъединение, она сунула мобильник обратно в карман, сообщила остальным:
– Ну, я пошла. Мама велела забежать в одно место. И, не дожидаясь вопросов и слов прощания, вскочила с качелей и удалилась в темноту.
– Я тогда тоже пойду, – решила Марина.
– А я тебя провожу, – мгновенно отреагировал Антон. Воспользовался моментом, когда Катя не видит.
Кирилл проследил за заботливым кавалером насмешливым взглядом.
Гораздо логичнее было бы ему самому проводить Маринку, поскольку живут они в соседних домах и им в любом случае по пути. Да и какое там «проводить», просто идут вместе. Не те у них с Маринкой отношения, о каких мечтает украдкой от своей бывшей девушки бесхитростный спортсмен Мажарин. И домой Кирилл не торопится – точно знает, что сейчас там папа и Диана. Одни. Так зачем разрушать идиллию и одновременно усиливать собственное неприятное ощущение, что ты третий лишний.
Но и стоять одиноким столбом посреди улицы – тоже не самое завидное дело.
Что-то пиликнуло рядом, словно коротко звякнул колокольчик. И в нескольких шагах от Кирилла на земле загорелся маленький прямоугольник. Такое неправильное окошко: не в стене, а в полу.
Кирилл нагнулся: мобильник. Мини, темно-красный. Кажется, несколько минут назад его держала в руках Катя. Последний входящий вызов – «Мама». Точно, ее.
Видимо, промахнулась мимо кармана или случайно вытряхнула, когда вставала с качелей. И что теперь с ним делать? Позвонить Кате и сказать, что потеряла. Но у Кирилла нет ее номера.
Зато есть ее телефон! И очень умная мысль: позвонить с него. Ну да, только получится, что он звонит самому себе.
Значит, надо отдать Маринке, чтобы она вернула завтра в школе. А Булатова пусть всю ночь напролет страдает и убивается оттого, что посеяла телефончик.
Кирилл повертел мобильник в руках: «А если…»
Он открыл номер последнего соединения и нажал на кнопку вызова.
Катя
Не успела Катя войти в квартиру, как в прихожей нарисовался Сашка с таким дурацким выражением на лице, словно узнал случайно самую главную на свете тайну и теперь чувствовал себя посвященным.
Многозначительно, но с кроткой улыбкой он произнес:
– А у нас твой парень в гостях.
– Мой… кто?
Катя чуть не задохнулась от праведного гнева, а потом обрушилась на брата:
– Какой еще парень? Чего ты несешь?
Сашка обиженно насупился:
– Самый обыкновенный. Иди сама посмотри. Он с нами ужинает.
– Он… чего?
Катя попыталась взять себя в руки. Хватит задавать идиотские вопросы. Надо пойти и разобраться, что там за странный гость.
У них, конечно, частенько кто-нибудь бывает: Борька и другие Сашкины приятели, соседи, мамины и папины знакомые, коллеги по работе и поклонники спортивного ориентирования. Но «твой парень» – это чересчур.
Неужели Антон все-таки пришел налаживать рухнувшие отношения и подключил к этому родителей? Быть не может!