удя по разрывающимся тут и там вражеским телам, прибегала к какому-то колдовству.
А вурды продвигались дальше. Каждого из передовых бойцов облепило десятком хвостатых существ, вцепившихся в толстые шкуры. Однако вурдам всё было нипочём. Даже если кто-то из них падал, споткнувшись или попав таки на зуб тварям, остальные продолжали переть, как ни в чём не бывало.
— Эгей, братья! — заорал Быстроног, позабыв об изгнании.
Потянув его за куртку, Власорук выразительно постучал пальцем по лбу. Тем не менее, оба они, воодушевлённые приходом соплеменников, с остервенением и удвоенной силой бросились в бой. И ополченцы, увлечённые порывом приятелей, рванули следом.
Совместными усилиями орду отогнали от рубежа. Оборону спешно латали, используя всё, что попадало под руку. На починку пошли остатки сосновских домов, стволы с засеки и даже дубины. Разыскивали в песке черпаки, котлы наполняли водой и ставили на костры. Собирали стрелы…
Вурдовы сонары вернулись к Сосновке зализывать раны. Судя по всему, на повторный удар сил у них не осталось. Всю свою мощь они вложили в первый и единственный бросок, который сокрушил остриё прорыва.
Орда отступила от частокола и копошилась на равнине. Однако исход схватки оставался неясен. Голова, видимо, копил силы, которые всё прибывали и прибывали из-за Оки. Потому князья решили собрать совет. Кликнули Зарубу, Эрвелу, из ополченцев — Мерлушку, который замещал раненого Бушуя. Разыскивали и чародеев. Нашли не всех. Подошла, держась за руку, Мена, прибрёл, измазанный кровью, Вармалей. А вот Кавана куда-то пропала — колдунью не обнаружили ни среди мёртвых, ни среди раненых. Сокола тоже пришлось поискать изрядно. Когда уже отчаялись, он вдруг появился сам. Выбрался весь в трухе из какого-то дупла.
Чародей ничуть не смущался тем, что покинул битву в самый тяжёлый час. Сохранённые пленники спали в мешке, а за время сидения в чреве дерева у Сокола возникли кое-какие мысли на их счёт.
Пока собирались, произошло событие чрезвычайно важное — последние сотни тварей втянулись из реки на галявину и, казавшийся до сих пор бесконечным, их поток, наконец, иссяк. Конец крысиных подкреплений мог бы воодушевить, но вместе с потоком исчерпались и силы защитников.
Серо-ржавое море колыхалось на равнине, не спеша пускать новую сокрушающую волну. Крысы даже оставили в покое частокол. Отошли на безопасное расстояние и затихарились.
— Чего они выжидают? — озадачился Заруба.
Сокол вдруг понял чего.
— Вечера, — ответил он.
Чародея поняли не сразу.
— С темнотой они легко взломают оборону, или просочатся по-тихому, — пояснил Сокол. — Всю версту кострами не осветишь, а значит, крысы получат преимущество. Прорвутся и, не ввязываясь в ненужные бои, уйдут в Мещеру. Зачем им лишние потери?
— У нас недостанет сил очистить равнину, — развёл руками Пётр. — Тем более к вечеру.
Борис задумчиво потёр подбородок.
— Ну, ладно, — рассуждал он вслух. — Допустим, крысы прорвутся. Допустим, внезапным ударом им удастся заесть пару сёл. А дальше что? Подтянутся дружины, поднимется ополчение — и конец орде.
— Крысы не будут полки в поле выстраивать да дружину ждать, — возразил Сокол. — Здесь мы их на переправе подстерегли. А в лесах — гоняйся за ними. Всё равно, что с дубиной против комариной тучи. И ладно бы они неразумны были. Тогда, может, и сладили бы люди с полчищем. Но, смотри, как хитро рубеж прорвали. Тут звериного разума недостаточно. Голова. Вот в ком опасность. Вот кого необходимо уничтожить. Без него серая орда всего лишь стая. Злобная, но тупая. Не имея цели ей всё равно что пустошить и куда двигаться. Она разбредётся по лесам или вернётся на Старицу, но в любом случае потеряет единство.
— Там ещё и Москва наготове стоит, — добавил Заруба. — Только мы поддадимся, они своего не упустят.
— Что ж, значит надо пробиваться к Голове, — заявил Пётр.
— Половину людей положим… — проворчал Заруба, вылавливая в глазу соринку. — Половину, это в лучшем случае.
— Мы поддержим стрелами, — сказала Эрвела.
— Боюсь, ни мечи, ни стрелы ему не повредят, — заметил Варунок. — Его, пока в капусту не покрошишь, не кончишь. А стая не станет ждать, сложа… лапы.
Олег до сих пор молчал. Совсем недавно став князем, он ещё боялся прилюдно сказать какую-нибудь глупость и потому остерегался говорить вообще.
— Чего спорить? — не выдержал он. — Выхода-то другого нет. Разве только выманить тварь на честный поединок.
Молодой князь ухмыльнулся
— Так что пойдём людей собирать. Да ещё обмозговать бы надо, как ловчее этого Голову покромсать на шматочки мелкие.
Сокол не слишком уверено произнёс:
— Есть одна задумка. Мы с Меной ещё до вашего прихода кое-что прикинули, а сидя в дупле, я те прикидки до ума довёл.
— Решено, стало быть, — кивнул Олег. — Отбираем из дружин лучших и клином пробиваемся к Голове.
— Боюсь, не дойдём, — Заруба сомневался. У молодых князей на словах всё просто выходило, а вот он не особенно верил в успех. Опыт мешал верить.
— Я попробую договориться с вурдами, — сказал Сокол.
Муромские воины покосились на Сосновку. Свежи в их памяти были разорённые деревни, погибшие в схватках товарищи. Не будь под носом крысиного воинства, не преминули бы муромцы ударить по давнему врагу.
Сокол поднялся с земли, собираясь прямо сейчас и отправиться с посольством.
— Василий, — подозвал Борис Румянца. — Набери дюжину. Да не дружков своих сопливых, самых опытных отбери. Если кто лошадь потерял, найди замену. Моим именем у любого из наших бери. И моего коника разыщи… Мы достанем чёртово отродье!
Сокол обернулся:
— На твоём месте, князь, я бы не испытывал судьбу.
— Почему? — удивился Борис.
— Если тварь вдруг доберётся до тебя, а мы проиграем сражение, то после Мещеры, боюсь, настанет черёд и твоих земель. А там уже некому будет встречать орду в столь удобном месте. И если даже сил у серых не хватит, чтобы, скажем, взять кремль, то деревни и села они уничтожат наверняка.
Борис побледнел.
— Собственно, всех касается, — добавил чародей. — Простые дружинники орду не наведут, надеюсь, а вот князьям лучше на рубеже остаться.
— Мы-то уже в войне, — буркнул Варунок. — Нам-то уже вести врага некуда. Пришла орда.
— Ты, князь свою долю лиха сполна получил. Об отце подумай.
Сокол развернулся и ушёл
Парочка вурдов слушала людской разговор, схоронясь в засеке.
— А что, неплохая мысль, — заметил Быстроног, отползая в сторону.
— Какая именно?
— Скормить Голове кого-нибудь из московских вождей. Пусть бы себе орда на Москву повернула.
— Где ты раньше был со своей неплохой мыслью? — Власорук встал и отряхнулся. — Пошли. Готов поспорить, мы скоро понадобимся.
Вуверкува не настаивала на участии племени в гибельном прорыве, отдав решение на откуп вожакам. Два сонара, ведомые бывшими приятелями Быстронога, вызвались поработать ножами, два других отказались.
Уладив с вурдами, Сокол отправился набирать отряд для своего особого дельца.
Мена перехватила его на полпути. Глаза её переполняла тревога.
— Что ты задумал?
— Пока сам не уверен…
— Я пойду с тобой.
Сокол взглянул на её раненую руку и покачал головой.
— Там нужны бойцы.
— Я помогу чаровать.
— Нет. Ты просто-напросто не доберёшься до места.
Мена закусила губу и отошла. Она бы добралась. Но способа убедить в этом Сокола не видела, а настаивать гордость не позволяла.
Власорука с Быстроногом можно было не спрашивать. Чародей просто объяснил им, что нужно сделать, и оба радостно засобирались. Заминка вышла лишь с лошадьми. Животные не терпели вурдов, а вурды не любили ездить в седле. Соколу же нужны были верховые бойцы. Пришлось попросить об одолжении Эрвелу. Владычица «поговорила» с животными и дело уладилось.
Рыжий отказался сразу и наотрез, он не любил, да и не умел воевать. Тарко, убедившись, что княжна останется в безопасности, согласился. Влюблённого парня вновь потянуло на подвиги. Пятым с ними вызвался пойти Мерлушка.
Два с небольшим часа оставалось до заката. Медлить дальше было опасно. Как ни хотелось начальникам подготовить людей получше, пришлось начинать.
Вурды ударили не так лихо, как в прошлый раз, но всё равно красиво. Ополченцы подбадривали волосатых головорезов криками, и даже Муромцы, забыв про вражду на время, увлеклись всеобщим восторгом.
Застав орду врасплох, лесное племя смогло одолеть половину пути, где и застряло, встретив отчаянный отпор. Продвинуться дальше хотя бы на шаг у сонаров не получалось. Мало того, вурды едва удерживали то, что взяли наскоком.
Пришёл час Зарубы.
Лошади мещёрцев выглядели посвежее соседских, измотанных длительным переходом. И потому, обошлось без обычных споров о том, кому наступать в первых рядах. С начальником тоже определились загодя. Князья, по настоянию Сокола, остались на рубеже, а Заруба был единственным из набольших, чья смерть не угрожала новой бедой.
Прорычав что-то вроде напутствия, воевода повёл конный клин в прорыв, расчищенный вурдами.
Поначалу казалось, что набирающий скорость отряд не остановит ничто. Но, врубившись в полчище, клин быстро увяз. Крысы не стремились, как раньше, избежать копыт. Напротив, повинуясь предводителю, отважно бросались под несущихся лошадей и гибли, задерживая противника. Кони скользили на раздавленных тушках, падали, поднимались вновь. Потеряв друг друга, люди и животные отступали под защиту вурдов, а затем и дальше к частоколу. Крысы не препятствовали бегству, сосредоточив усилия на тех, кто продолжал наступление.
Овды из-за людских спин попытались достать предводителя стрелами. Студенистое тело вмиг стало похожим на огромного ежа. Голове не понравилось такое обхождение. Он дёргался, пытаясь выдавить из тела занозы, но подыхать явно не собирался.
А Заруба с куцыми остатками конной лавы уже приближался к нему. И цеплял на себя врагов, как колючки. Казалось, на смельчаков набросились крысы со всей галявины.