Мы приземлились на заброшенной взлетной полосе в нескольких милях от Гэри. Воздух пах ржавчиной и безнадежностью. Издалека доносился гул — неровный, пульсирующий ритм тысяч голосов, сливающихся в единый рев.
Глава 19
Мы шли к старому сталелитейному заводу. Его почерневшие трубы вонзались в низкое серое небо, как пальцы мертвеца. Чем ближе мы подходили, тем сильнее я чувствовал его. Энергию толпы. Не веру Павла, отточенную и холодную, как стилет. Это была другая сила — горячая, хаотичная, как лесной пожар. Вера отчаяния. Самая опасная из всех.
Мои «скептики» шли рядом, создавая вокруг меня кокон тишины. Я чувствовал, как волны чужой экзальтации разбиваются о невидимую стену их цинизма. Лука был прав, они были идеальными душехранителями.
У входа в главный цех стояла его «охрана» — молодые ребята с безумными глазами и арматурой в руках. Они увидели нас, и их лица исказились яростью.
– Неверные! Пауки из сети! – закричал один из них, замахиваясь.
Маркус и его люди не достали оружия. Они просто посмотрели на них. Взглядом людей, видевших, как кишки их друзей наматывает на гусеницы танка. Взглядом, в котором не было ни страха, ни злости, ни веры — ничего. Пустота.
Фанатик замер. Его рука с арматуриной дрогнула и опустилась. Он не мог понять, что происходит, но его ярость, его вера в праведный гнев столкнулась с чем-то, что ее обесценивало. Он отступил на шаг, потом на второй, пропуская нас внутрь.
Внутри гигантского цеха, под сводами, где когда-то плавилась сталь, теперь плавились мозги. Джулиан-Иезекииль стоял на импровизированной сцене из ржавых контейнеров. Он был в экстазе, его тело било в конвульсиях, а изо рта летела пена.
– Я чувствую их! Они пришли! Слуги серого кардинала, того, кто обещал вам рай на земле, чтобы запереть ваши души в цифровом аду! – он указал прямо на меня. – Вот он! Антихрист во плоти!
Толпа развернулась ко мне. Тысячи пар глаз, полных ненависти, уставились на меня. Рев стал оглушительным. Я ощутил, как их коллективная вера в его слова бьет по мне, пытаясь сорвать маску, вытащить меня на свет, как того требовал Павел. Но «скептики» встали вокруг меня, образуя клин. И я почувствовал, как давление ослабевает. Их суммарное, концентрированное разочарование в богах и чудесах работало, как глушитель.
Я сделал шаг вперед.
– Джулиан! – мой голос прозвучал спокойно и чисто, без всяких усилителей, но он прорезал многотысячный рев. – Спектакль окончен. Время сворачивать декорации.
Он на мгновение замер, услышав свое настоящее имя. Его глаза сфокусировались на мне, и в них я увидел не только ярость пророка, но и страх актера, которого поймали на импровизации.
– Мое имя Иезекииль! – взревел он, пытаясь вернуть контроль. – Именем истинного Бога, я изгоняю тебя, тень!
Он простер ко мне руки, и я увидел, как воздух вокруг него начал уплотняться. Он пытался сотворить чудо. Сконцентрировать всю веру этой толпы в один удар.
Я просто стоял и ждал. Я видел, как волна силы несется на меня, а потом… она просто рассеялась, наткнувшись на непробиваемую стену цинизма моих телохранителей. Как будто цунами ударило в волнорез из чистого вакуума.
На лице Джулиана отразилось недоумение. Он попытался еще раз. И снова ничего. Его чудо не работало. Его магия не действовала.
Я сделал еще один шаг. Толпа начала замолкать, видя, что их пророк бессилен.
– Ты не Иезекииль, Джулиан, – сказал я тихо, но меня слышал каждый. – Ты просто хороший актер, который слишком долго читал плохой сценарий. Но я пришел не за тобой. Я пришел за твоей аудиторией.
Я обвел взглядом тысячи растерянных лиц.
– Он обещал вам очищение? Он дал вам только ненависть. Он призывал разрушать машины? Но единственное, что он разрушил — это ваши последние надежды. Вы хотели простых ответов, а он дал вам только простые цели для злости. И теперь он оставит вас одних посреди этих ржавых руин. Потому что он — фальшивка.
Я повернулся к Маркусу.
– Время, – сказал я. И Маркус достал планшет.
На огромной стене цеха, вспыхнуло изображение. Контракт Джулиана Прайса. Суммы. Требования. Переписка с подставным продюсерским центром. А затем — видео с прослушивания. Тот самый Джулиан, только без бороды и горящих глаз, старательно читает по бумажке текст, который позже станет его первой «проповедью».
Толпа замерла. А затем тишина взорвалась. Но это был уже не рев веры. Это был рев обманутых, униженных, яростных людей. И эта ярость была направлена уже не на меня. А на того, кто стоял на сцене.
Джулиан смотрел на экран, и его лицо превратилось в маску ужаса. Он был голым. Без роли, без веры, без чуда.
Я развернулся и пошел к выходу. Моя работа здесь была сделана.
– А он? – спросил Маркус, догнав меня.
Я оглянулся. Толпа уже подбиралась к сцене. Они не собирались его убивать. Они собирались сделать нечто худшее. Растоптать его веру. Вывернуть его душу наизнанку.
– Он больше не наша проблема, – ответил я. – Он теперь их. Время гасить чужой костер. Даже если для этого пришлось использовать чужой обман.
Глава 20
Я не беспокоился о том, что это вылезет на YouTube ещё до нашего вылета. Моя сегодняшняя маска на мне — одноразовая. Ролик с этим аватаром уже готов для новостных каналов. Дипфейк-менеджер объясняет, что Джулиан нарушил контракт. Рядом дипфейк-адвокат говорит о суде и неустойке. Мир получит простую, скучную, юридическую историю о мошеннике-актере, и через два дня забудет о нем. Цинизм — лучшее снотворное для веры.
Мы летели над ночной Америкой, оставляя позади зарево пожара в Гэри. Я смотрел не вниз, а на отражение в стекле иллюминатора. Уставшее лицо незнакомого человека. Сегодня я был им. Завтра буду кем-то другим. Вечная смена масок, за которыми уже почти не осталось лица.
– Видео в эфире, – доложил Лука со своего места. – Все ключевые сети приняли наш нарратив. История Иезекииля 2.0 официально закончена. Он стал сноской в истории интернета.
Я кивнул. Тактическая победа. Еще один потушенный пожар. Но вкус пепла во рту никуда не делся. Я уничтожил веру пяти тысяч отчаявшихся людей, пусть и уродливую, и заменил ее ничем. Пустотой. Это была не моя работа. Это была работа моего вечного оппонента. Иногда мне кажется, что наши должностные инструкции давно перепутались.
– Что Павел? – спросил я. Это был единственный важный вопрос. Джулиан был лишь симптомом.
– Он молчит, – ответил Лука, выводя на экран данные «Логоса». – Никакой прямой реакции. Но его сеть... она изменила тактику. Они не защищают Джулиана. Они используют его.
На экране замелькали заголовки из блогов, цитаты из проповедей, посты в закрытых группах. Отец Михаил Воронов в Москве уже вещал с амвона.
– Смотрите, братья и сестры! Смотрите, как действует тень! – «Логос» вывел текст его последней проповеди. – Он не пришел с увещеванием. Он не послал пастыря. Он послал юристов и медиа-менеджеров! Он сокрушил заблудшего не словом истины, а силой контракта! Его царство — не от мира сего, но от мира сего его методы! Он предлагает вам не спасение, а неустойку! Вот истинное лицо того, кто боится своего трона!
Павел был гением. Он не стал защищать свою сгоревшую фигуру. Он превратил ее в мученика моих методов. Он взял мой цинизм и выставил его как главное доказательство моей неправоты. Он не спорил с фактами. Он бил по репутации.
– Он перехватил повестку, – констатировал я. – Теперь я не спаситель, который борется с фанатизмом, а холодный манипулятор, который боится любой искренней веры.
– Хуже, – сказал Лука и выделил на карте мира одну точку. Красную, пульсирующую. – «Логос» зафиксировал новый приоритетный актив. Он только что покинул Ватикан. Рейс на Москву.
На экране появилось досье. Фотография пожилого, очень спокойного человека в простом костюме. Ничего примечательного.
Имя: Дамиан.
Статус: Неизвестен. В базах данных Ватикана не числится. «Лogoс» идентифицировал его по видеоархивам 1950-х годов. Он был рядом с Павлом, когда мы впервые его заметили. Он не постарел ни на день.
Анализ «Логоса»: Вероятность 99.8% — один из первых. Не из тех, кто был со мной в Галилее. Один из тех, кого Павел обратил лично, сразу после Дамаска.
Я всмотрелся в спокойное лицо Дамиана. В нем не было огня Павла или Воронова. В нем было нечто иное. Спокойствие строителя. Уверенность архитектора, который знает, как должен выглядеть чертеж и где закладывать фундамент.
– Павел понял, что вирусные идеи — это хорошо, но этого мало, – сказал я, отворачиваясь от экрана. – Идеям нужен дом. Церковь. Организация. Он устал быть просто пророком. Он решил стать папой римским своего собственного раскола. И он посылает в Москву своего главного кардинала. Своего архитектора.
Война переходила в новую фазу. Фазу строительства. И если они построят свою церковь раньше, чем я успею провести человечество через эти десять лет, мой тихий, незаметный труд потеряет всякий смысл.
Маркус и его «скептики» дремали в своих креслах. Их работа была сделана. Они были оружием против огня. Но против строителей нужно другое оружие.
– Лука, – сказал я, чувствуя, как внутри снова собирается холодная решимость. – Разверни «Равенну». В Нью-Йорк мы не возвращаемся.
Лука уже менял полетный план. Он знал, что я скажу.
– Мы летим в Москву. Пора познакомиться с архитектором.
Глава 21
Эта мысль — «архитектор» — зацепилась за что-то древнее в моей памяти. Прежде чем появился архитектор Павла, был мой строитель. И его тоже звали скалой.
Гул «Равенны» растворился, сменившись шумом пыльных улочек Иерусалима. Прошло несколько месяцев после моего «спектакля» на Голгофе. Я не сидел сорок дней в пустыне, как потом придумали романисты. Я провел их в Иерусалиме, в доме Никодима, меняя обличья, как актер за кулисами. Я был сирийским торговцем, греческим вольноотпущенником, молчаливым слугой. Я наблюдал.
Мои ученики были в ужасе. Они прятались в верхней комнате, спорили, плакали и ждали, сами не зная чего. Они б