Но так на левую руку он и упал. Но перчатка относительно чистая, нет на ней глины. И даже травы. Фомин незаметно усмехнулся. Надо было Пыжову обе перчатки выбросить.
— А может, и без перчаток был, — осознав свою оплошность, заявил Пыжов.
Фомин вздохнул. Так хотелось сказать все, что думает он о Пыжове. И предложить рассказать правду о том, как он убивал Гуляева. Возможно, после того, как тот застрелил Павлика. Но ведь не расскажет. А чистые перчатки — доказательство так себе, курам на смех. Вернее, адвокатам. Следователя нужно ждать, криминалистов, заключения экспертизы, от этой печки уже и плясать.
Оперативному он позвонил сразу, едва только убедился в наличии трупов. Группа уже, возможно, в пути, а Скорокова все стоит над телом Павлика. Взгляд уже вменяемого человека, но много в том взгляде горечи, а по щекам текут слезы.
Фомин подошел к Маше, взял ее за плечи, мягко сдвинул с места, задав направление.
— К шлагбауму давай, группу надо встретить.
Скорокова хлюпнула носом, смахнула слезу и направилась к сторожке.
— Маша, ты держись! Не раскисай! — бросил ей вслед Пыжов.
— Красивая! — сказал Родион, без всякого стеснения провоцируя Илью на откровения.
Вдруг это Пыжов застрелил Павлика из-за несчастной любви к Маше. Предположение из области фантастики, но в жизни всякое случается.
— Красивая… — не стал отрицать Пыжов.
— Давно ее знаешь? — спросил Фомин, обращением на «ты» создавая видимость неформальной обстановки и рассчитывая на то, что Илья расслабится. Еще бы сигарету предложить, но так он же не курит.
— Ну, как знаю… — замялся Пыжов.
— По имени называешь?
— Называю.
— Знаешь, что Маша свой человек в тылу врага.
— А кто враг? — Пыжов улыбнулся, как будто услышал неудачную шутку.
— А когда мы Кальмара с Алтайцем разыскивали, были врагами.
— Ну, когда Кальмара… А сейчас-то вы мне верите? — Пыжов посмотрел Родиону прямо в глаза — в надежде на положительный ответ.
— Да как-то понять не могу, падал ты или нет, а в целом… Правда Гуляева хотел остановить?
— А кому скандал нужен? Это ведь мы виноваты, что Гуляев застрелился.
— Кто мы?
— «Быстрый Дон».
— Это, конечно, хорошо, что ты о корпоративной политике думаешь… Кого на место Павлика могут выдвинуть?
— В смысле на место Павлика?
— Я так понимаю, в вашей корпоративной системе он отвечал за район, за терминал. Кто-то же должен его заменить.
— Это не ко мне.
— Павлик раньше с тобой работал у Смальцева в охране, верно?… А потом и тебя к нему отправили. Замом, наверно?
Возможно, Пыжов претендовал на место Павлика, поэтому пристрелил его, как только представился случай. А ведь случай очень даже подходящий. Насколько Родион понял, Павлик и Пыжов были вдвоем, когда на них вышел Гуляев. Забор вокруг терминала надежно ограждал от посторонних взглядов. Да и не видно с места преступления никакого забора: далеко. Свидетелей может и не быть. Пыжов действительно мог застрелить Гуляева — со зла и на больную после удара голову. А потом, глянув, что свидетелей нет, уложить и самого Павлика, чтобы занять его место, в том числе и в постели с Машей.
— Ну, как замом…
Похоже, Пыжов понял, к чему клонил Родион, потому и обрадовался, увидев идущих к ним людей. Семен Гуляев, который спешил к телу своего отца, прекрасный повод уйти от разговора.
— Эй, парень!
Пыжов собрался удержать Семена, бросился к нему, преграждая дорогу. Но тот, оглушенный страшным известием, пер напролом, и Пыжов, как могло показаться, не смог устоять перед ним. На самом же деле он отступил намеренно. Он видел в Гуляеве быка, который мог затоптать следы преступления. Следы его преступления.
Гуляева остановил Фомин. Сгреб его в охапку, заблокировал руки. И повернул лицом к терминалу. Не надо ему смотреть на покойного отца, изуродованного выстрелом.
— Спокойно, парень, спокойно!
— Это же он!.. — заорал Семен, с ненавистью глядя на Пыжова. — Он отца убил!
Фомин смотрел на Майю, которая тоже, хотя и не так быстро, приближалась к месту убийства. Ее-то каким ветром сюда занесло?
— Разберемся! Накажем!
— Почему вы его не арестуете?
— Эй, парень, твой отец сам застрелился! — мотнул головой Пыжов. — Человека убил, а потом сам.
— Врет он все!
— Сейчас подъедет группа, сейчас прибудет следователь!..
— А ведь я знал, что так и случится! — не унимался Гуляев.
Майя остановилась метрах в десяти от покойного Павлика. Родион поощрительно кивнул, глядя на нее. Все правильно, не надо ей подходить близко. А еще лучше, следует отправиться домой.
— Что ты знал?
— Что так и будет!
— Как ты это мог знать!..
— Да так и мог знать! — засмеялся Пыжов. — Отец его убивать нас шел! У него же на медведя пуля!.. Откуда здесь медведи?… Утки, зайцы, но не медведи!..
Фомин кивнул, соглашаясь с ним. Жаканами Гуляев стрелял, значит, знал, на что шел. Или надеялся застать у терминала своих обидчиков.
— Отец говорил тебе, куда собирался идти?
— На охоту собирался идти!
— На зверя?
— Отпусти меня! — заорал Гуляев. И даже затопал ногами, пытаясь вырваться. — Отпусти!..
— Я тебя сейчас отпущу! — негромко, но на самое ухо сказал Фомин. — И ты затопчешь следы преступника! Ты же хочешь знать, кто убил твоего отца?
Гуляев перестал дергаться, опустил голову и заплакал. Майя подошла к нему, похлопала по плечу и вопросительно посмотрела на Фомина. Она хотела знать, почему погиб ее бывший тесть и кто виновен в его смерти. И она могла бы получить близкий к истине ответ. Но Родион промолчал. Красивая она девушка, даже более чем, но тайна следствия распространяется и на нее.
Глава 6
Подъехавшую группу возглавлял полицейский следователь, средних лет мужчина с тяжелыми бульдожьими щеками и пивным брюхом. Капитан юстиции Яцкин обладал весьма солидным опытом работы, но не располагал достаточными полномочиями, для того чтобы вести столь сложное дело, как убийство, причем двойное. Убийствами занимался следственный комитет, а его управление в соседнем районе. В станице Верховерской находился только один представитель следственного комитета, но о Варшавине Фомин мог думать только с иронией. И беспокойством. Пока Родион в работе, Варшавин мог окучивать его жену. Не успокоится эта сволочь, пока не добьется своего. А помешать Фомин ему не мог, во всяком случае сейчас.
И тем не менее Яцкин взялся за дело. Пока следователь описывал труп и общался с Пыжовым, Родион обошел весь берег, особенно его интересовали камыши, куда Пыжов мог забросить свою перчатку. И ведь не подвело его чутье, нашел он перчатку, только вот она ничуть не помогла ему продвинуться в расследовании. Перчатка как перчатка, ну, грязная, но следов крови на ней не видно, возможно, экспертиза обнаружит на ней микрочастицы пороховых газов или оружейной смазки, если Пыжов вырывал из рук Гуляева его двустволку. Но на этот факт найдется оправдание — Пыжов хватался за ружейные стволы, пытаясь удержать Гуляева от самоубийства. Наверняка он изложил Якимову отредактированную версию, в которую вполне вписывалась и выброшенная перчатка. Разве после пропущенного удара по голове у него не могло случиться затмение? Взял да выбросил надоевшую вдруг перчатку, просто забыл об этом. И следствие с удовольствием примет эту версию, чтобы не разрушать выгодную всем иллюзию. Действительно, зачем искать убийцу, вешать на себя «глухаря», если проще всего согласиться с предложенной версией? Сначала Гуляев убил Павлика, а затем и себя. Виновный установлен, все, дело можно закрывать. И всем хорошо.
Найденная перчатка подтверждала только то, что Пыжов нагло врал. Перчатку он выбросил, чтобы оправдать свое возвращение к месту преступления.
Яцкин стоял у трупа Гуляева, уже накрытого специальной пленкой. Снег с дождем закончился, но трава мокрая, тропинка скользкая, в ботинках у Родиона хлюпало. Да и Яцкин, судя по всему, мечтал поскорее убраться отсюда. А эксперты уже и вовсе закончили свою работу. Даже Пыжов ушел, а причина у него для того, чтобы уйти, вполне уважительная. Он же пострадавший, ему нужна медицинская помощь.
— Где вы ходите, товарищ майор? — недовольно спросил Яцкин.
— А вы что, уже уезжаете? — подозрительно глянул на следователя Фомин.
Спецтранспорт еще не подъехал, возможно, его ждут не раньше вечера. Патрульно-постовая служба даже не привлекалась, следственно-оперативная группа уже смотала удочки, сегодня воскресенье, все хотят домой. Но у мертвых тел кто-то должен остаться. И, похоже, Яцкин знал, кто этот счастливчик.
— А что здесь торчать? Все ясно! — Следователь обвел рукой место, где происходили события.
— Что ясно?
— Преступник убил жертву и застрелился сам. Все сходится.
— Что сходится? Месторасположение трупа, ружья?
— Сходится, — кивнул, принимая подсказку, Яцкин. — Месторасположение тел сходится…
— Не мог Гуляев застрелиться сразу, — качнул головой Родион.
— Не мог, — усмехнулся следователь. — Но застрелился.
— И Павлика застрелить не мог.
— Это еще почему?… Даже сын не отрицает, что его отец ненавидел Павлика. Даже пули взял, а не дробь…
— Может, и пули взял, может, и собирался застрелить, но не смог. Пыжов говорит, что Гуляев взял их на прицел. Еще там, у терминала. На прицел взял. — Родион навел воображаемое ружье на такую же невидимую цель. — Но выстрелить не смог. И стал убегать.
— Но Пыжова-то ружьем ударил.
— Потому и ударил, что его догнали.
— Но ведь ударил!
— Но так ведь не выстрелил!
— А зачем ему Пыжова убивать? Он Павлика убить собирался!
— А почему не Пыжова?… Ему все равно, что Пыжова, что Павлика, они оба у него землю отбирали. Он мог сначала Пыжова убить, а потом Павлика… Но не хотел он уже Пыжова убивать. И Павлика тоже.
— И кто же Павлика убил? Пыжов? — с досадой спросил Яцкин.
Не хотел он расставаться с устраивающей его версией, да и не собирался. Но этим делом мог заинтересоваться представитель следственного комитета, и вдруг тогда какой-то участковый окажется прав? Предупреждение о неполном служебном соответствии Яцкину, конечно, не грозит, но отрицательно на его репутации сказаться может.