— Я этого пока утверждать не могу… — качнул головой Родион. — Следственный эксперимент провести надо.
— Какой еще следственный эксперимент?
— А человека найти такого роста, с такой длиной рук, как у Гуляева. И посмотреть, сможет ли он дотянуться до спускового крючка так, чтобы выстрелить в голову прямо. А не в бок.
— Прямо Гуляев выстрелил.
Родион едва не вздрогнул от неожиданности, услышав голос Пыжова. Не было его рядом, и как только он мог подойти незаметно? Если подкрадывался, то зачем?
— Прямо в голову, — уточнил Пыжов.
Он смотрел на Фомина спокойно, но тяжело и даже с тихой угрозой. Голова у него перебинтована, но повязка едва выглядывала из-под козырька бейсболки.
— Дотянулся до спускового крючка? — спросил Родион.
— Легко!
— И даже не проклял тебя на прощание?
— Мы не на базаре, давайте на «вы».
— Это точно, Фомин, мы не на базаре, — подленько усмехнулся Яцкин. — И не надо тут торговаться.
— За что продаешь, за то и покупать? — усмехнулся Фомин, решив на этом разговор и закончить.
Не прошибить ему Яцкина своими домыслами, а улик у него нет. Если бы вдруг свидетель нашелся, но нет никого, даже намека. А ведь кто-то мог увязаться за Пыжовым и Павликом. Тот же охранник на воротах мог видеть, как было дело. Или Незгирев с Мысаком. Где эти двое находились в момент, когда Пыжов погнался за Гуляевым? Выяснить должен Родион, как дело было, походить, поспрашивать. А желание вывести Пыжова на чистую воду только усилилось. Тем более что розыск убийц — его призвание.
Впрочем, Яцкин и сам не желал продолжать разговор. Он оставил Родиона смотреть за покойниками, а сам ушел, причем со спокойной совестью. А Пыжов уходить не торопился.
— Не верите вы мне, майор? — спросил он, заставляя себя быть вежливым.
— Да вот как-то не верится.
— Зря вы так. Все было, как я говорю.
— А чего ты меня уговариваешь? — усмехнулся Фомин. — Если ты ни в чем не виновен, то и бояться нечего.
— А я правды не боюсь. Только кто сейчас на правду смотрит?
— Кто на правду не смотрит?
Тихо вокруг, ни единой живой души, только мертвые лежат. И Фомин мог запросто стать третьим в их компании. У Пыжова и пистолет под курткой, и рукопашным боем он наверняка владеет. Прозеваешь момент, и все, ты труп. Родион все это прекрасно понимал, поэтому держался начеку.
— Евгений Петрович, например.
— Смальцев?
— Ну для вас он, может, и Смальцев, а для меня… Для меня это работа, это жизнь.
— И перспективы.
— И перспективы… — кивнул Пыжов. — А вы скажите ему, что это я мог убить Павлика, вдруг он поверит.
— А я говорил, что ты убил Павлика? — изобразил удивление Фомин.
Пыжов замолчал, раздумывая, но тут же постарался взять себя в руки. А ведь растерялся. Хоть и на мгновение, но страх перед разоблачением тронул его мысли.
— Вы говорите, что я мог убить Гуляева… Значит, мог убить и Павлика… Да и насчет Маши вы интересовались… И кто вместо Павлика будет, хотели знать.
— Ну хорошо, — кивнул Фомин.
— Что хорошо? — с надеждой глянул на него Пыжов.
— Не буду я ничего говорить Смальцеву. Никому говорить не буду. Пока не докопаюсь до истины.
— А ты будешь копать? — заметно разозлился Пыжов.
Родион усмехнулся, глядя на него. Бросить сопернику перчатку, значит, вызвать его на дуэль. Что ж, он бросает Пыжову вызов.
— Держи! — Он вынул из кармана перчатку и протянул ему. — В камышах нашел. Видно, ветром унесло.
— Моя перчатка? — вибрирующим от напряжения голосом, но внешне спокойно спросил Пыжов.
— Твоя, — кивнул Фомин.
Все, вызов брошен, а вокруг никого. Пыжов мог ударить в любое мгновение.
— Это ты шутишь, что ветром.
— Это не просто шутка, это сарказм.
— Не знаю, как она в камышах оказалась.
— Ты выбросил… Ты ведь придумал перчатки, чтобы на место преступления вернуться. Ружье прикладом в землю ткнуть. Ты ведь ружье у Гуляева из рук вырвал. И под горло ему!..
— Под горло?
— Мужик онемел от страха, да?…
— Нет.
— Даю подсказку. Гуляев сказал, что ружье незаряженное. Ты взял и проверил. Ты не хотел убивать, ты всего лишь проверил ружье. — Родион коварно улыбался, глядя на Пыжова.
Он очень хотел вывести его из себя, спровоцировать на преступные действия.
— Я не проверяю оружие на людях, — чуть ли не по слогам, с пафосом проговорил Пыжов.
— А сегодня взял да и проверил. И ружье ты держал на весу, когда стрелял. Поэтому ты и вернулся, чтобы оставить на земле след от приклада. А на прикладе след от земли.
— Ты бредишь, майор!
— А насчет Павлика я не знаю. Возможно, его убил Гуляев.
— Его убил Гуляев.
— Тогда почему он не убил тебя?
— Ты мне надоел, майор.
— Когда-нибудь ты расскажешь мне, как было дело.
— Нечего мне рассказывать… А тебе нечего предъявлять! — едко усмехнулся Пыжов.
— Поэтому вы пока свободны, гражданин Пыжов.
— Я еще раз тебе говорю, нечего мне рассказывать. А тебе нечего мне предъявлять. Но если ты такой упертый, я тоже упрусь рогом. И как только ты поймешь, что нет за мной ничего… — Пыжов замолчал и с угрозой посмотрел на участкового.
— А вот пугать меня не надо, — презрительно усмехнулся Фомин.
— Я никогда никого не пугаю. Я делаю.
Пыжов резко развернулся на сто восемьдесят и пошел прочь — походкой знающего себе цену человека. Не уговорить ему майора Фомина, не остановить его. И очень хорошо, что Пыжов правильно все понимал.
Плохо было то, что Пыжов мог вернуться. Тайком. Украдкой. Затаиться за кустами, прицелиться, точно выстрелить. А затем избавиться от трупа. Помощники у него для этого есть. А Родион один, даже Скорокова куда-то подевалась.
Время шло, никто не появлялся, Труповозка не подъезжала. Шумно подул ветер, пошел мокрый снег-все условия для успешного нападения. За спиной у Родиона что-то треснуло, он вздрогнул, обернулся, ожидая увидеть ствол снайперской винтовки. Но увидел сухое дерево, склонившееся над водой. Совсем ему чуть-чуть осталось, еще один сильный порыв ветра, и оно сломается окончательно и поплывет по воде. Или просто утонет.
Родион увидел Скорокову. Девушка шла по тропинке со стороны терминала. Плечи опущены, походка тяжелая, взгляд невидящий.
— Где ты была? — жестко, чтобы привести ее в чувство, спросил Родион.
Он все понимал. Скорокова лишилась любимого человека, она растеряна и подавлена, но вдруг на самом деле это не так. Вдруг она в сговоре с Пыжовым… Однажды Маша предала Родиона. И сейчас могла всадить ему нож в спину.
— Была… — глядя на труп Павлика, скорбно сказала Маша. — Со свидетелями работала.
Родион вскинул брови. Работа со свидетелями — это первое, с чего должен начинать оперативник на месте преступления. Но как Скорокова дошла до этого, в таком-то состоянии? Кто ставил ей задачу?
— Яцкин сказал?
— Да нет, Гребнев подъезжал. Владьку своему задачу поставил, ну, и меня подключил.
— И где сейчас уголовный розыск? — усмехнулся Фомин.
Старшего лейтенанта Владько из уголовного розыска он видел, а его начальника нет. Видно, Гребнев за пять минут управился. Ни к чему напрягаться, когда все предельно ясно. Гуляев убил и застрелился, все, точка.
— Так уехали все.
Фомин улыбнулся краешком губ. И почему он не удивлен?
— А ты?
— Я осталась.
— Свидетелей нашла?
— Нашла. Охранник видел, как Гуляев ружье на Павлика наставлял.
— Наставил, но не выстрелил.
— Не выстрелил. И побежал.
— Пыжов за ним?
— За ним.
— И Павлик!
— Ну да, Пыжов ему рукой махнул, за собой позвал, и Павлик, — кивнула Скорокова.
— Что было дальше, никто не видел.
— Вроде нет… Выстрелы слышали.
— Сколько выстрелов?
— Два.
— Интервал между выстрелами?
— Небольшой, секунд десять-пятнадцать.
Родион кивнул, получив подтверждение своим догадкам. Но делиться соображениями не стал.
Не мог Гуляев, убив Павлика, сразу же застрелиться. Десять-пятнадцать секунд — это практически сразу. А вот Пыжов застрелить Гуляева мог. Сначала он застрелил Гуляева — под впечатлением, сгоряча. А потом, немного подумав, направил ствол на Павлика. Ну а что, свидетелей нет, когда еще представится такой случай избавиться от конкурента.
— А почему вроде? — спросил Фомин.
— Что вроде? — не поняла Скорокова.
— Ну ты сказала, что вроде бы никто не видел, как Гуляев убивал Павлика.
— Ну да, говорила… Но собака не может быть свидетелем.
— Собака?
— Охранник собаку видел, она к дороге бежала.
— Откуда?
— От места, где стреляли. Охранник выстрелы услышал, смотрит, собака побежала, через кусты. — Скорокова повела рукой в сторону дороги.
— Отсюда?
— Примерно отсюда.
— Собака?
— Крупная такая собака, темная… Охранник сначала подумал, что это человек, но вспомнил, что охотник был, ну, с ружьем…
— Охотник? С ружьем?
— Ну, Гуляев. Охранник его видел. Подумал, что это его собака и она от охотника сбежала.
— Что это за собака охотничья, которая сбегает?
— Ну да, не могла собака сбежать, — немного подумав, заторможенно кивнула Скорокова. — Как-то не подумала.
Она покрутила растопыренными пальцами у своего виска.
— Да с тобой-то понятно… — Фомин глянул на тело Павлика. — А с охранником не очень… Охотника он видел? А собаку с ним?
— С ним не видел… Но, может, собака где-то сзади была?
— Сама по себе гуляла?
— Не знаю.
— Через кусты, к дороге… Охранник подумал, что это человек… — вспоминая слова Окороковой, проговорил Родион.
Он подумал, что пора прекращать игру в испорченный телефон, нужно идти к охраннику и как следует его допросить.
— Внимание! — проговорила Скорокова.
Она смотрела в сторону терминала, откуда к ним двигалась целая процессия. Впереди Гуляева Таисия Дмитриевна, за ней Семен и еще несколько человек. Женщина смотрела на Родиона невидяще, сквозь слезы. Она хотела знать, что произошло с ее мужем. И надеялась на чудовищную ошибку, исправив которую можно вернуть и мужа, и прежнюю жизнь.