Но Игнат Семенович не поднимался, не шел встречать и тем более успокаивать жену. Сначала Таисия Дмитриевна открыла лицо Павлику, вздохнула в предчувствии облегчения, но Семен ей что-то сказал, и женщина направилась к другому трупу. Останавливать ее Фомин не стал. Труп осмотрен, а следы уже и без нее затоптаны и смыты дождем.
Но Таисия Дмитриевна, проходя мимо, толкнула Фомина в грудь, как будто он собирался ее остановить. Или она наказывала его так за бездействие. Как он мог допустить такое безобразие?
— Ой, что же это такое?… — простонала над телом мужа женщина.
Семен подошел к матери, присел рядом, взяв ее за руку. И люди подошли, которых Родион не знал. Видимо, знакомые или родственники покойного.
Майя остановилась, даже до первого покойника не дошла. Родион сам направился к ней.
— Ужас! — только и сказала она.
— Ты знала, что Гуляев собирается на охоту? — спросил Фомин.
— Ну, конечно. Он машину у нас… у меня оставил. А потом Семен подъехал. Остановить, сказал, отца надо…
— А собака была?
— Собака?
— Охотничья.
— Да я поняла. Эстонка ее зовут. Эстонская гончая.
— Была собака?
— В том-то и дело, что не было. Игнат Семенович нарочно ее дома оставил…
— Думаешь, он собирался?… — Фомин кивком показал на труп Павлика.
— Семен за ним пошел, остановить хотел, — кивнула Майя.
— Почему не остановил?
— У реки его искал, с обрыва свалился, промок весь, домой вернулся. Ну, ко мне…
— Может, видел кого-то здесь? — Фомин посмотрел на Майю и повел рукой в сторону ее дома. — Не отца, может быть, кого-то другого.
— Не знаю.
Семен держал за руку мать, которая находилась в предобморочном состоянии. Родион не стал ее трогать. Спросив Скорокову, как найти охранника, он отправился к терминалу.
Машу он оставил с живыми и мертвыми, а Майя увязалась за ним.
Глава 7
Охранник у ворот интересовал постольку-поскольку. Он, может, и видел что-то, но прежде всего Родион хотел поговорить с его сменщиком, с неким Федором Гончаровым. Парень должен был находиться в сторожке, но Фомин нашел его возле дома, где жили рабочие. Он стоял возле «Хавейла», разговаривал с Пыжовым. Там же Незгирев, Мысак, вся компания в сборе. Возможно, спутники Пыжова что-то знали, даже видели, но Родион пока не делал на них ставку, если они что-то и видели, но наверняка будут покрывать Пыжова.
Илья запанибратски хлопнул Гончарова по плечу, сел в машину — за руль, Незгирев и Мысак присоединились к нему. Фомин смотрел на машину, но держал в поле зрения и Гончарова: вдруг улизнет.
Проезжая мимо Фомина, Пыжов остановился, опустил стекло, плотоядным взглядом облизнул Майю, сально улыбнулся.
— Красивая!
Фомин предупреждающе качнул головой. Он ведь и разозлиться мог, и дров наломать.
— Твоя?
— Береги нос, Варвара.
— И жена у тебя, говорят, супер! — не унимался Пыжов.
— Я обязательно тебе все объясню. Но потом.
На допросе Родион ему объяснит — как не нужно себя вести. А допрос будет, он почему-то в этом не сомневался.
— Да ладно тебе, я же без всяких яких, — Пыжов подмигнул Родиону.
А может, он сощурил глаз от фотовспышки. Это Фомин щелкнул его на смартфон.
— Зачем? — нахмурился Пыжов.
— В фоторедактор. И в рамку с решеткой.
— Очень смешно!
Пыжов скривился, поднял стекло и сорвал машину с места.
— Это его Игнат Семенович прикладом ударил? — спросила Майя, чуть ли не прижимаясь к Родиону.
— Голову повредил.
— Надо было убить.
— Знаешь его?
— Семен знает. Договариваться с Игнатом Семеновичем приезжали… Твари!
Родион дождался, когда «Хавейл» исчезнет из вида, и направился к Гончарову. Широконосый, с раздвоенным подбородком парень нервно курил, наблюдая за ним.
— Вы Гончаров? — спросил Фомин, останавливаясь.
— Ну.
— Майор полиции Фомин.
— Да слышал…
— Моя помощница с вами разговаривала.
— И что?
— Вы на посту стояли, когда все произошло.
— Ну, стоял.
— Павлик и Пыжов стояли у реки, к ним подошел Гуляев, направил на них ружье, стрелять не стал, он побежал, они за ним, — скороговоркой сказал Родион. — Вы это видели?
— Да… От шлагбаума пришлось отойти, интересно было, что там происходит.
Фомин кивнул. От шлагбаума до места, откуда открывался вид на реку, нужно было пройти метров двадцать, не так уж и много.
— А собаку вы где видели?
— Какую собаку? — Парень вытянулся в лице с таким видом, как будто у него в голове что-то щелкнуло, как будто блокиратор сработал.
— Вы моей помощнице про собаку говорили?
— Не было никакой собаки.
— Значит, это человек бежал.
— Куда бежал?
— От места преступления к дороге.
— Никто никуда не бежал.
— Не видел ничего?
— Ну, как этот, Гуляев который, убегал, видел. И все, больше ничего.
— Про это ничего Пыжову говорил?
— Какому Пыжову?
— Понятно.
Видел Пыжов, что Гончаров разговаривал со Окороковой, подошел к нему, расспросил, узнал о собаке, которая вполне могла оказаться человеком. Даже более того, свидетелем. Узнал, смекнул и велел Гончарову забыть об этом. Но кто-то же бежал к дороге от места преступления. Если человек, то хотелось бы знать, в какой он был одежде, в светлой, в темной?
Фомин подошел к Майе, посмотрел на нее в раздумье и все-таки спросил:
— Точно Игнат Семенович собаку с собой не брал?
— Без собаки он был.
— А Семен за ним пошел.
— Пошел, а потом вернулся.
— А сама никого не видела? Может, человек какой-то вдоль реки шел, может, рыбак, может, охотник?
— Да нет, не видела ни рыбаков, ни охотников.
Таисия Дмитриевна шла, как будто ничего не видела вокруг. Семен держал ее за одну руку, какая-то женщина — за другую. Он шли, не замечая ни Фомина, ни Майю. Шли к своей машине, чтобы ехать домой. А спецавтомобиль для перевозки трупов все не появлялся. Покойников оставили на Родиона. Ну да, ему же делать больше нечего.
— Гуляев! — окликнул Фомин.
Но Семен его не слышал — пришлось повторить.
— Чего?
Семен отстранился от матери, подошел к нему. Лицо серое, губы синие, глаза воспаленные.
— Мои соболезнования… — начал Фомин.
— Соболезнования!.. — злобно передразнил участкового Семен. То ли он в чем-то подозревал Родиона, то ли ему нужно было спустить пар.
— Ты должен знать, как погиб твой отец.
— Убили его!.. И не надо говорить, что мой отец застрелился!
— Я не видел, как погиб твой отец. Но, возможно, кто-то видел. И может пролить свет на его смерть.
— Кто мог видеть?
— Ты мог видеть.
— Я мог видеть?
— Ты же ходил за отцом. Мог услышать выстрел.
— Не слышал я ничего и не видел! — суетливо глянув на Майю, выпалил Гуляев.
— Но ходил же. Может, видел кого-то.
— Кого я видел?
— Охотника, рыболова, мало ли кого.
— Не видел я никого.
— Нет?
— Нет!.. И вас видеть не могу!
— Почему это?
— Да потому что вы представитель полиции! Давно бы уже этих ублюдков отсюда выгнали! — Семен показал рукой на охранника у шлагбаума. — Это же нечисть, упыри… Сама смерть!
— Это слова, — качнул головой Родион. — А для дела мне нужны свидетели. Кто-то видел, как погиб твой отец. Мне нужно найти этого человека.
— Так ищите!
— Успокойся и постарайся вспомнить, кого ты видел на маршруте, которым ходил твой отец. Ты был там, ты мог видеть.
— Не видел я никого!.. Все?… Меня ждут! — Гуляев кивком указал на свою машину, возле которой стояла и ждала его Таисия Дмитриевна.
— Если вдруг вспомнишь, сразу позвони! — бросил вслед Семену Родион и посмотрел на Майю, похоже, она приехала вместе с Гуляевым, если так, то ей тоже пора.
Но Майя мотнула головой.
— Я с тобой.
— Куда со мной? А если я на всю ночь здесь останусь?
— Ничего.
— А рядом тут упыри, вурдалаки, — и в шутку, но больше всерьез сказал Родион.
— Не напугал.
— На самом деле все очень серьезно. Я не хочу рисковать тобой.
— Переживаешь за меня? — нежно улыбнулась Майя.
— Переживаю.
— Ну, хорошо!
Гуляевы и Майя уехали, а Родион отправился к покойникам. Шел с оглядкой, вдруг Пыжов где-то рядом. И за Скорокову переживал, хотя она действительно могла быть на стороне Пыжова.
Скорокова с грустным видом стояла над телом Павлика и мокла под дождем. Фомин позвонил Яцкину, тот сказал, что транспорт должен вот-вот прибыть. Но в голосе следователя остро чувствовалась неуверенность: не знал он толком ничего. Родион сам позвонил на станцию «Скорой помощи», на балансе которой числился спецавтомобиль, там сказали, что водитель куда-то пропал, но его уже почти нашли, ждать осталось совсем чуть-чуть. Родион потребовал посадить в машину любого другого водителя, пригрозил неприятностями.
— Может, сама съездишь? — спросил Родион, обращаясь к Окороковой. — А я здесь побуду.
— Да нет, я здесь останусь, — качнула головой девушка.
— Мокрая уже вся.
— Ничего.
По ее щекам стекали капли — то ли дождь, то ли слезы. Скорее всего, и то и другое.
— Давай домой, простудишься.
Родион поймал себя на мысли, что хотел бы оказаться в доме у Майи. Сначала о ней подумал, а потом уже о жене. Но понять его можно, у Майи есть баня, а у них нет. Напариться бы сейчас да граммов сто для окончательного согрева принять.
Но ему к Майе путь заказан, а вот Скорокову можно отправить к ней. Ей сейчас тяжело, и чувствует она себя одиноко без своего Павлика. Да и Майя одна, без мужа. И баньку для Маши она может истопить.
— Нормально все.
— Заболеешь, на службу не приходи.
— Не оставлю я Павлика… Он хоть и был… — Маша осеклась, так и не решившись назвать его не самым лучшим словом.
И Родион не стал провоцировать ее на откровения, промолчал.
— Он ведь не хотел тогда Гуляева подставлять, — сказала Скорокова.