— Может, Пыжов хотел?
— Так в том-то и дело. Это они доски вывезли… И ведь правильно все рассчитал Пыжов, доски — это морока, мы не поверили Гуляеву.
— А машина?
— И машину Пыжов угнал… Павлику ничего не осталось делать, пришлось надавить на Гуляева. Пыжов его бы заклевал, если бы он такой шанс упустил… А так Павлик хотел без подстав, без насилия. Пыжов его тряпкой назвал…
— Это интересно.
— Павлик ему тогда в «солнышко» пробил, — одними губами улыбнулась Маша. — А удар у него пушечный, Пыжов полдня тогда в себя приходил…
— Пыжов мог затаить обиду?
— Мог. Еще как мог… И за «солнышко», и за дом.
— За какой дом?
— Павлик себе хороший дом снял, а Пыжову свой старый оставил. Илья приходил, выяснял, разругались они тогда, потом помирились. Но осадочек остался… Не любил Павлик Пыжа. И тот его не любил. Но еще и завидовал.
— Завидовал?
— Пыж такой же гнилой, как и Кальмар, Павлик ему не доверял. И Пыж это чувствовал. Потому и злился… Это ведь Пыж убил Павлика. Сначала Гуляева. А потом Павлика. Павлик даже понять ничего не успел.
— Свидетели нужны. А Гончаров уже ничего не видел. Даже собаку.
— Пыж с ним поговорил… — усмехнулась Маша. — Он сейчас за главного.
— Он к этому и стремился.
— Стремился. Он ко всему стремился… Смальцеву нужно сказать. Если он вдруг сам ничего не поймет. Сегодня Пыж убил Павлика, завтра убьет самого Смальцева.
— А ты можешь Смальцеву сказать?
— Конечно, смогу.
— А Пыжов знает, что ты можешь сказать. Понимает, что ты можешь его заподозрить.
— Ну если не совсем дурак, то да.
— Ты давай по сторонам смотри. — Родион вынул из кобуры пистолет.
Маша посмотрела на него, кивнула и сама полезла за оружием. У них пистолет, а Пыжов мог принести с собой автомат. Мог. Он мог. Родион практически в том не сомневался.
Дрова прогорели, Майя припозднилась, не успела вовремя подбросить новых. Но угли в прогретой топке тлели жарко, свежие дрова просохли в один миг, шумно вспыхнули, огонь загудел. Еще немного, и банька будет готова. Фомин звонил, сказал, что Скорокова до нитки промокла, согреться ей надо, Майя рада стараться. Может, он и сам согреться захочет.
Из бани Майя отправилась к дому, бегом, в плаще с капюшоном, в калошах на босу ногу. Но ей-то ничего, а Родион сейчас насквозь промок. Баня уже почти готова, осталось только с ужином вопрос решить. Фомин с Машей вот-вот должны подъехать.
В калитку постучали. Майя обрадовалась, бросилась открывать. Но вместо Фомина увидела Варшавина. Она уже и забыть о нем успела, думала, что уже убрался, ан нет.
— Не помешаю?
Он стоял на фоне знакомого «Хаммера», под зонтом.
— Ты уже спрашивал.
— И что, помешал? — Варшавин кивком указал на дом.
— Нет. Но вся деревня знает, что ты у меня ночевал, — вздохнула Майя. Не хотелось ей посылать Варшавина лесом, но, похоже, придется.
— Это плохо? — Варшавин шагнул на нее, закрывая и вместе с тем направляя на Майю свой зонт.
И она, не выдержав такого натиска, отступила.
— Сейчас Фомин подъедет, — злорадно сказала она.
— Фомин? — в нерешительности остановился Варшавин.
Он боялся Фомина, и Майя это знала. Но в то же время она не врала, Родион действительно должен подъехать.
— С трупами сейчас разберется и подъедет.
— С трупами разберется?
— Трупы забрать должны… Если не знаешь, долго объяснять. — Майя с досадой смотрела на Варшавина.
Не хотела она ему ничего объяснять. Хотела, чтобы он поскорее убрался. Но Варшавин не собирался уходить. Хотя и в дом уже не рвался. Не было у него желания пересекаться с Фоминым.
— Да, я слышал, тесть твой бывший человека убил.
— Того самого, которого кто-то должен был остановить!..
— Может, потому что этому кому-то кто-то не позвонил?…
— Фомин сейчас на месте преступления, тела заберут, и он подъедет. — Майя решила не говорить о Окороковой. В конце концов она имела полное право не вдаваться в подробности.
— И ты его ждешь?
— Нет, блин, я жду тебя! А подъехать должен он!..
— Ты его ждешь!
— А подъехал ты!
— И ты мне совсем не рада!
— Почему же совсем? Просто не рада.
— Ну, хорошо… Счастья тебе, девочка! — сквозь зубы, но не зло сказал Варшавин.
И он ушел, на ходу раскрывая зонт. Его водитель выскочил из машины, открыл дверцу. Варшавин сел в автомобиль, даже не глянув на Майю. И это ее не удивило. Он хоть и притворялся орлом, но в душе как был, так и оставался козлом. И очень жаль, если Майя сможет уподобиться ему.
Забрали тела, увезли в морг, Родион освободился, вместе со Окороковой отправился к Майе. А по пути они заехали к Ольге Малининой, ее ближайшей соседке. Он хотел знать, кто мог ходить-бродить в районе терминала, но, увы, женщина ничего не знала.
И ее мать ничего не видела, не слышала.
Майя их ждала, во дворе дома крепко пахло березовыми дровами, банька уже подоспела. И ужин вроде как на столе. Жаль, что Родиону пора домой.
— Ну нет! — Майя схватила Фомина за руку. — Ты же до нитки промок!
— И между прочим, уже давно. Десять минут ничего не решат.
— Какие десять минут?
— Ну, пятнадцать…
Через пятнадцать минут он будет дома, бани у них с Лерой, конечно, нет, но ничего, он обязательно найдет способ согреться. И Лера ему в этом поможет.
— В баню тебе нужно!
— Первым пойдете, товарищ майор! — закивала Скорокова. Ее трясло от холода, зуб на зуб не попадал. — Ну да… Майя, в баню его давай!.. И водочки!..
— Может, вместе? — озадаченно спросила Майя.
— Не понял!
— Вот только путать меня не надо!.. Здесь побудь, я сейчас!
Майя схватила Скорокову за руку и повела ее за дом. Прежде чем скрыться из виду, она три раза глянула на Родиона. Боялась, что он уйдет.
А он не уходил. Три минуты ничего не решают.
Майя вернулась через две минуты. Взяла его за руку, решительно повела в дом.
— Хотя бы тельняшку сухую возьми, — предложила она.
— Ну, если только это.
— И чаю!.. С коньяком!
— Вообще-то я за рулем.
— Ты же участковый!
— Это здесь, а мне в Верховерскую, а там…
— А там свои! — отрезала Майя.
Родион сопротивлялся ее напору, но очень-очень вяло. И позволил затащить себя в дом. Майя принесла ему и тельняшку, и свитер, и шерстяные носки.
Но чаю Родион попить не успел. Зазвонил телефон, на дисплее высветилось имя Семена Гуляева.
— Товарищ майор, вспомнил! — выпалил он.
— Что ты вспомнил?
— Человека я видел!.. Только он не совсем нормальный…
— В смысле ненормальный?
— В прямом смысле. Стоит, улыбается, как дурачок, и целится в меня из ружья.
— Из ружья?
— Не было у него ружья, он представлял, что есть. Ну, как будто из ружья… Говорю же, дурачок!.. Только это сразу было, как только я отправился на поиски отца. Он там на песочном холме стоял. Я карабин свой с плеча скинул, он пальцем у виска покрутил и пропал. С холма спрыгнул, я так думаю, там песочный карьер был.
— Был карьер, — согласился Фомин.
И карьер он видел, и сорванный с ленточного транспортера ржавый бункер. Даже дорога имелась от шоссе до карьера. Травой все поросло, но все же дорога.
— Ну вот там я этого дурачка и видел… Но далеко от терминала было, вряд ли он что-то видел.
— Ты его знаешь?
— Не знаю. Ни разу не видел.
— А как он выглядел?
— Куртка с капюшоном. А на капюшоне бубон!.. Точно, бубон! — засмеялся Семен. — Да, и еще сапоги резиновые!
— Лицо какое: круглое, прямоугольное, широкое, узкое?…
— Узкое… И волосы светлые, из-под шапки выбиваются, э-э, как опилки у Буратино. Ну в смысле волосы у Буратино… э-э нет, не опилки, стружки. Завитушки такие. И у этого завитушки.
— Светлые завитушки, узкое лицо. И ведет себя, как дурачок.
— Так это Ежик из Мелиховской, — слушая разговор, сказала Майя.
— Это что, Майя там? — немедленно отреагировал Семен.
— За информацию спасибо!
— Где вы?
— Уже в пути!
Сбрасывая вызов, Фомин с благодарностью глянул на Майю. И за Ежика ей спасибо, и в особенности за сухую одежду. Некогда ему сейчас ехать домой переодеваться, срочно Ежика надо искать. Мелиховская, она ведь за дорогой находится от места преступления, Ежик мог домой убежать. Со страха пригибаясь к земле. Может, потому Гончаров и принял его за собаку.
— Скажешь Маше, что я домой поехал, — сказал он, обуваясь. — Пусть отдыхает.
— Я с тобой! — мотнула головой Майя.
Фомин задумался. Скорокова досыта хлебнула за этот день — не надо ей ехать за Ежиком. Но ведь имелась и другая причина, по которой он не должен был брать ее с собой. А если вдруг она позвонит Пыжову, скажет ему про Ежика?…
— Нельзя тебе со мной!
— У меня подружка в Мелиховской, Валька знает, где Ежик живет.
— Маша выйдет, а тебя нет…
— Ничего, без меня тут разберется.
Фомин провел пальцами по щеке, глядя на Майю. Он, конечно, мог попросить ее не говорить Маше о Ежике, но тогда у Майи возникнут вопросы, на которые не хотелось бы давать ответ. Если Скорокова засланный казачок, то почему она до сих пор с Родионом в одной упряжке?
— Ладно, давай! Покажешь, где Валька живет.
— Я тогда сбегаю к Маше.
— Время, Майя, время!
Девушка закивала, быстро собралась, и Родион повез ее в Мелиховскую.
— А ты думаешь, что Ежик мог видеть, кто Игната Семеновича убил?
— Или как он сам себя убивал.
— Да не мог он сам.
Вопрос о юридической силе свидетельских показаний от людей, страдающих психическими отклонениями, тонкий и скользкий. Решать будет суд, но в любом случае показания примут к сведению. Тем более что вряд ли у Ежика имеется повод оговаривать того же Пыжова.
— Ежика весной в психушку забирали. Яму в огороде вырыл, говорят, метров пять глубиной. Метеорит на землю, кричал, упасть должен, убежища надо строить. Его из ямы, он туда, его из ямы, он обратно. Психушку пришлось вызывать.