– Вы очнулись, госпожа? – произнесла женщина на незнакомом языке, что не помешало мне понять каждое слово. Это тоже странно, потому что кроме латыни я никакие иностранные языки не изучала. А на латынь говор женщины не походил. – Как себя чувствуете?
– Благодарю, ничего не болит, – настороженно отозвалась я на том же языке, который сегодня слышала впервые, но уже свободно на нем говорила. Удивительно. – Скажите, где я? Что произошло?
– Ох, госпожа, вы, что же, ничего не помните? – запричитала женщина, ставя поднос на стол, а я заметила, как ее пошатнуло от новой волны боли, которую явственно ощутила и сама, словно она имела текстуру и даже запах. У меня болезненно запульсировало в висках, а по фигуре женщины прошлась сероватая рябь от эпицентра темного кома. Она отвернулась и сдержанно кашлянула, всячески стараясь подавить приступ. Судя по звуку – болезнь прогрессирует.
Я настороженно покачала головой, на некоторое время забыв про суть вопроса.
– Меня зовут Дарика. Мой муж со своими соратниками нашли вас без сознания на тракте недалеко от города. Он сказал, что этому предшествовала яркая вспышка света, которая виднелась на несколько лиг вокруг. Отряд мужа двинулся на разведку и нашел вас совершенно одну на обочине дороги. Вы были без сознания, но без видимых ран. Геральт приехал с вами, боясь, что на вас набредут дикие звери или, того хуже – бандиты. Они поискали в округе, но поблизости ни вашего экипажа, ни сопровождающих, ни даже преследователей не обнаружили. Вы, госпожа, появились словно из воздуха, – поделилась она информацией с доброй долей любопытства в хриплом и тихом голосе.
– Вот как? – протянула я, мысленно костеря божество, которое не придумало ничего лучше, чем выбросить меня в этот мир без сознания, еще и на тракте, где моя жизнь могла закончиться быстрее, чем началась.
«Предусмотрительно и великодушно», ничего не скажешь…
– Вы совершенно ничего не помните? Где ваша повозка, сопровождающие?
– Повозка? – не поняла я. Если я в средневековом мире, откуда у меня может быть такая роскошь, как повозка? С чего эта женщина решила, что я могу себе ее позволить?
– Простите, что предположила, – замялась женщина. – Но разве вы не из алхимической гильдии? – выставляла женщина на стол вкусно пахнущую похлебку, кусок хлеба и глиняную кружку, от которой пахло горькими травами. Отчего-то я точно знала, что это – противопростудный сбор. – Ваш наряд говорит об этом, ткань дорогая, отчего вы не можете быть обычной крестьянкой, – перевела она взгляд на аккуратно сложенный комплект одежды. Поверх спинки стула висел плащ, слегка грязный, но было видно, что добротный и явно дорогой, да еще красивого синего цвета. – Да и когда вы меня увидели, точно назвали мой недуг, значит – сведущи в науках, – смутилась она, с горечью опустив взгляд и поджав губы.
– Так, вы знаете? – спросила я негромко. Женщина кивнула, но через силу улыбнулась. – Местный травник очень добрый. У него есть знакомый из гильдии алхимиков. Там мне сообщили, чем я больна и сколько мне осталось…
– Стоп! – не поняла я, услышав подобное. – «Сколько осталось»? Вы, что же, помирать собрались от пневмонии?
– «Пневмония»? – настало время удивляться уже женщине, которая старалась сдержать надрывный кашель и поморщилась от боли. Видимо, делать большие вздохи было для нее чревато. Запущенный случай, но разве смертельный? При курсе антибиотиков все пройдет за неделю… Хотя, тут же средневековье. Совсем забыла!
С другой стороны, божество обещало мне мир магии. Недостаток научных знаний должен компенсироваться магией, разве нет? Нет?
Куда я попала, вообще?
– Неважно, – тоскливо вздохнула я, а после, удивляя саму себя, попросила: – Подойдите ближе, – коротко приказала я и испугалась, что хозяйка возмутиться моим хамством и наглостью. Но женщина, замявшись на мгновение, беспрекословно выполнила требование и приблизилась к моей постели. – Сядьте ко мне спиной. – Очередное требование, которое выполнили с понурым видом.
– Госпожа, не утруждайтесь. Меня заверили, что уже ничем не помочь… – попросила женщина, испытывая неловкость, но ослушаться не смела. Алхимики, судя по всему, тут ценятся, раз она так охотно слушается постороннюю женщину.
– Помолчи, – грубо попросила я, а после положила ладонь на место, где мной ощущался эпицентр пораженного болезнью участка. Толком не зная, что делать, двигаясь скорее интуитивно, я ощутила, как в моей руке стала концентрироваться тепло, растекаясь по венам, как золотистые ручейки. Не давая себе времени на удивление, отдала мысленный приказ, и эти ручейки направились в затемненный участок в теле хозяйки дома и стали обвивать этот комок, пока не поглотили черноту полностью. По мере захвата, сероватые волны боли, что распространялись от эпицентра, постепенно втягивались, пока окончательно не сошли на «нет».
Дарика сделала глубокий вздох и поперхнулась. Но, откашлявшись, пораженно замерла и прижала дрожащие ладони к груди.
Руки я от женщины отняла, критично осматривая хозяйку дома в поисках возможных очагов болезней, которые могла пропустить. Но их не обнаружилось. Я была так сконцентрирована на этом, что не сразу почувствовала пристальный взгляд плачущей женщины, полный благоговейного страха и неверия, направленный на меня.
– Все еще болит? – нахмурилась я, не понимая ее реакции.
– В… вы… Вы – целитель? Урожденный целитель? – дрожащим голосом спросила женщина.
Я задумалась, посмотрела на свои руки, где на кончиках пальцев все еще сохранились золотистые искры. Вероятно – это и есть магия, о которой упоминало божество. Раз я с помощью нее смогла помочь женщине почувствовать себя лучше, то, вероятно, целитель.
– Наверное, так и есть… – пожала я плечами и в ужасе отшатнулась, когда та подскочила с места, а после упала на пол и согнулась в раболепной позе передо мной.
– Госпожа! Госпожа!!! – со слезами то ли истерики, то ли счастья, причитала она, неистово стуча лбом об пол. Припадок? Эпилепсия? Что с ней? Может, я своим лечением хуже сделала?
Эти лихорадочные мысли занимали меня до тех пор, пока дверь в маленькую комнату едва не вышибли, и та практически впечаталась в стену, напугав меня до чертиков.
– Дарика! – ворвался в комнату огромный, косматый и бородатый мужик, свирепый и страшный даже на первый взгляд. И в руке он держал огроменный тесак, горячо любимый киношниками моего мира, которым собирался крушить врагов или повернувших не туда туристов.
Врагом этого мужика мне быть совершенно не хотелось, потому я сама упала с постели и забилась в угол, завопив от страха.
– Дарика, что тут происходит? – заорал мужик, смотря по сторонам и пытаясь найти угрозу, но нашел лишь испуганную до зеленых соплей меня и все еще причитающую жену. Та же смело бросилась на руку мужа, в которой тот держал тесак, повисла на сильном локте и стала отчитывать мужа:
– Дурачина! Ты госпожу испугал! Немедленно поклонись и моли о прощении! – потребовала Дарика сварливым тоном, так разнящимся с теплым и заботливым, которым та одаривала меня.
Муж, посмотрев в решительное и суровое лицо супруги, перевел взгляд на испуганную меня, после снова на жену и заторможено переспросил, озадаченно почесав свою косматую головушку:
– Чего? – задал он вопрос, который только сильнее разозлил довольно оживленную женщину, чьи движения больше не сковывала болезнь. Признаться, на месте мужика, я бы тоже претензий не поняла. Но была на своем месте. И на своем месте я была до жути рада, хотя бы тому, что мужик перестал размахивать тесаком, как серийный маньяк! – Дарика, что тут происходит? – нахмурился муж, смотря на жену. – Тебя обидели? Я говорил, что не нужно тащить в дом никого из богачей. Бед не оберешься, – с угрозой покосился он на меня, пока я жестами пыталась показать, что полностью с ним согласна, и, если увижу кого-то побогаче попрошайки, непременно плюну тому в рожу. Только, пожалуйста, уберите нож!
– Обидели? – едва не задохнулась от возмущения Дарика, а после залепила своему высоченному супругу такую хлесткую оплеуху, что даже у меня в ушах зазвенело. И это с их разницей в росте на две головы. Было видно, что женщина опытная, натренированная. – Дурачина! – уперла она руки в бока. – Падай в ноги, говорят, и моли о прощении у святой госпожи! – указала она на меня пальцем. Я посмотрела за плечо, но там оказался угол комнаты, потому выходило, что к святым приписывали меня, что мне не очень-то понравилось.
– Ась? – опешила я еще сильнее, чем мужик, который, вероятно, и являлся прежде упомянутым Геральтом и мужем Дарики. Даже страх немного притупился.
– Дарика…– пораженно произнес муж с недоверием и робкой надеждой. – Ты кричишь на меня! – взорвался он в восторге и закружил жену в объятьях. – Чудо! Это чудо! Ты можешь на меня кричать!
Я же глупо заморгала, впервые в жизни… в обеих жизнях видя такую радость от того, что кто-то кричит.
– Мне кто-нибудь объяснит, что тут происходит? – робко вопросила я у супругов. Те посмотрели на меня, словно только вспомнили, и тут же синхронно упали на пол, кланяясь мне в ноги. – Может, уже хватит? – нервно попросила я, поджимая под себя ноги, спрятанные в длинную и плотную шерстяную юбку.
– Госпожа, вы ли вылечили мою Дарику? – осмелился поднять взгляд здоровенный детина, который даже на четвереньках занимал половину комнаты.
– Ну, допустим, я, – совершенно не понимая происходящего, которое больше походило на какой-то бред курильщика, отозвалась я, боясь сказать лишнего. А то еще лоб расшибут от неловкого слова. С них станется.
Рискнула подняться на ноги и робко шагнула к постели, потому что, несмотря на толстую юбку, филей на полу уже подмерзал. Не хватало еще простыть!
– Госпожа наделена божественным даром! Она – святая! – увещевала супруга, что мне совершенно не понравилось.
Вот в лик святых меня посвящать не надо. Да и рановато. Я же еще жива! В этом мире, по крайней мере.
– Святая, – согласился Геральт и вновь стал кланяться, касаясь лбом пола. Что и требовалось доказать.