— Погода какая чудесная, гуляющих сколько, а мы целый день дома! Вон и Щуров — легок на помине — появился. К Лене, конечно, собрался. Нет, сюда повернул. Может быть, к нам?
Кареев поморщился:
— Догадываюсь, зачем идет. Уже пронюхал, что новый офицер в полк приехал, вот и спешит на разведку: нет ли какой опасности для его персоны.
— Ты утрируешь, — возмутилась Нелли. — Не слушайте его, Юрий: Щуров очень симпатичный. Участник нашего драматического кружка. Во всяком случае, не такой службист, как другие…
— Не знаю, как он на сцене, — пожал плечами Кареев, — а в роте — пустое место. Но за свое место боится изрядно. Чувствует, что непрочно сидит.
Высказывая предположение о тайной цели визита Щурова, Михаил Кареев не ошибся. Узнав от дежурного по части о приезде сына полковника Верховцева, Щуров состроил кислую мину. В свое время он терпеть не мог Верховцева-отца, считал его своим личным врагом, виновником медленного продвижения по службе. А тут приехал сын. И, как видно, не промах: знает, где служить. В полку ему и Орлов, и Бочаров откроют «зеленую улицу».
Стук в дверь подтвердил, что Нелли не ошиблась: в комнату вошел Щуров.
Направляясь к Кареевым, Щуров тайно надеялся, что в молодом Верховцеве он найдет какой-нибудь изъян, недостаток. Но, увы, этого не случилось. Перед ним в красивой шелковой сорочке стоял высокий юноша: волнистые, светлые, хорошо подстриженные волосы, спокойные, доброжелательные глаза. И самое неприятное: сын был удивительно похож на отца.
— Ба, да у вас гость. А я и не знал!
— Знакомьтесь, — сухо предложил Кареев. — Лейтенант Верховцев. Сын полковника Верховцева.
На выхоленном, хорошо выбритом лице Щурова приветливая улыбка.
— Очень приятно! Очень! Погостить к нам или, как в старину говорили, лямку тянуть?
— Для дальнейшего прохождения службы, — подтвердил Верховцев.
В глазах Щурова промелькнула настороженность:
— В полку, где отец служил! — и как бы невзначай поинтересовался: — Вас на взвод пошлют или повыше?
— На взвод, конечно. Училище окончил.
— Для вас и исключение могут сделать. По отцу и сыну честь, — чуть заметная усмешка тронула уголки рта.
— Что вы! Такой чести мне не надо.
— Золотые слова, гордые! Понимаю, понимаю. Сейчас строго: землячество, скажут, приятельские отношения. Отца вашего мы, фронтовики, хорошо помним.
— Вы с ним служили?
Щуров замялся:
— Да… служил… довелось… — и повернулся к Нелли: — Выходной день, а вы дома?
— Миша занят.
Щуров соболезнующе покачал головой:
— Засушит он вас учебой. Дело, конечно, нужное. Я сам по ночам над первоисточниками сижу. И искусству много времени уделяю. Но только и отвлечься надо…
— И я то же говорю, — обрадовалась единомышленнику Нелли. Но, заметив сумрачное выражение на лице мужа, переменила тему: — Вы, Леонид, на танцах сегодня будете?
— Увы, приглашен в один дом…
Нелли погрозила маленьким пальчиком:
— Знаем мы этот дом!
— Не таюсь, — не скрывая самодовольной улыбки, Щуров взялся за фуражку. — Желаю здравствовать.
— О каком таинственном доме говорил этот красавчик? — заинтересовался Юрий, когда за Щуровым закрылась дверь.
— К командиру полка повадился, — зло проговорил Кареев. — Пренеприятный тип.
— Ни Лена, ни я не находим, — надула губки Нелли.
— Да уж ты, конечно… — и, не договорив, Кареев махнул рукой.
Нелли прошлась по комнате.
— Юра, у вас носовые платочки помялись, я их проутюжу, — и ушла на кухню. Воспользовавшись отсутствием хозяйки, Верховцев взял китель, провел рукой по подворотничку.
— Плохо подшила? — спросил Кареев.
— Нет, нет, ничего. Вот тут только кончик не так…
Юрий достал иголку, нитку и, с опаской поглядывая на дверь, начал быстро перешивать подворотничок.
— Я тоже сам подшиваю, — заметил Кареев.
— А Нелли?
— Сам видишь.
— Никак не могу привыкнуть, что ты семейный человек. Супруг! Слово-то какое! А впрочем, завидую. Славная у тебя жена.
Кареев усмехнулся:
— А подворотничок все же перешиваешь.
— Ты виноват. Почему не научил? Глава семьи! За жену отвечаешь.
Глава семьи сразу сник, замолчал. Раз-другой с недоумением посмотрел на него Юрий. Отложив в сторону китель, сел рядом.
— Ты что, Миша?
— Так… ничего…
— Уж не жалеешь ли?
— Что ты, что ты! Без Нелли теперь свою жизнь и не мыслю. — Но после паузы добавил неуверенно: — А все-таки… Не очень гладко у нас идет. Нелли не работает, да и меня порой от дела отвлекает.
— Признаться, и я об этом подумал.
Кареев заговорил горячо: видно, накипело на душе.
— Первое время после женитьбы думал: недавно она институт окончила, пусть отдохнет, повеселится. Так и пошло. Пробовал однажды с ней говорить на эту тему, но она решила, что у меня другие соображения, материальные. Неудобно настаивать…
В комнату вернулась Нелли, и Кареев запнулся на полуслове. Боясь, что Нелли увидит лежащий на стуле китель с отпоротым подворотничком, Юрий быстро на него сел. Наступила неловкая пауза. Нелли с недоумением посмотрела на замолчавших приятелей и протянула Юрию платки:
— Прошу!
— Спасибо, спасибо, — смущенно пробормотал Юрий. — Какие тепленькие. Сразу чувствуется женская забота.
— Утюг горячий был — чуть не прожгла, — порозовела польщенная Нелли.
— Платки — это мелочь. Вот я, когда на выпускной вечер собирался, брюки чуть не сжег.
— А вечер как прошел? — оживился Кареев.
— Прекрасно! До утра «шумел камыш».
— И прощальную курсантскую пели?
— Еще бы! Генерал охрип даже. Ты ее не забыл?
— Как устав, помню!
Юрий порывисто вскочил со стула:
— Гитара у вас есть? Споем!
Нелли увидела китель с отпоротым подворотничком. Чуть прищурясь, посмотрела на замолчавшего Юрия и все поняла. Медленно взяла китель, ножницы, нитки и молча вышла.
Товарищи переглянулись.
— Нехорошо получилось, — виновато поморщился Юрий. — Черт меня дернул лезть с подворотничком.
— Не беда. Обойдется, — вздохнул Кареев. — Бери-ка лучше гитару.
— Удобно ли сейчас?
— Удобно! В гробу только неудобно лежать, как говорит наш начальник клуба Веточкин.
Верховцев провел рукой по струнам. Запел:
Сухари в дорогу нам не сушены,
Наш НЗ — домашнее тепло.
На прощанье пишем милым суженым
Адрес — пятизначное число.
Давно не пел Михаил Кареев курсантскую прощальную. Давно прошли дни учебы, во все концы родной земли разъедались товарищи. И вот теперь слова незамысловатой песни напомнили училище, друзей, командиров. И Михаил подхватил песню:
До свиданья, ясный день вчерашний!
Не забыть тебя нам никогда.
И горит, как на Кремлевской башне,
На фуражке красная звезда.
С сердитым лицом в комнату вошла Нелли. В руках китель с безукоризненно подшитым подворотничком. Повесив китель на спинку стула, она что-то прибирает на столе. Но курсантская песня звучит так задушевно, что Нелли не выдержала. Села рядом с мужем, начала тихонько подпевать:
Все маршруты воина измерены,
Карты путеводные даны.
В молодые руки наши вверены
Судьбы мира и родной страны.
На плечах старшего лейтенанта Веточкина офицерские погоны, одет он в китель и брюки-бриджи, на голове фуражка — все чин по чину. И все же, глядя на Веточкина, невольно ловишь себя на мысли, что он человек штатский, цивильный, как говорят местные жители. Особенно виноваты в этом, вероятно, очки, что оседлали длинный и тонкий нос старшего лейтенанта. Да и род занятий Веточкина, по всей видимости, наложил свой отпечаток на внешний вид офицера: он — начальник полкового клуба.
Беспокойная должность. Вот и сегодня — воскресенье, день отдыха, а Веточкин мчится куда-то своей стремительной походкой так, что прыгают и ерзают на носу очки. Внезапно старший лейтенант остановился, прислушался.
Где-то поют…
Час придет — за Родину за нашу
Поведем солдат советских в бой.
Пусть живет, победами украшенный,
Коммунизма светлый край родной.
…Веточкин сделал значительное лицо и пошел навстречу песне, как ищейка по следу. Вот он у открытых окон квартиры Кареевых. Слушает. Даже слегка дирижирует. Говорит с завистью:
— Живут же люди!
Подойдя к кусту, воровато оглянулся, сорвал самую большую розу и бросил в окно. Роза, словно знакомая с правилами хорошего тона, упала к ногам Нелли.
— Что за Дон Жуан объявился в нашем гарнизоне? — поднялся Кареев.
— Наверно, Веточкин! — бросилась к окну Нелли. — Так и есть! Здравствуйте, Виктор Николаевич!
Веточкин взял под козырек:
— Прошу прощения. Услышал чарующие звуки и по долгу службы счел необходимым…
— Заходите, заходите, Виктор Николаевич. Так вы не на высоте положения.
— Рада душа в рай, да спевки, тренировки, репетиции, консультации и ряд других культурных мероприятий не пускают, — начал было Веточкин, но, увидев, выглянувшего из окна Верховцева, осекся: — У вас гость?
— И еще какой! Сын полковника Верховцева приехал!
— С этого надо было начинать, — и Веточкин застучал сапогами по лестнице.
Начальник полкового клуба Веточкин по профессии — политработник, по складу характера — юморист, по натуре — добрый малый. Познакомившись с Верховцевым, как всегда с места в карьер, спросил:
— Какими талантами обладаете?
Юрий пожал плечами. Но Нелли нашлась сразу:
— Многими. Будущий полководец…
— Не сомневаюсь. Но на данном историческом этапе интересуюсь талантами другого рода. Обременен приказом полностью укомплектовать коллектив художественной самодеятельности.
Юрий понял, в чем дело.
— Сочувствую, но по причине полной бездарности помочь не могу.
— Тогда вы не рассчитывайте на успех у Лены Орловой, — кольнула Нелли. — Она интересуется одаренными людьми, артистами, например.