— Здравствуйте, Лена!
Направляясь за кулисы, Щуров рассчитывал сказать Лене комплимент (она действительно хорошо читала отрывки из «Василия Теркина»), хотел, улучив подходящую минуту, упомянуть о скуке лагерной жизни, о том, что прошлое счастье не дает ему покоя. Но, увидев серые, чуть прищуренные глаза, гордый лоб, он стушевался, забыл все слова и стоял перед Леной, неуклюжий и робкий.
— Здравствуй, Леня! — ответила она почти дружески. Но даже на мгновение не задержалась, не остановилась, прошла не спеша к выходу, как мимо телеграфного столба.
Если бы Лена не ответила на его приветствие, если бы она окинула его гневным взглядом или даже сказала резкие обидные слова, он был бы доволен. Кто знает, где кончается ненависть и начинается любовь? Но случилось самое худшее: холодное равнодушие, и оно красноречиво говорило — конец!
У Щурова было такое ощущение, словно его еще раз обманули надежды, что он снова потерял самое дорогое, и теперь уже навсегда.
Возле автобуса, на котором уезжали артисты, собралось много провожающих. Вот отец, Василий Васильевич, Миша Кареев, Веточкин, Подопригора… А Юрия нет!
Рассеянно слушала Лена комплименты Бочарова, шутки Веточкина. Внезапно взяла под руку Кареева, отвела в сторону:
— Миша! Покажите мне, как вы живете. Нелли будет интересоваться…
Пошли по линейке. Невзначай Лена спросила:
— Вы с кем в палатке помещаетесь?
— С Юрием. Да вот и наше жилище. — Кареев приподнял брезентовый полог, включил свет.
— Наша келья! — и спохватился: — Где же Юрий? Он и на концерте не был. Странно.
Лена подошла к столу. Раскрытая книга, на полях чей-то профиль, овал женского лица… Задумалась.
— Пора, Лена, вас ждут.
— Да, пора, — и, уже покидая палатку, незаметно бросила на койку Юрия цветок из букета.
Щупая фарами лесную дорогу, мчится зеленый автобус. Лена устало положила голову на спинку сиденья и не видит стоящую у самой обочины темную фигуру офицера…
Автобус промчался, проскрипев рессорами, покачиваясь на выбоинах. Юрий вышел на дорогу. Долго смотрел ему вслед, пока не утонул в темноте красный огонек стоп-сигнала.
XXVI
Третьи сутки идут полевые учения дивизии…
Отразив контратаки «противника», полк Орлова перешел в наступление: за огневым валом артиллерии, за броней танков подразделения с ходу преодолевают минные поля, проволочные заграждения, врываются в траншеи, уничтожают уцелевшие огневые точки…
Радист штаба дивизии принял срочную радиограмму. Как видно, новость, содержащаяся в ней, была экстраординарной: заволновались дежурные, забегали посыльные, зазвонили телефоны. И вот в руках генерала Гусева белый листок:
«В лесном массиве в районе действия дивизии начался пожар. Опасность угрожает колхозу «Ясная заря». Срочно направьте одну роту для оказания помощи местному населению. В случае необходимости разрешаю привлечь к ликвидации пожара другие подразделения соединения. Исполнение доложить».
Генерал вызвал Орлова, показал радиограмму:
— Какую роту можно послать немедленно?
— Сейчас в резерве первая рота. С нею в район пожара может выехать полковник Бочаров.
— Действуйте! — Гусев развернул карту. — Огонь, как видно, движется в северо-западном направлении. Как с мостами? — обратился генерал к своему начальнику штаба.
— Ближайший мост через реку в районе Оселедца сорван водой, прибывающей с гор. Саперы уже приступили к его восстановлению.
— Когда закончат?
— Не раньше чем к утру. Бурное течение затрудняет работы.
— Скверно, — протянул Гусев. — Сгорит «Ясная заря». Вот что: два взвода надо отправить на машинах в объезд, а один пусть немедленно переправится через реку и — в «Ясную зарю».
— Переправиться невозможно, — возразил начальник штаба. — Река горная, бушует. Могут быть жертвы…
Генерал рассердился.
— Что значит невозможно! Днепр форсировали, Вислу, Одер, а тут… Петр Иванович, — обратился он к Орлову. — Давай надежных ребят, крепкого офицера — и посылай.
Окруженный офицерами полка, Орлов вышел на берег. Маленькая речушка, еще утром представлявшая идиллически журчащий ручеек, струившаяся по сиренево-радужной гальке («воробью по колено»), сейчас превратилась в грозный неистовый поток. Мутная кипящая вода с белыми злыми гребнями, глухо громыхая камнями, ворочая с корнем вырванные деревья, панически неслась вниз, словно спасалась от бушующей в горах грозы.
— Уровень воды еще поднялся, — доложил командир первого батальона майор Казарчиков. — Гроза не утихает. Может быть…
— Есть приказ — будем выполнять, — оборвал Орлов. — Какой взвод первой роты пошлем напрямик?
Комбат в раздумье посмотрел на реку. Кого предложить? Надежнее других взвод Верховцева. И сам он хороший спортсмен, и солдаты подобрались рослые, как баскетболисты. Но удобно ли? Орлов еще не простил лейтенанту его проступок, чего доброго, рассвирепеет. Но, устыдившись таких мыслей, Казарчиков доложил:
— За последнее время первый взвод на хорошем счету.
Орлов нахмурился и отвернулся.
— Считаю первый взвод подходящим, — неожиданно поддержал комбата Бочаров. Орлов сердито посмотрел на своего заместителя и перевел взгляд на реку, ревущую в каменистых тисках берегов. Резко повернулся к Щурову:
— Ваше мнение, товарищ командир роты?
Щуров хорошо понимал, что в создавшейся ситуации надо высказаться против Верховцева, именно этого и ждет от него командир полка. Но уж слишком заманчива возможность погнать Верховцева в сумасшедшую реку, из которой не так просто будет выбраться. А если сам и выберется, то наверняка кто-нибудь из взвода отправится кормить рыб — все равно ЧП, и Верховцеву нагорит. Да и Бочаров прямо в глаза смотрит: выскажись против Верховцева, сразу поймет, что к чему. И Щуров сказал:
— Считаю, что взвод лейтенанта Верховцева успешно выполнит задание.
Орлов бросил на своих подчиненных сердитый взгляд («Вот еще блок от Бочарова до Щурова») и обернулся к стоящим поодаль командирам взводов:
— Лейтенант Верховцев!
Юрий быстро подошел к командиру полка:
— Слушаю, товарищ гвардии полковник!
Орлов, не глядя на стоящего перед ним офицера («Эх, Юрий, Юрий!»), проговорил хмуро:
— Вашему взводу поручается немедленно переправиться через реку и оказать помощь колхозникам «Ясной зари».
— Слушаюсь, товарищ гвардии полковник!
Орлов из-под нахмуренных бровей посмотрел на Верховцева. Лицо замкнутое, и не понять: рад ли он или огорчен заданием? Мелькнула мысль: «Не испугался ли?»
— Если есть сомнения, поручим другому.
— Нет сомнений, товарищ гвардии полковник!
— Видите, река словно с цепи сорвалась. Трудно придется. Доберетесь?
— Доберемся, — все так же угрюмо подтвердил лейтенант.
— Выполняйте!
Быстро построился взвод. Верховцев распорядился:
— При переправе направляющей будет группа из пяти человек. Остальные следуют за нами! — И обвел взглядом солдат. Все глаза смотрели вопросительно, словно говорили: «И я!».
— Москалев — раз! — указал Верховцев. Москалев сделал шаг вперед. — Терехов — два! Сущев — три!..
Подопригора решительно выдвинулся вперед и замер по стойке «смирно».
— И вы, товарищ гвардии старшина?
— Так точно! — обиженно («Зачем еще спрашивать?») доложил Подопригора.
Взвод сосредоточился у самой воды. Подопригора дает солдатам последние наставления:
— Автоматы держать над головой, щоб булы сухи, як спичка. Друг другу помогайте. Если вместе возьмемся — горы своротим. А один, известно, и возле каши пропадет. — И обращаясь к Сущеву: — Вы, товарищ Сущев, как соответствующую комплекцию имеете, лопаты на плечи возьмите.
— Он и насос пожарный взять может, — не удержался Москалев. Подопригора нахмурился:
— Отставить смешки. Не к теще на блины идем.
— Слушаюсь, отставить смешки, — вытянулся Москалев.
Подопригора, оглянувшись (не слышит ли Верховцев?), заметил скороговоркой:
— На командира равняйтесь. В случае чего с ним…
— Ясно!
— Понятно!
Подопригора озабоченно:
— А плавать вси умиете?
— Все!
— Сырой воды не боитесь?
— Какая ж она сырая, — кивнул на реку Москалев. — Кипит, как в самоваре.
— Верно! — согласился Подопригора. — Ну, кипяченая для здоровья полезней. Медицина так говорыть.
Подошел Верховцев. Подопригора отрапортовал:
— Все готово!
— За мной! — скомандовал Верховцев, и солдаты, перепрыгивая с камня на камень, вошли в реку. Гладкие черные скользкие бока валунов, а между ними и через них, извиваясь, неистовствуя, несутся потоки плотной, как ртуть, сбивающей с ног воды.
Вода уже по колени, по пояс. Бурлит, брызгает злой пеной. Оступился Терехов, но тут же его подхватил, как краном, Сущев:
— Держись, друг! Пузыри еще рано пускать!
Наблюдавшим с берега видно, как взвод Верховцева преодолевает водную преграду. То и дело раздаются возгласы:
— Вода как зверь! Это не Сандуновские бани.
— Передним уже по шею.
— Смотрите, смотрите, бревно!
— И прямо на Верховцева!
Действительно, подхваченное шалой водой трехметровое бревно, то ныряя, то снова выскакивая на поверхность, как таран, шло на Юрия.
— Берегись, Верховцев! — крикнул один из стоявших на берегу, словно мог человеческий голос прорваться сквозь шум и грохот бурлящей реки.
Верховцев увидел опасность лишь тогда, когда вынырнувший у самого плеча Москалев грудью бросился к бревну.
— Добре, хлопец! — про себя промычал Подопригора и устремился за выходящим на берег командиром взвода.
Орлов видел и несущееся на Юрия бревно, и отчаянный рывок Москалева, и то, как взвод, выбравшись на противоположный берег, бегом направился в «Ясную зарю».
Только теперь полковник заметил, что вертит в руках портсигар. Хмуро усмехнулся, достал папиросу и закурил.
Посадка оставшихся взводов первой роты на машины закончилась. Полковник Бочаров сел в кабину рядом с шофером, взвыл мотор, и головная машина тронулась в путь. За нею выехал на дорогу со своим взводом Кареев.