– Анна! – тихо позвала я, и женщина быстро оглянулась.
– Да?
– Ты мне правда нравишься, – быстро призналась я. – Глупо говорить об этом посреди коридора и после скандала с Полиной, но все-таки… Я рада, что вы с папой поженились. Просто… у меня никак не появлялось повода сказать об этом.
Она благодарно улыбнулась и кивнула, а потом спряталась за дверью в спальню.
Как и все крупные мероприятия, собиравшие людей со всех уголков светлого мира, артефакторная выставка проходила в королевском дворце. «Древо Жизни» стояло в зале с нарочито приглушенным светом и темными стенами. Стеклянная яблоня высотой в человеческий рост тускло мерцала в полумраке. От движения с веток осыпалась золотистая пыльца, и воздух наполнялся ароматом яблоневого цвета. На глазах восторженных зрителей при прикосновении к веткам начинали распускаться крупные белые цветы. Они стремительно увядали, и вырастало стеклянное яблоко.
Пробуждение – цветение – увядание – новая жизнь.
Возле невиданного аттракциона беспрерывно толпилась публика. Всем хотелось получить гладкий плод, внутри которого билось крошечное магическое сердечко. Яблоко было прозрачным, и обычно спрятанное в артефактах естество Истинного света вызывало у людей неизменный восторг.
Когда я бралась за артефакт для академии, не задумывалась, что потом мне придется пожать сотни чужих рук, с неизменной улыбкой выдерживать неоднозначную реакцию незнакомых людей на рубец от темной руны, отвечать на десятки бестактных и тактичных вопросов о рунических плетениях, использованных в создании магии. Прятаться в учебных лабораториях, обсуждать магию с сокурсниками или наставником было просто, но выйти на публику, показать себя миру, не скрываясь под безликим именем Лерой, оказалось настоящим потрясением. Я чувствовала себя голой и снова, как в Белом замке, доказывала миру, что академическая девчонка, притащенная на огромную выставку, вовсе не стрекотавшая бессмыслицу канарейка, а состоявшийся артефактор.
К вечеру казалось, что из меня выпили все соки. Разыскивая ректора, чтобы извиниться и уехать пораньше домой, я заглянула в зал с «Древом Жизни» и обнаружила напротив артефакта высокого мужчину в узком полупальто. Заложив руки за спину, он внимательно разглядывал излучавшую неяркое золотистое свечение яблоню. Внутренности завязались крепким узлом, колени ослабели, а внутри заклокотало от неразумной, но почти невыносимой радости.
В мой мир снова вернулся Кайден.
Я тихо подошла и встала рядом. Он был одет в сшитый на заказ по теветским лекалам костюм. Кашемировое черное пальто казалось неуместным в начале осени, но в Абрисе-то уже заканчивался сезон листопадов. И выглядел Кайден взрослым элегантным университетским профессором. Тем самым, кто сгинул много месяцев назад во время Расхождения.
– Здравствуй, Валерия, – произнес он, но не повернул головы – продолжал изучать дерево.
– Протяни к нему руку, – предложила я.
Темным ведунам, тем более паладинам, было чревато прикасаться к светлым артефактам. Вдруг тряхнет магическим разрядом? Однако Вудс без колебаний протянул руку, тем самым выказывая мне полное доверие. Невольно я заметила, что знак обручения исчез. Видимо, наследник темного клана сумел справиться с временными трудностями.
От человеческого тепла в магическом дереве вспыхнула жизнь. Сначала распустился цветок, потом лепестки медленно опали, один из них лег на широкую мужскую ладонь и испарился, осыпавшись золотистой пыльцой, а на ветке стремительно налилось яблоко с крошечным сердечком, трепыхавшимся в стеклянной толще.
– Я могу его взять?
– Конечно.
Кайден сорвал плод и поднес к глазам, вглядываясь в пульсирующее зернышко. Сокращения были ритмичные, настроенные руной и никак не связаны со мной. После часов, сделанных для Кайдена, я больше не желала ни с кем делиться собственным светом.
– Красивая магия.
– И заметь, – усмехнулась я, – ни одной темной руны.
– Да, но и твоего света в нем тоже нет, – безошибочно определил он и наконец обратил ко мне взгляд. – Ты чудесно выглядишь.
– Благодарю.
Некоторое время мы в молчании смотрели друг на друга и, возможно, со стороны казались очень странными.
– Поешь со мной, Лера?
Снова эта фраза, означавшая, что он предлагал развернуть белый флаг.
Кайден достал из кармана те самые серебряные часы и проверил время. Жесты были небрежными, словно он давно привык к подарку.
– Как ты их нашел? – спросила я.
– Неожиданно, – усмехнулся он, как всегда, отличившись поразительной скупостью на объяснения. – Спасибо за них.
– Не за что.
– Есть за что, и ты даже не представляешь насколько. – Он убрал часы в карман и немедленно свернул тему, объявив: – До закрытия выставки осталось совсем немного. Сможешь сбежать пораньше?
Вряд ли Кайден понимал, какая борьба шла у меня внутри. Разум твердил, что следовало отказаться от совместной трапезы, а сердце восторженно замирало от возможности видеть его просто так, совсем рядом. Какое глупое сердце! Я проиграла ему.
– Только надо забрать плащ…
Неожиданно он предложил поехать в трактир на Судной площади, где мы когда-то давно обедали, а летом пировали с Крис. В шумное заведение идти не хотелось, я надеялась выбрать тихое местечко, желательно без проблем с отдельными обеденными кабинетами, но безропотно согласилась, понимая, что если рядом будет публика, то вряд ли наделаю ошибок.
– Спросишь, почему я не вернулся той ночью? – вымолвил Кайден, глядя на меня через полумрак салона.
– Расскажешь?
– В руки Макалистеров попали твои часы. Питер провел ритуал и попытался вытащить тебя из Тевета, но они не знали, что артефакт принадлежал мне.
– Этот артефакт вечно преследует невезение, – фыркнула я. – Как часы оказались у Макалистеров?
– Их передала Ирма.
– Горничная? – удивилась я, и вдруг на меня нахлынуло осознание, что служанки скорее всего уже не было в живых. Вряд ли наследник пощадил предательницу. Кашлянув, чтобы избавиться от вставшего поперек горла кома, я не стала уточнять судьбу девушки, а спросила:
– Кто-нибудь вообще выжил?
– Кое-кто, – согласно кивнул Кайден. – Решил, что ты захочешь знать.
– Помолвка была с ней? – не удержалась я, хотя поклялась себе не задавать ревнивых вопросов. – С дочерью Макалистера?
– Да.
– И как?
– Что? – заставляя меня покраснеть, с иронией уточнил Кайден.
– Как ты разорвал помолвку?
– Можно было отыскать много причин, но вышло с огоньком. Макалистеры попытались откусить кусок больше своего рта, когда захотели магию перемещений, и лишились всего. Даже Спелиша.
– То есть вы с них еще и компенсацию стрясли? Ловко. Не хотела бы я оказаться невестой, заплатившей за то, что ее два раза бросили.
– Валерия, мне сейчас показалось, или ты сочувствуешь Тэйрин Макалистер? – Собеседник смотрел на меня с тем особым снисхождением, которое словно нарочно подчеркивало, что я рядом с ним сущий ребенок и ни черта не смыслю в политике.
– Не сочувствую совсем, – сердито отвернулась я к окну, – просто высказала наблюдение.
Нам повезло, что в трактире, обычно шумном и людном, нашлась свободная обеденная комната. Подавальщик проводил нас на второй этаж, получил заказ и тихо закрыл за собой дверь. Мы сидели в уютном молчании. На столе тускло светилось стеклянное яблоко с бившимся сердечком внутри. Внизу шумел хмельной трактир, за дверью кто-то громко разговаривал, и мне хотелось начертать руну «бесшумность», чтобы казалось, будто мы очутились одни в целом космосе.
В городе, окутанном вечерними сумерками, начинали зажигать уличные фонари. Через окно Кайден следил за работой фонарщиков, обходивших Судную площадь, а я смотрела на него не отводя глаз и, кажется, даже не моргая. В нем что-то неуловимо изменилось. Словно гнев, клокотавший внутри, терзавший душу и путавший мысли, наконец иссяк. Смертельный шторм утих. Кайден снова превратился в сильный, спокойный океан.
– Я так рада тебя видеть, – вдруг вырвалось у меня, хотя слова не могли передать счастья, теснившего грудь.
Он обратил ко мне задумчивый взгляд:
– Почему прозвучало так, будто ты хочешь меня бросить?
– Нам надо остановиться, – вымолвила, не веря, что действительно произношу вслух то, о чем думала с нашей последней встречи. – Я сейчас как на иголках от радости, но меня до дрожи пугает, что будет, когда ты снова уйдешь. С этим сложно справляться. Очень.
– Однажды ты сказала, что ненавидишь дурную привычку вести за едой серьезные разговоры, – вдруг огорошил меня Кайден удивительным всплеском памяти.
– Ты издеваешься?
– Пытаюсь избежать трапезы в одиночестве, – иронично поправил тот.
Тут в кабинет вошел подавальщик с подносом в руках. Быстро расставил тарелки с едой, водрузил кувшин с напитком и, поблагодарив за полученную монетку, бесшумно скрылся за дверью.
Кайден поднял крышку на глиняном горшке, откуда пошел ароматный парок, положил в тарелку густое жаркое и поставил передо мной. Оглядел заказанные блюда, добавил немного сырых овощей, а потом скомандовал:
– Ешь.
– Приятного аппетита, – отозвалась я, сжав в руках приборы, и начала есть, неожиданно осознав, что действительно голодная.
– К слову, – после продолжительного молчания, будто мы беспрерывно вели приятную светскую беседу, вымолвил Кайден, – я знаю имя того парня. И он мне совершенно не нравится.
– Ревнуешь, господин наследник?
– Да.
Я подавилась и поскорее запила еду морсом.
– Кстати, что ты сделала с волосами? Зачем подстригла? – небрежно уточнил он.
Невольно я потрогала подровненные в салоне красоты кончики, едва достававшие до плеч. Волосы по-прежнему росли отвратительно, и никак не удавалось соорудить на голове пристойный пучок. Пряди распадались, делая меня похожей на куртизанку после жаркой ночи.
– Волосы обгорели при Большом взрыве, – пояснила я.