Всю дорогу она думает, как назовет спутницу своей второй половины жизни. Она уже набросала список имен, на букву П получается Петронилла, Паррезия, Плевра, Прозак – слишком банально, Пруденс, Пейдж, Пэрис – слишком очевидные ассоциации. Пусть будет Погибель, слово пришло само собой. Сердце Аделаиды бешено колотится, такого с ней не случалось уже целую вечность. Добравшись до Пон-Нёф, она ощущает прилив радости. Она подходит к зоомагазину, оставляя Владимира, мысленно повторяет: Я иду, я иду за тобой, моя малышка Погибель.
Погибель, привстав на задние лапки, ждет среди других котят в стеклянном боксе. Аделаида заходит в магазин, спрашивает, где сиамские кошки, и вскоре воссоединяется с Погибелью. Ей четыре месяца, у нее венгерский паспорт, и она так громко урчит на руках у Аделаиды, что, кажется, эти звуки массируют ей сердце. Если бы Элиас узнал, что кошка обошлась ей в один минимальный размер оплаты труда, он бы дико взбесился. Аделаида же счастлива. Она рада, что бросила Элиаса, иначе бы эта встреча не состоялась.
24 декабря, около десяти вечера, Аделаида слоняется рядом с мостом Альма, надеясь на нежданную встречу, как в песне Барбары[18]. Никто не говорит ей: «Счастливого Рождества», и она возвращается домой играть с котенком. Она идет вдоль домов, везде горят окна, за столами сидят люди, сердце Аделаиды сжимается. Она хочет закурить, но ветер гасит пламя зажигалки, она думает о «Девочке со спичками», не решаясь произнести ни одного желания. В пустынном метро две пары и молодая девушка. У всех в пакетах подарки. Сегодня вечером Аделаида чувствует себя по-настоящему одинокой. Она понимает, что отныне это ее удел – чувство отчужденности, отсутствие любых социальных ритуалов, она не создала семьи, у нее нет близких, ее не ждут, она не связана ни с кем, кроме пустоты, в животе у нее разверзается головокружительная пропасть. Она умоляет богинь не покидать ее. Она приняла решение уйти от Элиаса, Элиаса, которого ей отправили богини. Может, Афродита обиделась, что спустя девять лет он ей надоел. Аделаида рассчитывала быстро оказаться в объятиях другого, прошло уже полгода, полгода с тех пор, как она в последний раз была желанна, цифра пустяковая, в сущности, смешная. Аделаида упрекает себя в недостатке эмоциональной автономии. Она гладит Погибель, на мгновение умиляется, утешается и говорит себе: Эта кошка – мой подарок. Холостяцкая жизнь будет по-прежнему тяготить ее, но не одиночество. Новая жизнь бурлит с ней рядом, меняет обстановку в крошечной двушке, цепляется за шторы, сносит тут и там шаткие пирамиды обуви. Она засыпает, Погибель мурлычет, прижавшись к ее щеке.
Двадцать пятое число Аделаида проводит на телефоне. Жюдит где-то в савойской глуши с семьей мужа. Их человек пятнадцать, и ее нервы скоро сдадут. Ее девятилетняя дочь получила пять Барби, а она – маникюрный набор. За рождественским поленом разговор зашел о хиджабе, и ее понесло, на что мать Франсуа ответила: «Скажи это иранским женщинам». Гермелина провела праздничный ужин в Альпах с пьяными родителями и бабушкой Жаклин, которая потихоньку теряет рассудок, дядя спросил ее, не собирается ли она вступать в брак, коль скоро теперь это разрешено таким, как она. Беранжер в доме собственных родителей впервые знакомится с девушкой сына, деловой предпринимательницей, которая очень гордится своим стартапом и собирается заработать много денег. Она думала, что Беранжер сделала карьеру в банке по призванию, и была разочарована. С тех пор они с сыном смотрят на нее как-то странно, как будто она полностью запорола свою жизнь. Клотильда пишет книгу, для нее отсутствие семьи и полная изоляция – благословение. Она наслаждается опустевшим и замедлившимся Парижем. Ее соседи занимаются любовью почти каждый день, это нагоняет на нее тоску, сейчас же они уехали в отпуск. Тридцать первого у всех уже свои планы.
Новогодняя ночь будет тяжелой, даже в компании Погибели. Все эти годы с Элиасом они сидели в своей норе, одни, никакого праздника. Ее разочарованию не было предела, Аделаида хотела бы наверстать упущенное. К сожалению, она получила очень мало приглашений, а те зыбкие планы, что хоть как-то вырисовываются, скорее всего, сорвутся. По почте или СМС ее приглашают на большой веганский ужин, вечер без обуви и сигарет, концерт в каком-то сквоте под Сартрувилем. Она ужинает фуа-гра с трюфелями перед экраном компьютера, за сериалом, на коленях у нее котенок. Погибель вся в крошках, у нее мокрые уши.
Аделаида принимает, мирится и отпускает. Она говорит себе: Я придумала Владимира в своем сердце, и это уже неплохо, может, этого и достаточно. В первую ночь года ей снится, что она одна идет вдоль обрыва. Откуда-то появляется Погибель, и она чуть не падает. В первую ночь года она спрыгнет с обрыва с Погибелью на руках, улыбкой на губах, облегчением в сердце. Проснувшись, она, конечно же, ни о чем не вспомнит.
Парам-пам-пам, лук-порей и картошка[19]
Чтобы начать год правильно, Аделаида намерена следовать данным себе новогодним обетам. Она не рассчитывает ни заниматься спортом, ни становиться вегетарианкой, но надеется хотя бы немного ходить пешком и лучше питаться. Эта мысль пришла ей потому, что выглядит она неважно, настолько плохо, что дело наверняка в питании. Она пьет много колы без сахара, ест по три пиццы в неделю и уже забыла вкус свежих яблок. Поэтому она последовала советам Беранжер, которая питается сырыми овощами и покупает продукты только у прямых производителей. И вот сегодня тот день, когда она впервые проникает в храм торговцев киноа.
Лавка выглядит аскетично, но при этом хорошо укомплектована, по сути, это небольшой супермаркет, Аделаида впечатлена. Оказавшись среди доселе неизвестных продуктов, она чувствует себя туристкой. У всех покупателей свои холщовые сумки, у Аделаиды сумки нет, пластиковых корзин тоже нигде не видно, спросить она не решается и тут же начинает паниковать, настолько все ей кажется враждебным и чужим. Бесшумно колышутся дреды кассира. Здесь нет ни радио, ни музыки. Скрипит тележка покупательницы, Аделаида не может с ходу определить, кто она – учительница рисования или артистка эстрады. Аделаида наблюдает за ней: чечевичная мука, соевые лепешки, никаких опознавательных знаков. Погнутое колесо с шумом удаляется, Аделаида изучает отдел готовых блюд. Она размышляет, похожа ли полба по вкусу на ячмень и способна ли она проглотить подобную размазню. На нее смотрят деревянные зубные щетки, она сразу представляет, как в десны впиваются занозы, и по спине у нее бегут мурашки, как от скрежета ногтей по школьной доске.
Она не провела в магазине и шести минут, но уже, очевидно, готова умереть. Она пытается понять, что с ней не так, дело ведь явно в ней, она это прекрасно понимает. Все эти люди благоразумны, они проповедуют благополучие и здоровый образ жизни, они с уважением относятся к собственному телу и защищают его, как защищают природу. Беранжер сказала ей, что это отличная сеть, посоветовала ягоды, семечки и особую марку дрожжей. Аделаида натыкается на прилавки, плавая между булгуром и свекольным соком по скидке. Овощи все в земле, салаты пожухли. У макарон странный цвет, у травяных чаев – нелепые названия, она готова расплакаться.
Ей хотелось бы стать одной из этих женщин, которые с такой уверенностью заполняют сумки упаковками с искусственным фуа-гра и шелковым тофу. Она знает, что искусственный фуа-гра по вкусу напоминает картон, который зачем-то намазывают на хлеб, ей как-то дали попробовать, она сама, в общем-то, не собиралась. Она с трепетом хватает флакон мицеллярной воды, потом делает вид, что ищет что-то еще. Что-то конкретное, она немного морщит лоб. Она натыкается на мужчину, выбирающего лук-порей. Ему около сорока, на нем толстое шерстяное пальто и пурпурный шарф. Нос не очень большой, но достаточный для сходства с Владимиром.
Аделаида вспоминает, что 1 % знакомств происходит в местах, связанных с торговой деятельностью. Поскольку она здесь впервые, ей как новичку должно везти. Она думает, что это было бы забавное начало истории, я встретила Ришара, когда он покупал лук-порей и картошку. Ей хочется назвать его Ришаром, он очень похож на Ришара, Эдуара или Жана-Какого-нибудь. Это все пурпурный шарф, она уверена, что это кашемир, похоже, тройная нить. Аделаида выбирает три-четыре картофелины и засовывает их в бумажный пакет. Ришар берет несколько зеленых овощей, Аделаиде не известных, и кусок тыквы. Аделаида размышляет, на что похожа жизнь людей, питающихся луком-пореем и кусочками тыквы. Смогло бы что-нибудь возбудить ее, если бы вокруг пахло луком-пореем.
Ришар перемещается к полке с экзотическими сухофруктами и орехами на развес. Резким движением он поворачивает ручку и наполняет пакет из крафтовой бумаги кешью с тамариндом. Аделаида смотрит на большую банку с коричневыми орехами, интересно, какой вкус у этого тамаринда. Она не решается спросить Ришара. Это просто супермаркет экопродуктов, она будет выглядеть полной дурой, она же не скажет ему: Я тоже хочу быть одной из вас. Она немного придвигается к Ришару, приближаясь к бразильским орехам по цене почки за килограмм. От Ришара сильно пахнет духами, но аромат она не узнает, это точно не Guerlain. Она копирует его движения и поворачивает ручку, естественно, ее заклинивает, и драгоценные орехи мощной струей высыпаются на линолеум. Тут же появляется продавец, с трудом сдерживая злость, готовую вырваться из поношенного свитера. Аделаида рассыпается в извинениях, Ришар смотрит на нее с веселой ухмылкой. У него очень тонкие черты лица, она улыбается ему в ответ.
В магазине огромная полка с козьими сырами и всевозможными видами тофу, Аделаида настороженно обходит их стороной, Ришар рассматривает плитки шоколада на миндальном молоке, затем возвращается в овощной отдел, чтобы сравнить огурцы. Ситофилия – от греческого σῖτος, пшеница, и φιλία, любовь, – означает практику сексуальных игр с едой. Аделаида задумывается над этим словом, ситофилия, и размышляет, как оно вообще могло возникнуть. Можно подумать, древние греки часто мастурбировали, глядя на мешки пшеницы. Ей становится