Сентябрь продолжается, и вместе с ним Аделаидой овладевает пустота, как год назад. Впрочем, не совсем так. Хотя время снова стало неприкаянным, вечером ее ждет Погибель. Компания кошки значительно смягчает ощущение душевного дефицита. Тишина не зияет пугающей бездной, зверек заполняет ее своим движением. Не говоря уже о ласке. Мартен между тем пропал, ни сообщения, ни звонка, он перестал лайкать ее посты в соцсетях. Поэтому Аделаида заполняет пустоту ожиданием, в отличие от прошлого года у нее есть о ком думать, пусть и без любви. Она хочет, чтобы Мартен страдал. Чтобы его постигла кара за его слова и расправа за его мысли. Пусть он никогда больше не прикоснется к женщине, пусть у него никогда больше не встанет член, пусть он потеряет зубы и работу и превратится в поросенка, которого она зарежет в полнолуние, освежует и зажарит. Ничто не исчезает бесследно в голове Аделаиды, все перерабатывается и оставляет свой отпечаток, и после фразы Мартена она, естественно, ничего не ест. Периодически она пропускает работу. Для Мартена же вопрос явно закрыт.
Они встретились в кафе, чтобы вернуть друг другу вещи. Ничего личного, книги, диски. Оба пришли с пакетами из супермаркета. Мартен сказал ей: «Прости, я говнюк, мне жаль. – Затем: – Ты правильно сделала, что ушла. – Затем: – Если бы у нас все продолжилось, мне пришлось бы идти на сторону, ведь я тебя не хочу. – Затем: – Но я бы тебе ничего не сказал, потому что ты за моногамию». Что было дальше, Аделаида ничего не помнит, потому что впала в шоковое состояние.
Ей хочется, чтобы Мартен был несчастен, но каждый вечер она видит на фейсбуке, как он отрывается. Она хотела бы заставить Мартена ревновать, но Мартену плевать, им всегда плевать, когда в истории поставлена точка. Они умеют ставить заслоны, не позволяя чувствам, гордости и ранам просачиваться наружу. Они не чувствуют зияющей дыры, остающейся после расставания, да и нет никакой дыры, они просто ведут проект, и если проект закрывается, то они переходят к следующему. У девушек же, рассуждает Жюдит, чувства, гордость и раны переливаются через край и растекаются во все стороны. Забрызгивают все остальные сферы жизни. Жюдит добавляет: «Девушки, как слизни, повсюду оставляют за собой тянущийся след, не могут сдержать в себе, страдающие улитки». Аделаида представляет себя как кусок протухшего гноящегося мяса. Все эти рассуждения Жюдит из-за певца. Мужчина, который уже несколько месяцев сводит ее с ума и изводит душу, так сильно он ей нравится. Он поцеловал ее лишь раз и исчез. С тех пор, когда Жюдит видит мужа, ей хочется умереть. Она опаздывает на эфир, теряет записи и ключи, забывает забрать дочку из школы. Жюдит чувствует солидарность с Аделаидой и немного переносит случившееся с ней на себя.
Уже почти октябрь, идет дождь, и в сердце Аделаиды больше нет никого, кто заставил бы его биться, ради кого ей хотелось бы оставаться живой. Она знает, что, если бы не Погибель, о которой ей нужно заботиться, она бы уже оказалась на дне бассейна. Аделаида не плачет, она думает о Беранжер, для которой определяющим словом в жизни стало «разочарование». Во рту у нее пересохло, на языке привкус скорби. Это история о синяках, о сердце, что кровоточит. Аделаида Бертель, такая же женщина, как и все остальные. Она свернулась калачиком, но должна встать на ноги.
Пока горят поля[33]
По милости глобального потепления пятница выдалась очень приятная, бабье лето в начале октября. Аделаида рада, что взяла отгул. Подруги настояли на небольшом восстановительном уик-энде на пятерых, три дня в гинекее[34]. Беранжер выбрала домик на Airbnb недалеко от Онфлера. В программе прогулки на свежем воздухе, отдых, болтовня и морепродукты. Аделаида ненавидит деревню и абсолютно равнодушна к морю. Она не переносит белое вино и терпеть не может сиесту, она ест только креветки и никаких моллюсков, а от вида открытых устриц ее начинает мутить. Но она более чем счастлива побыть с подругами.
Она знает, что без этого сестринства рассыпалась бы на части, лежала бы плашмя, распластавшись по паркету. Ее эго разбилось на мельчайшие осколки, кусочки Нарцисса с такими острыми краями, что она изрезала бы себе все пальцы и все равно не смогла бы собрать. Беранжер, Гермелина, Жюдит и Клотильда смыкают вокруг нее круг, берут ее под броню, щит или купол, оберегающий ее психику, ее разум может схлопнуться, мысли – разбежаться, но ее рассудок остается под надежной защитой, даже если он разлетелся на тысячи парящих частиц.
За окнами скоростного поезда проплывают уродливые дома и поля кукурузы, окраины Франции с заброшенными полустанками. Затем идут луга, коровы, леса, фермерские дома. Нормандия со своими рощами и чинно рассаженными по участкам яблонями. Для Аделаиды уже слишком зелено, под конец поездки она прикрывает глаза и включает плейлист группы Niagara в наушниках.
Девушки загружают себя и сумки в арендованную машину. У Аделаиды прав нет, у Клотильды тоже. Поведет Беранжер. Гермелина, живя в Париже, уже отвыкла, а Жюдит не желает прикасаться к рулю с тех пор, как разбила отцовский BMW в 1997 году. В доме сыро, джакузи не работает, обстановка деревенская, стены разноцветные. В комнате Аделаиды стоит нормандский шкаф, большая кровать и туалетный столик. Она надевает свой выходной наряд, платье в цветочек в стиле бохо, купленное на распродаже. Гермелина выходит в спортивных штанах, на Клотильде костюм цвета хаки, Беранжер переоделась в джинсы. Жюдит переодеваться не стала, она готовит кофе и убирает в холодильник бутылку диетической колы, предназначенную для Аделаиды. Предвосхищая драматическое развитие событий, Гермелина и Беранжер берут машину и едут за покупками.
В саду царит тишина, едва слышен щебет птиц. Аделаида думает, что саундтрек деревни похож на звуки смерти. Жюдит взяла с собой небольшие колонки, и они могут подключить «Ниагару». Клотильда, стараясь предупредить желания Аделаиды, идет ей за колой. Аделаида чувствует себя опустошенной и чуть не плачет. Голос солистки «Ниагары» поет куплет из песни «Зимнее солнце»[35]: «Она была не из тех, кто обращает на себя внимание / Ее никогда не приглашали танцевать». Аделаида смотрит на Жюдит и говорит ей: «Я сдохну в одиночестве». Жюдит вздрагивает: «Не говори так». Она добавляет уйму слов, которые натыкаются друг на друга, путаясь у нее во рту, очень неуклюжих слов, пойманных наспех, таких как «надежда» или «встреча», они звучат так неубедительно, что ей самой за них стыдно. Аделаида пристально смотрит на Жюдит и повторяет: «Я сдохну в одиночестве. – Добавляет: – Нужно мыслить трезво. – Затем: – Просто трудно свыкнуться с этой мыслью». Она произносит это безапелляционным тоном, Жюдит пытается возражать, но ведь Аделаида не знает, что будет завтра. Аделаида улыбается, она знает слова песни, голос певицы подводит итог: «На краю набережной она тихонько спрыгнула / Ее волосы медленно плыли по воде». Когда Клотильда возвращается с бокалом на подносе, слезы Аделаиды заливают ее платье в цветочек.
Беранжер и Гермелина возвращаются, нагруженные съестными припасами и сигаретами, и застают трех девушек в полном унынии. Аделаида была весьма убедительна, и теперь Клотильда тоже присоединилась к лагерю пожизненно одиноких. Жюдит в отчаянии и не знает, что делать. Она с облегчением думает, что у нее все-таки есть муж. Беранжер тут же принимается смешивать джин-тоники. Гермелина открывает пиво. На часах 17:30, и солнце не сдается. Клотильда хочет погадать на картах таро, Жюдит против. Беранжер выносит оливки с чипсами. Сердце Аделаиды с покорностью принимает лечебные процедуры.
Характерная черта девочковых посиделок, помимо неизбежного обсуждения месячных и воспоминаний о родах, это доверительные разговоры о личном, из которого делаются универсальные выводы. Поэтому сегодня вечером все мужики – ущербные трусы. Жюдит говорит, что в паре могут сосуществовать два одиночества, что теперь, когда Франсуа занимается с ней любовью, он даже на нее не смотрит. Она говорит о певце, о котором постоянно думает, о верности, которая после двенадцати лет впервые давит на нее, словно центнер. Гермелина спрашивает, как бы она отреагировала, если бы Франсуа пошел на сторону. Жюдит рассказывает, как однажды одна симпатичная стажерка Франсуа его кадрила и какую жгучую ревность в ней это вызывало, насколько делало уязвимой и сводило с ума. Аделаида уточняет, что в ее случае верность – это помеха, недостаток, что отказываться от свободных отношений в то время, как приложения для знакомств превратили любовь в способ потребления, значит выставлять себя ретроградом. Каждый стремится найти что-то получше на рынке пикселей. Пакт о верности давно устарел и вызывает отторжение. Никто не готов отказаться от хоровода возможностей.
Беранжер ничего не говорит, потому что она влюблена, Гермелину раздражает, что она влюблена в женатого мужчину. Клотильда приводит в пример народ мосо – его представители проживают в Китае недалеко от Гималаев и занимаются сельским хозяйством, следы их существования восходят еще ко временам Марко Поло. Их около 30 тысяч, и они традиционно живут без института брака и понятия отцовства. Братья и сестры мосо все делят между собой и вместе воспитывают детей, рожденных женщинами одной семьи. Их поговорка гласит: «Роль мужчины в продолжении рода подобна дождю, который проливается на траву лугов, он заставляет ее расти и ничего более». Так написано в книге, которую сейчас читает Клотильда, она привезла ее с собой. Зачатие детей происходит во время тайных ночных визитов. Сестры живут вместе с братьями. Аделаида спрашивает, что мосо делают с такими женщинами, как она, без братьев, без семьи, и тут же сама заключает: «Даже в Гималаях я бы сдохла в одиночестве». Потом заливается пронзительным смехом, который всех пугает. Гермелина не испытывает ни малейшего желания делить с братьями свою повседневную жизнь, Беранжер считает, что коль скоро ты с ними не спишь, то почему бы и нет, у Жюдит нет особого мнения на этот счет, потому что у нее есть только сестра.