Повисла минутная тишина, в течение которой два пожилых человека, со смесью интереса и удивления, разглядывали друг друга.
— Имей я полста лет назад такого партнера, мы с вами уже владели бы миром, — тихо, глядя в глаза генералу, проговорил Врубель.
— Кому он нужен, этот смердящий муравейник?! — так же тихо ответил тот.
Они от души посмеялись. Хозяин вызвал адъютанта с напитками, и они пересели в более удобные кресла. Оба они были прожженными пройдохами, и все–таки сумели сохранить какую–то часть морали и чести. И их очень многое объединяло.
— Сначала я расскажу вам конец, а потом мы вместе можем подумать над тем, как его достичь, — начал президент. — Будьте любезны, модель Галактики…
Над матовой панелью рабочего стола генерала повисла серебристая спираль звездного острова.
— Указка, — подал Кладрон световой карандаш.
— Спасибо, — продолжил Сол. — Это скопление Эль Шумах. Эта, эта и эта планетные системы обжиты уже более пятисот лет…
Седая голова звездного генерала согласно склонилась. Седой бизнесмен тоже кивнул.
— Еще пять систем в процессе колонизации… Эль Шумах битком набит терраподобными мирами. Вот здесь находится система солнца Джорна и планета Фастум.
— В каталогах нет этой планеты, — почти шепнул Эндрю.
— Вы правы, сэр. Этой планеты в лоциях нет. Ее открыли мои разведчики. Недавно… Так вот, все восемь обитаемых миров… могут с вашей помощью получить независимость!..
— От Земли! — закончил за Врубеля Кладрон.
— У Земли сейчас не самые лучшие времена, — подтвердил Сол. — С потерей светита Земле будет не до дальних провинций. А Фастум… Вы видно уже знаете, что с началом конвиктских проблем деятельность ДНК была резко свернута?
— Ну не совсем, — улыбнулся Кладрон. — Вы спешно строили «ковчеги».
— А вы представляете, что произойдет, если иссякнет ручей светита?
— Конец межзвездной империи… Всех империй! Конец торговле. Расклол!
— Раскол… И кто будет владеть самым быстрым и экономичным флотом…
— И большим запасом топлива…
— Тот будет королем космоса!
— Горючее у вас есть. А двигатели есть у Реутова.
— На Конвикте, вообще–то, и светита хватает, — усмехнулся Сол.
— Да уж…
— Но двигатель можно выторговать у Конвикта в обмен на помощь.
— Земле это не понравится.
— Земля может получить другое, более лояльное к Конвикту правительство.
— Это реально?
— Более чем! Более чем… А с Конвиктом и его залежами… есть вариант…
Снова повисла тишина.
— Мне нужны гарантии… — неуверенно проговорил Кладрон.
— Какие еще… Генерал, у вас есть запись нашего разговора. И я могу на время всей операции остаться на вашем корабле. Гарантии скорее нужны мне! Семьдесят с лишним миллионов моих людей грузятся на «ковчеги» и вылетают на Фастум. Вот им действительно нужны гарантии…
— Что требуется от меня?
— Вы должны пригласить на свой флагман Роджера Сантоса.
— Без Реутова?
— Иль Реутов — телепат!
— Что?!!!
Как быстро приедается сказка.
После более чем четырех тысяч километров преодоленных нашим небольшим караваном от базы в пустыне Одноногого до Нивантитлана, вверх по реке Ихцин, остроумно устроенному каналу до реки Инцин и по ней почти до самого устья, я уже перестал удивляться чудесам. Оттенок цивилизации сполз с наших тел, и жгучая звезда Майя раскрасила их по–своему.
По дороге мы постепенно избавлялись от стеснительности свойственной техноциволизации в пользу комфорта. Подсмеивающийся ученый, который все–таки отправился с нами в «волшебный город Ткатепек», в тысячный, наверное уже, раз посоветовал изнывающему в официальном мундире лорду раздеться до нижнего белья. И на этот раз все же добил аристократа. Тот весь остаток пути расхаживал в обширной набедренной повязке. Я покончил с предрассудками еще раньше. Нату было все нипочем, и он так и не сбросил балахон. Я подозреваю, что в его непредсказуемых по объему карманах мог найтись и кондиционер.
В небольшом портовом поселке Апулько мы сошли с толстопузых каноэ–переростков и лодки, развернувшись в медленно текущих водах Инцина, начали свой долгий нелегкий путь вверх по течению, в страну соке. Сопровождавшие нас жрецы и гребцы на прощанье оказали нам чуть ли не царские почести, но к этому–то мы уже привыкли. Так к нам, почему–то, относились все туземцы.
Ткатепек, конечная цель путешествия, находится на плато, почти в двухстах километрах к северо–западу от Апулько и, когда мы об этом узнали, нарядившийся было в парадное платье лорд, кряхтя и ругаясь под нос, снова разделся. На плато было еще жарче…
К храмовому городу вела отличная, выложенная каменными плитами дорога шириной метров в пять с двумя тротуарами, каждый метров по восемь. В общем, сооружение выглядело более чем впечатляюще, и мы могли только гадать, сколько же труда было вложено в ее строительство. Необычная конструкция легко нашла объяснение. При посредничестве доктора Толи, сопровождающий нас туземец сказал:
— Средняя дорога для чала и Анчук–теков. Они опасны для остальных, поэтому дороги по бокам выше той, что в середине.
Конечно, повозка, запряженная парой коняг менее комфортна чем гравимобиль, но чудеса технологий оставались далеко за спиной и уже казались сказкой. Тем не менее, двигались более или менее быстро и были рады, что не пришлось идти пешком. За день преодолели без малого сотню километров, и остановились на ночлег на специально для этого устроенной площадке. Дорога в храмовый город вообще была всесторонне оборудована. Даже слишком хорошо для уровня этой планеты.
Нагретые восходящим светилом палатки сами вытолкнули нас утром на улицу. Оставался всего один дневной переход. Уже к вечеру, как обещал проводник, мы окажемся в сердце планеты. Это обстоятельство неудержимо тянуло нас в дорогу.
Однако каково же было наше удивление, когда, как всегда появившиеся из воздуха, воины настоятельно попросили нас задержаться. Спорить с ними было бесполезно и мы, ругаясь, уселись в тени навеса.
Бессмысленное, на наш общий взгляд, ожидание неизвестно чего проняло даже сверхтерпеливого даса. Доктор Толя вяло перебрасывался словами с проводником на туземном языке и, в конце концов, яростно выдохнув сквозь зубы, махнул рукой и уселся рядом с нами. Нат, пока индеец был занят разговором, аккуратно снял у того с пояса искусно вырезанные из какого–то минерала фигурки. Потянулся было к тому, что там еще оставалось, но неожиданно передумал, чем безмерно меня потряс.
— Человек Зан, — тихонечко, полусвистом полушепотом, обратился он ко мне. — Мы нашли конечную часть пути?
— Не знаю, — честно признался я.
Человечек–дас недовольно что–то прочирикал, покрутил головенкой и, наконец, изрек:
— Я нахожу мудрость в странствиях с тобой и это хорошо. Но все же мне это не нравится.
— Парадокс, — брякнул я и только потом открыл рот, осознав сказанное дасом.
— Не могу найти смысл этого слова.
— Этим словом обозначается утверждение и правильное и неправильное одновременно, — вставил доктор Пиотров. Делать членам экспедиции было нечего, и все развлекались, слушая наш с дасом разговор.
— Люди хитрее нас, — сокрушенно прочирикал Нат. — У людей больше слов… Мы просто — дас, а люди — это и люди, и человек, и мужчина, и женщина, и еще тысяча слов. У нас есть слово правильное и неправильное. У людей есть слово — два слова вместе…
Дальше причитания Ната перешли в сплошной поток птичьих трелей, которые в результате собрали вокруг нас пару дюжин местных пернатых стремительно уделавших фекалиями мешки с амуницией.
— Подожди горевать, Нат, — наклонившись к инопланетнику, проговорил я. — Лучше объясни, как тебя не радует собственная мудрость?
Это все–таки отвлекло человечка от его горя. Такой жизнелюбивый народец, как дасы не могли предаваться печали долго.
— Я нашел удивительную истину! — поделился тоже шепотом Нат. — Не нужно искателю находить все, что можно найти…
— Тянуть все, что плохо лежит, — словно разговаривая сам с собой, прокомментировал лорд.
— Нужно находить только необходимое! — торжественно закончил дас.
— И эта истина беспокоит тебя?
— Этого нельзя найти среди наших традиций, — озадаченно прочирикал Нат.
После трехминутного молчания лорд Де Вега отхлебнул воды из фляги и заговорил:
— В истории Земли мы можем отметить несколько моментов… Я бы даже сказал, революционных моментов, когда нашим предкам… так сказать предтечам… прадедам, приходилось, как бы это ни было тяжело, идти вразрез с устоявшимися, проще говоря, пустившими глубокие корни, вросшими в этносы, традициями…
— Нат, скажи честно, — шепнул я очень тихо. — У тебя кончились карманы?
— Ага, — облегченно кивнул невинный орнитоид.
Смех, пробудившийся в области печени, выбил слезы из глаз. Я удерживал его усилием воли, но все–таки он победил и звуки, которые выдала моя глотка, распугали всех животных на две мили вокруг.
— Чего вы так ржете, как конь, молодой человек, — сквозь зубы процедил лорд. — Вам тоже было бы полезно послушать.
— Извините, милорд, — утирая слезы, сказал я. — Этот инопланетянин — настоящий комик.
— У землян такой тонкий слух? — спокойно спросил Нат у доктора Толи.
— Почему ты спросил?
— Большая группа человеческих существ спускающаяся с плато, тоже смеется.
Мы вскочили и подошли к краю дороги. Индеец, до этого сидевший, как истукан, теперь яростно набросился на дока, видимо требуя объяснений нашим действиям. По правде говоря, они действительно требовали объяснений: как мы не напрягали слух, смеха спускающихся с плато людей не слышали.
Наконец, когда уже решили, что дас пошутил, пышно разукрашенная цветами процессия показалась на дороге. Люди шли, занимая все три полосы, и на их пути то и дело возникали индейские воины с тем, чтобы уступить дорогу. Вскоре туземцы поравнялись с нами.
— Какая интересная свадьба, — равнодушно изрек лорд. — Только зачем они тащат эту куклу?