[61] вызвал, а это дело сложное, да еще какое сложное.
– Ты что думаешь, я всю эту чушь проглочу?
Крузмарк привалился к лестнице, поставив ногу на нижнюю ступеньку.
– Хочешь глотай, хочешь выплюнь, мне все равно. Я правду говорю. Джонни в такие глубины забирался, что мне и не снилось. Такие вещи делал, от которых обычный человек спятил бы. И все ему было мало. Вот он и заключил договор с Дьяволом…
– Какой договор?
– Обычный. Продал душу за славу.
– Бред!
– Чистая правда.
– Чушь собачья! Что, он вот так вот кровью и расписался, да?
– Подробностей я не знаю. – В надменном взгляде старика промелькнуло нетерпеливое раздражение. – Он был один. Он призвал Сатану в полночь на кладбище Святой Троицы. И не смейся, Ангел. Не шути с тем, что сильней тебя.
– Ну хорошо. Положим, я поверил: Фаворит сговорился с Дьяволом.
– Сам Сатана восстал из преисподней. Зрелище, наверно, было величественное.
– Рискованное это дело – душу продавать. Вечность – штука долгая.
Крузмарк улыбнулся, точнее, оскалился.
– Гордыня – вот был его главный грех. Он ведь решил, что сможет обвести вокруг пальца самого Князя Тьмы.
– Как же?
– Я не знаток, просто – верующий. Я был при обряде, но что там за магию использовали, чтобы вызвать демонов, и что они неделю делали, пока готовились, – ничего не знаю.
– Давай ближе к делу.
Крузмарк не успел ничего сказать, как налетел экспресс из центра. Я следил за его глазами, но он смотрел прямо на меня. У него даже веко не дрогнуло, хотя он наверняка сейчас кроил и перекраивал историю, которую собирался мне рассказать.
– Сатана очень быстро помог ему подняться. И высоко подняться. На другой день о нем писали во всех газетах, а через два года у него было денег как в Форт-Ноксе[62]. Тут ему, наверно, в голову и ударило. Стало казаться, что это он сам всего добился, что настоящая сила у него, а не у Дьявола. А скоро вообще заявил, что знает, как сделать, чтобы свою часть договора не выполнять.
– И как, удалось ему?
– Ну, он попытался… У него была хорошая библиотека, и еще он откопал манускрипт какого-то алхимика эпохи Возрождения. В манускрипте говорилось про тайный обряд с переходом душ. У него была идея поменяться с кем-нибудь душами – стать кем-то другим.
– И что дальше?
– Для этого ему была нужна жертва, человек его же возраста, родившийся под тем же знаком Зодиака. Джонни нашел какого-то солдатика, который только что вернулся из Северной Африки, тогда как раз первые раненые пошли. Его комиссовали по ранению, и он на Таймс-сквер Новый год отмечал. Джонни его и подцепил. Подсыпал ему что-то в баре и приволок к себе в квартиру. Там и совершили обряд.
– Что за обряд?
– Обряд перехода. Мэг ему помогала, а я смотрел. У Джонни была квартира в «Вальдорфе», и там одна комната всегда была пустая. Он ее специально для обрядов держал. А прислуге говорил, что он там распевается.
Окна задернули (шторы там были такие, черные, бархатные). Парня положили на резиновый коврик, раздели и связали. Джонни выжег у него на груди пентаграмму. По углам дымились курильницы, но паленое мясо этим не перешибешь…
Потом Мэг взяла кинжал, который раньше никогда не был в деле, и Джонни благословил его на греческом и на иврите. Я эти молитвы не знал и ничего не понял. Потом он нагрел лезвие на свече и порезал парню оба соска. Обмакнул кинжал в кровь и очертил место, где тот лежал.
Потом они читали заклинания, но я ничего не понял. Я запомнил только этот запах и как тени двигались. Мэг прямо горстями сыпала что-то в огонь, и он менял цвет: зеленый, синий, фиолетовый, розовый… Это завораживало.
– Похоже на фокусы в кабаре. И что сталось с солдатом?
– Джонни съел его сердце. Разрезал ему грудь, вынул и съел, пока оно еще билось. На этом все кончилось. Может, он и завладел душой того парня, но на вид был все тот же Джонни.
– Ладно, солдата он убил. А что ему это дало?
– А он хотел дождаться случая, исчезнуть, а потом всплыть уже как другой человек. Деньги-то у него были припрятаны. Он почему-то считал, что Сатана ни о чем не догадается. Только он не все предусмотрел: охнуть не успел, как его на фронт отправили. А обратно приехал овощ, который имя свое не помнил, не то, что заклинания на иврите.
– И тут вмешалась Мэгги?
– Да. Год прошел, она стала меня донимать: мол, надо ему помочь. Я дал взятку врачу, и мы под самый Новый год высадили Джонни на Таймс-сквер. Мэг так хотела, потому что там все началось и это последнее место, которое солдат запомнил до того, как Джонни его опоил.
– А что стало с телом?
– Его разрезали на куски и скормили гончим у меня в усадьбе.
– Что ты еще помнишь?
– Да ничего почти. Помню, когда все кончилось, Джонни смеялся над этим парнем, говорил, вот, мол, людям не везет. Его ведь под Оран послали, а кто его ранил? Свои же союзнички, французы! Джонни, помню, очень веселился.
– Я был под Ораном! – Я схватил Крузмарка за грудки и толкнул так, что он ударился о лестницу. – Как звали того солдата?
– Не знаю.
– Ты же был с ними в комнате!
– Я ничего не знал, они мне только перед началом сказали. Я смотрел – и все.
– Но Маргарет – она же должна была тебе сказать!
– Она сама не знала. В том-то и дело. Только Джонни знал его имя, иначе бы ничего не вышло. И еще кто-то должен был хранить эту тайну, – тот, кому он доверял. Он запечатал его жетоны в канопу – египетскую погребальную урну – и отдал Мэг.
– Как выглядела урна? – Еще немного и я бы его задушил. – Ты ее видел?
– Видел. Она стояла у Мэг на столе. Алебастровая, белая, на крышке трехглавый змей вырезан.
Глава 46
Нужно было спешить. С силой уперев дуло Крузмарку в ребра, я расстегнул наручники и сунул их в карман куртки.
– Не двигайся. – Продолжая целиться ему в живот, я стал отступать к двери. – Не дыши даже.
Крузмарк потер запястье.
– А пленка? Ты пленку обещал!
– Извини, про пленку я наврал. А что ты хочешь? С кем поведешься, от того и наберешься.
– Мне нужна пленка!
– Знаю, что нужна. Сбылась мечта шантажиста.
– Если ты денег хочешь…
– Деньги свои можешь в задницу себе сунуть.
– Ангел!
– Бывай.
Мимо загрохотал местный из центра, я ступил на узкую дорожку, не заботясь о том, заметил ли меня машинист. Одного мне только делать не стоило: не надо было класть «смит-вессон» в карман. Ну что же, все мы иногда ошибаемся.
Я не слышал, как Крузмарк подобрался ко мне, только почувствовал, как его руки перехватили мне горло. Недооценил я старика, ох как недооценил. Он был как зверь, опасный и сильный. Невероятно сильный для своих лет. Он набирал воздух короткими, злыми рывками. А я уже не мог дышать.
Крузмарк держал меня мертвой хваткой, и даже двумя руками я не мог разжать его клешни. Тогда я извернулся и подсек его ногой за щиколотку. Падая, мы задели вагон проезжающего поезда, и нас, словно тряпичных кукол, отшвырнуло в разные стороны. Я отлетел обратно к стене.
Крузмарк ухитрился устоять на ногах, чего не скажешь обо мне. Я, как пьяный, ничком лежал на грязной дорожке и смотрел на железные колеса, пролетающие в сантиметрах от моего лица. Поезд исчез в тоннеле. Крузмарк подбежал и уже занес ногу, чтобы пнуть меня в голову, но я ухватил его за щиколотку и дернул вниз. Хватит, на этой неделе мне отвесили достаточно пинков.
Лезть за револьвером не было времени. Крузмарк приподнялся и сел. Я рванулся вперед и врезал ему кулаком по шее. Старик издал хрипло булькнул, как раздавленная жаба. Следующим движением я крепко приложил его по носу и почувствовал, как кость подалась под кулаком, словно прогнивший арбуз. Он ухватил меня за волосы и приложил головой о свою грудь. Мы сцепились на узкой дорожке, пинаясь и норовя ткнуть противника в глаз.
Это был бой без правил, и маркиз Квинсбери[63] не одобрил бы наши действия. Крузмарк, в конце концов, повалил меня и железными лапами сдавил мне глотку. Когда я понял, что с его хваткой мне не справиться, я просунул правую руку ему под подбородок и отжал ему голову назад. Это не помогло. Тогда я большим пальцем проткнул ему глаз.
Вот это сработало. Крузмарк заорал так, что перекрыл рев очередного поезда. Хватка его ослабла, и я выдрался, жадно глотая воздух. Старик хотел было снова ухватить меня за горло, но я парировал его маневр. Мы сцепились в клубок и выкатились на рельсы. В конце концов, я оказался наверху. Крузмарк глухо стукнулся затылком о деревянную шпалу. Я дал ему еще коленом в пах для полноты картины. Видно было, что он слабеет.
Я встал и сунул руку в карман, но «Смит-Вессона» там не оказалось: в драке я потерял его. Послышался шорох угля. Я резко обернулся. Темная фигура, шатаясь, поднялась на ноги.
Крузмарк покачнулся и слепо замахнулся правой. Я шагнул к нему и дважды с силой ударил его кулаком в живот. Мышцы у него были как железные, но я знал, что ему сейчас несладко.
Старик ударил левой, но я подставил плечо и правой рукой заехал ему в бровь. Это было все равно что ударить кулаком в стену. Рука у меня онемела от боли, но старика это не взяло.
Он шел на меня как танк, умело и крепко работая кулаками. Пытаясь вытащить из кармана наручники, я пропустил несколько довольно болезненных ударов. Потом, размахивая наручниками как кастетом, я смазал его по лицу. Звук от соприкосновения металла с костью показался мне музыкой. Я ударил еще, на этот раз повыше уха. Старик охнул и осел на землю.
Раздался крик, словно кто-то сорвался в пропасть. Эхо пронеслось по тоннелю и угасло под влажными сводами, с которых капала вода. В темноте послышалось металлическое жужжание и треск. Контактный рельс.
Я не хотел прикасаться к трупу. Было слишком темно, я шагнул на безопасную дорожку и в свете далекой лампочки различил неясные очертания распростертого на рельсах тела.